Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг. - Виктор Петелин

– Что ж, по коням, хлопцы!

Минут через десять колонна машин, миновав наплавной мост, уже подымалась в Вешенскую. Все приехавшие (а их набралось около сотни) стали располагаться на постой. Был объявлен перерыв до полудня, а потом – обед в шолоховском доме.

Все мы, не сговариваясь, вскоре устремились вниз, к тихому Дону, и как раз по той самой тропинке, на которой, нам думалось, на свою беду красавица Аксинья повстречала Гришку Мелехова.

Журналисты – народ ушлый. Они пробрались на шолоховское подворье гораздо раньше назначенного срока. Расчет тут простой: хозяин не вытерпит и появится на крыльце заблаговременно, до прихода гостей, а тут можно и поснимать и перекинуться с ним словцом-другим. Так, собственно, все и случилось.

Ленинградцы по извечной слабости всех гостей пришли с небольшим опозданием: залюбовались Доном, его живописными берегами. Михаил Александрович и Мария Петровна встретили их у крыльца, сейчас же повели в дом, к столу. По правую и левую стороны от хозяина сели рабочие-ветераны Михаил Гаврилович Алексеев, потрудившийся на заводе ни мало ни много шестьдесят лет, и Константин

Яковлевич Яковлев, о котором говорилось выше. Был среди гостей и Семен Давыдов – правда, он приехал к автору «Поднятой целины» под другим именем. Зовут его Скворцов Николай Васильевич. Послушаем, однако, Шолохова. Встретив Скворцова, он в радостном удивлении воскликнул:

– Ну чем вам не Давыдов! Даже биографии сходятся: рабочий-путиловец, в прошлом моряк Балтийского флота, в тридцатом году двадцатипятитысячник, председатель колхоза, только не на Азово-Черноморье, а в Калининской области…

Потом, вздохнув, с тихой грустинкой добавил:

– Правда, за тридцать пять лет и автор книги и второй Давыдов немного постарели, так сказать, слегка тронуты заморозками. Но если понадобится Родине, мы вновь готовы служить ей в рядах армии и оборонным трудом. Не так ли, Николай Васильевич?

Скворцов по-военному, коротко:

– Точно!

– Вот порядок, – улыбнулся Шолохов, глянув при этом внимательно на другого, самого, пожалуй, молчаливого из гостей.

Никто бы и не подумал, что тихий этот, голубоглазый, застенчивый человек – знаменитый снайпер Ленинградского фронта, отправивший на тот свет более четырехсот фашистов. Между прочим, Федор Дьяченко – а это на него сейчас глянул Михаил Александрович – живет в Ленинграде как раз на том самом месте, где находилась в дни блокады его снайперская ячейка. Бесстрашный этот человек не на шутку испугался, когда, прощаясь с гостями, Шолохов доверительно шепнул ему на ухо: «Приеду к вам и ночевать у вас буду… примете?» Страх его, впрочем, был радостным: тут и гордость, и волнение предстоящей встречи с таким редким гостем. Все мы приметили, что Шолохов как-то по-особенному пристально присматривается к Дьяченко, по-особому внимательно прислушивается к его скомканной волнением речи. Не вызвано ли это тем, что писатель в эти дни напряженно работает над своей военной эпопеей?.. Но и остальные ленинградцы не могли бы посетовать на хозяина: всех их окружил самым трогательным вниманием и сам он, и хозяйка, да и все шолоховские домочадцы.

Беседа шла естественным ходом, без тех неловких пауз, которые обычно сопровождают официальные встречи. Кировцы, не мешкая, сразу же устремились в атаку на присутствующих литераторов, упрекая их в том, что мало создано хороших произведений о рабочем классе. Смысл претензий сводился к одному простому факту: в жизни Давыдовы есть, а вот в книгах последних лет что-то их не густо. Днем позже, уже на митинге, имея в виду этот застольный эпизод, Михаил Александрович говорил вешенцам:

– Писатели, присутствовавшие на встрече, заняли, как говорится, круговую оборону, но под давлением превосходящих сил кировцев, а вернее, под давлением их правильных мыслей вынуждены были отойти…

Впрочем, Шолохов предостерег и своих ленинградских гостей от возможного упрощенного толкования создания художественных произведений. Пришел, мол, писатель на завод, посмотрел, поговорил с рабочими, а потом за письменный стол – и вот вам готовенький роман о рабочем классе.

– Вы прекрасно знаете, – говорил он кировцам, – как создаются сложные машины. Тот же ваш трактор «К-700» не сразу появился на свет. Нужны были поиски, проекты, усилия конструкторской, инженерной мысли, всего большого рабочего коллектива. В литературе происходит то же самое. Только вся эта большая работа падает на плечи одного человека. Он и конструктор, и проектировщик, и фрезеровщик, и шлифовальщик. Литература – это процесс трудоемкий, сложный… Работа над произведением начинается с познания жизни. Ведь не всегда бывает, что если писатель пришел на завод, так он сразу напишет книгу. Нужно длительное изучение, нужны терпение и воля, а главное, нужно тесное общение с людьми, героями будущих произведений. Поэтому я придаю большое значение нашей встрече. Как при ударе кресалом о кремень появляются искры, так должны появляться искры творчества.

Кировцы привезли писателю много подарков. Среди них были два, особенно ему дорогие. Это железный узел, символизирующий нерасторжимую дружбу писателя с рабочим человеком, и бессрочный пропуск на завод. Взволнованный, Михаил Александрович говорил, однако, с характерной, обычной для него лукавинкой:

– Кировцы – народ довольно хитрый. Пропуск этот мне вручен с таким расчетом: приезжай, мол, приходи в любое время, знакомься с производством, знакомься с нами, а потом ты, конечно, увлечешься и будешь писать. Так ведь, товарищи дорогие, я никогда не давал подписки, никогда не давал зарока, что я привязан к сельскохозяйственной теме или к теме войны. Мы еще, так сказать, можем тряхнуть стариной…

Кировцы хорошо поняли своего большого друга. Так-то и закончилась эта удивительная встреча. Хозяин остался полным волнующих впечатлений от бесед с хорошими людьми, а гости увезли с собой теплоту его сердца и добрую надежду на новые встречи.

И вот мы увидели его вновь – в этот раз на трибуне, открывающим своим мудрым вступительным словом II съезд писателей Российской Федерации. И поныне звучат в сердце каждого из нас слова великого нашего станичника: «Пусть на первом плане будет то, что нас всех объединяет, – забота о новых успехах великой советской литературы. Этого очень ждет от нас партия, очень ждет и весь народ».

Антонин Вацлавик

Глубокое признание

Шолохов в Чехословакии

Присуждение Михаилу Шолохову Ленинской премии за роман «Поднятая целина» и исполняющееся в эти дни 55-летие со дня рождения писателя – два этих события еще более усилили интерес к творчеству Шолохова, уже давно нашедшего глубокое признание со стороны широких слоев чешских и словацких читателей.