Ужасный век. Том I (СИ) - Миллер Андрей

Да, это явно противоречило принципам отряда, но не бывает принципов, от которых никогда не отступают. По крайней мере, разумные люди. Есть о чём подумать.

Однако Шеймус не размышлял долго.

— Нет, я так не поступлю.

— Почему, дорогой?

— Потому что!.. — он вдруг рявкнул так, что едва посуда в шкафу не звякнула. — Потому что мой отряд — это не просто люди. Это то, во что я вложил душу и сердце. «Дело не в людях», ты говоришь? Славно. Но дело и не в кораблях. Однако бросила бы ты свою «Дочь морей»?

Вот теперь и Вальверде задело — аж из угла каюты, несмотря на полумрак, был заметен всполох в глазах. А высокий голос скрежетнул металлическим:

— Знаешь, мне было бы нелегко так поступить. Но я бросал корабли. И ты бросал людей, я знаю: не строй из себя невинность, пожалуйста!..

Увы, но и это было правдой. Ангус вжался в угол. Лучше не отсвечивать вообще. И не встревать уж точно. Вальверде спрыгнула со стола, в два шага добралась до бутылки. Вырвала из горлышка пробку и хорошенько глотнула.

— Или ты из-за женщины упёрся, а?..

— Что?..

— Ты слышал.

Она отхлебнула ещё, и ещё раз, и снова. Спокойно пила ром. А вот Шеймус напрягся. Он вцепился в подлокотники, опустил голову на уровень плеч, не сводя взгляда с Вальверде. Свежезашитые губы плотно сжались.

— Ты что себе думаешь?.. — прошипел он. — Что слабое место нащупала? Нет у меня никакого слабого места. Сплошная, блядь, ржавая железная оболочка.

— Очень похоже на то, что ты лукавишь.

— Да? Похоже? Ну, тут есть только два варианта: либо ты права, либо я. Допустим, что я лгу, пусть даже и самому себе. Но что это меняет, Вальверде? Со мной девять человек, и ни один из них не скажет, что я когда-либо обделил его трофеями, что я прятался за его спиной в бою. Что на его теле больше шрамов, чем на моём. Что я не более всех соответствую тем принципам, которые провозглашаю. Мы даже трупы не оставляем, когда есть хоть малая возможность вынести их и совершить обряд, предпочитаемый погибшим. А сейчас речь о живых — или хотя бы о тех, кто ещё может быть жив. И о моей женщине в том числе, твоя правда. Но какая разница?

— Иными словами, поступить разумно ты не желаешь?

— Если называешь предательство людей, полагающихся на меня, чем-то разумным… то нет.

— Не очень-то сочетается с твоей любимой присказкой насчёт «умирать» и «жить».

— Прекрасно сочетается. Жить и выживать — не одно и то же. Я хорошо знаю эту разницу: уже не впервые в такой ситуации.

Ангус предпочёл не думать, как пошёл бы разговор, окажись Ирма на борту «Дочери морей». Это было бы неуважительно к командиру и другу, пусть даже в мыслях. Они бросали людей, это правда. В последний раз, если уж начистоту, совсем недавно — в Рачтонге. Да, тогда речь не шла обо всём отряде, но где проходит граница? Сколько людей можно оставить позади, если так сложились обстоятельства, а сколько уже нельзя?

С какого момента циничное, но разумное решение превращается в предательство? На проклятом Бахадосском поле всё было проще: там граница между трусами, героями и людьми, которые где-то посередине, оказалась очень чёткой и ясной. А тут…

Лейтенант вспомнил то, что капитан сказал визирю в Фадле. Мол, это только со стороны кажется: проще отдавать приказы, чем исполнять их. А на самом-то деле всё наоборот. Чистая правда. Ни за какие блага мира он бы сейчас на место командира добровольно не встал.

Вальверде избавилась от бутылки. Заложив руки за спину и задумчиво опустив голову, описала круг по тесной каюте. Затем подошла к окну: отсюда был отлично виден порт Альма-Азрака. Порт, где в лучшем случае кипел бой. В худшем — шла к концу резня.

— Прекрасный город. Богатый. И ты прав насчёт моих… подвигов. — она говорила негромко, почти шёпотом, подолгу подбирая слова. — Я уже плохо помню, как такие города пахнут, когда доходит до дела. Дымом, кровью, страхом, золотом. Ничто на свете не пахнет так. Скольких ты, говоришь, убил во дворце?

— Не знаю. Дюжину. Может, больше.

— Ох… дюжину или больше. Лицо в лицо. Клинки в клинки. Я тебе немного завидую.

Не сводя глаз с панорамы мураддинской столицы, Вальверде достала откуда-то трубку — но уже другую, не лимландскую для табака. Местную, для бханга. Забила и раскурила без спешки. Шеймус оставался в прежней позе и глядел Вальверде в спину. Ангусу смертельно захотелось выпить, да чего покрепче.

— Видишь этот форт, Шеймус?

— Вижу.

Речь адмирала приобрела медовую тягучесть и мягкость. Так и сам капитан говорил, хорошенько накурившись.

— Форт старый, как дерьмо императора Педро Фелипе. Но я точно знаю, что там лучшие пушки, какие есть в халифате. И лучшие же артиллеристы. Пусть стены никуда не годятся, расположен форт умно. Прекрасно запирает бухту.

— К чему ты клонишь?

Вальверде ответила не сразу. Она отложила трубку, потёрла виски, тяжело вздохнула.

— А вот к чему. Через два часа я снимусь с якорей и войду в гавань Альма-Азрака. С открытыми орудийными портами, с заряженными пушками, с собранной абордажной командой. И я буду за тех, чьё знамя увижу над этим фортом.

Она обернулась. Ангус не разобрал, что за чувство выражает суровое лицо Вальверде, на миг ставшее удивительно женственным. Но чувство было очень сильным, определённо.

— Это всё, что я могу для тебя сделать, Шеймус.

Шеймус поднялся: надо заметить, уже без видимых усилий. Возможно, так действовало зелье. А возможно, дело состояло в том же, в чём обычно.

— Большего и не нужно. Увидимся в порту. Ангус, пошли: поговорим с нашими.

Лейтенант догнал Шеймуса уже на крутой лестнице, ведущей наверх. И не стал ничего говорить об очевидной авантюрности идеи захватить форт вдевятером — Лось-то сейчас точно не боец. Он шепнул другое.

— Ты собираешься идти туда сам?

— Думаешь, буду сидеть на корабле и ждать вестей? Хер там плавал.

— Ты пять минут назад на ногах не стоял! Да из тебя половина всей крови вылилась!

— Мне уже получше. Или проверить желаешь?

Проверять Ангус не собирался. Они выбрались на палубу: здесь было полно пиратов Вальверде, здесь же ждали Айко, Козимо, двое сержантов и трое солдат в плащах. Девять человек: даже под тем самым деревом, где началась история отряда, их двадцать лет назад собралось куда больше.

Прежде, чем Шеймус что-то сказал, из люка послышался голос Вальверде. Немного дрогнувший.

— Постой!..

Она вылезла из-под палубы. Уже успела набросить на плечи камзол: показалась перед своими людьми в приличном командиру виде.

— Ну что?..

— Возьми с собой Тишайшего. И ещё пятерых парней, которых он выберет.

— Я думал, ты больше ничего для меня не сделаешь.

— Хей, ты всегда умел пробудить во мне лучшие качества. Пятнадцать лучше девяти.

— Это правда. Ровно на шесть лучше.

Ангус, пожалуй, одного Тишайшего записал бы за шестерых. А уж Шеймуса, пусть даже в таком плачевном состоянии — и того больше. Айко с Козимо тоже могут многое, очень многое, хотя по щуплому тремонцу на первый взгляд-то скажешь. Да и сам Ангус был готов тряхнуть стариной.

Если так считать, то их не пятнадцать, а как минимум вдвое больше. Всё получится.

Глава 13

Ирма плохо видела бой, но понимала, что всё с самого начала складывается тяжело. Баррикады на рыночной площади, конечно, не позволили всадникам Святого Воинства одним наскоком смять отряд, лишённый пик. Однако мураддины действовали с умом: часть их спешилась и полезла прямо на укрепления, а остальные кружили верхом вокруг — атакуя слабые места обороны, отступая и вновь подходя с другой стороны.

Каждый раз навстречу стуку копыт звучали выстрелы: кого-то аркебизуры ссаживали с коней, но нанести врагу большого урона не могли. Слишком мало людей. Люлья командовал с постамента в центре, пользуясь тем, что у мураддинов аркебуз не было. Он рассылал подкрепления туда и сюда, видя новые атаки. Увы, даже Ирме хватало представления о военного деле, чтобы понять: всё идёт по сценарию Валида. Он изматывает наёмников, заставляя защищаться со всех сторон, метаться по площади.