Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

— Или в консервной банке.

— Вот, кстати, да. Никто ведь толком не знает, зачем им наши собаки.

— Знакомые в клубе говорили, что для колонизации. Слышала о биологических трансформаторах? Рьятто собираются превратить собак в гуманоидов и заселить какую-то планету.

— Глупо, по-моему. Заселялись бы сами.

— Нельзя. Там уже имеются аборигены. Развитая цивилизация, все дела.

— И рьятто, конечно же, хотят этих аборигенов извести или поработить с помощью своих собакошпионов. Верных и преданных новым хозяевам, как псы!

— Точно! — Герман вымученно улыбнулся.

— Ох, мужики, какие же вы дети! — Викуся расхохоталась. — Ладно, пойдем еще поплаваем.

— Беги, я догоню.

В ушах ревел нейротранс. Биение инопланетного ритма складывалось в одну и ту же фразу. «А ты не верил. Ты не верил. Не верил…»

Герман встал на четвереньки, запрокинул лицо к небу и беззвучно завыл.

Олег Бондарев

Звездное наследство

Многие мои друзья собирают марки. Они души не чают в этих чертовых квадратиках с рифлеными краями, на которых изображено все, что только на ум придет недалекому художнику, — от коалы до самолета братьев Райт. Мои друзья таскают на заседания идиотских клубов огромные толстые альбомы, которыми при желании можно сокрушать головы или гвозди в стены вбивать. Даже чертов миллион марок не весит столько, сколько весит этот гигантский альбом.

Но кто-то готов отвалить целую кучу зеленых за крохотное изображение панды, раскачивающейся на ветке.

По мне, так это полный идиотизм.

Недалеко ушли нумизматы — собиратели старинных монеток. Еще чуть дальше — те, кто срывает горло на аукционе, где торгуют антиквариатом, и с довольной улыбкой уносит домой бездарную мазню бездарного маляра, купленную за три миллиона зеленых.

И ближе всего ко мне те, кто тратит суммы с кучей нулей за единицей на накладные усы Курта Кобейна, которые на самом деле вчера сделал находчивый продавец. Сделал как раз для таких идиотов.

И все же я считаю свой труд в большей степени интеллектуальным. Это не просто мания — это разумные шаги. На что это похоже? Игра на бирже — в яблочко. Когда ты не можешь просто стоять на месте, ты должен делать умные ходы по всем фронтам, не пытаясь развить успех на одной узенькой дорожке.

Так и здесь.

Начинать лучше всего с похорон — пока другие фэмилисты не насели на несчастное семейство… до меня. Нет, разумеется, не я один такой умный: другие опытные коллекционеры тоже начинают оттуда. Каждый раз, как я иду на кладбище, чтобы скорбеть о мистере Джонсоне или мистере Джеймсе, я знаю, что встречу как минимум двух конкурентов.

Впрочем, они редко доставляют мне хлопоты, потому что я слишком хорош.

Наверное, вам интересно, кто такой — этот таинственный я?

Как сказано выше — фэмилист.

Все еще неясно?

Я коллекционирую семьи знаменитостей.

Скажу сразу — это развлечение не для бедных. Фэмилисту приходится немало тратить, прежде чем он получит вожделенное семейство: сначала вы платите за билет до, скажем, Марса, где проходят похороны, по дороге в космопорт покупаете шикарный венок, а когда поближе знакомитесь с вдовой и ее милыми детишками, вас начинают трясти, как свинью-копилку. То есть сначала осторожно, потом сильней и сильней… Если вы вовремя не остановите их, в конечном итоге вас попросту разобьют на десяток осколков и отберут последнюю мелочь. Скажу по секрету, останавливаются далеко не все — многие становятся жертвой азарта. Как в рулетке — вы ставите, ставите, ставите… пока в один прекрасный момент не осознаете, что ставить уже нечего и что последние три кона вы толкали на двойное зеро оторванную пуговицу.

Слава богу, со мной такого никогда не случалось.

Впрочем, вас далеко не всегда трясут. Трясут лишь те, кто не любит — из вредности. У звездных вдов, как правило, имеется нехилое наследство, оставленное богатеньким муженьком, и, если женщины вас полюбят, они будут купать вас в роскоши. Вам не дадут потратить даже полцента — если вас любят.

Признаюсь честно, целью игры является именно она — любовь.

Потому что только любящая жена может вписать мужа в завещание.

И вот, когда вас официально туда вписывают, вы ждете месяцок-другой и звоните в контору Билли Дрейка.

— Билли, — говорите вы. — У меня есть для тебя три жизни.

И Билли ухмыляется — так, как умеет только он один. Вы договариваетесь, во сколько ему подъехать, и в назначенный час он у вас, и он забирает их жизни — жены и двух малышей, дочки и сына. Все выглядит чисто, хоть и странно — будто бы у всех троих разом отказало сердце. Никаких следов насилия, отравления, в них никто не стрелял и не бил их ножом. Да, это подозрительно. Но никто не сможет доказать, что это убийство, потому что следов насилия нет, а Билли Дрейк официально не существует. Билли Дрейка не видят камеры и фотоаппараты, не слышат диктофоны и другие средства записи, и у него нет отражения — как у вампира из глупого ужастика, только взаправду. Подобные ему типы встречаются очень редко, вот в чем проблема. Таких, как Билли, один на два миллиона. Или на три.

Сложно сказать, как он вынимает жизни. Он просто достает три контейнера, делает движение бровью, и три тела шумно падают на пол. После Билли закрывает контейнеры, убирает их обратно в сумку и, получив свое вознаграждение, уходит.

Не знаю, связан ли Билли с кем-то еще из фэмилистов. Ему я этот вопрос задать не решаюсь. Впрочем, просматривая утреннюю газету, я не нахожу никаких иных «обезжизненных», кроме тех, которых для меня приготовил Билли.

Я нашел Билли случайно. Случайно увидел, как он лишает жизни двух бродяг в переулке, и решился подойти. Заинтересованный, я завел с ним беседу — прекрасно понимая, что это игра с открытым огнем, но не в силах удержаться от вопросов.

Мы быстро сдружились. Билли отлично знал свое ремесло, а я готов был хорошо заплатить — тогда я только-только стал фэмилистом и уже порядком устал от первой вдовы, с которой свела нас судьба. Билли был идеальным инструментом для удаления надоедливой супруги и ее сорванца-сына из моей жизни, и я, не задумываясь, этим инструментом воспользовался.

Для остальные фэмилистов успех предприятия — в самом завещании, в том, сколько они получат после смерти жены. Для меня важней количество завещаний. Остальные фэмилисты чертовски завидуют мистеру Джонсу, мистеру Уильямсу, мистеру Лестеру, которые все на самом деле являются мной одним, потому что у всех этих трех ипостасей в разное время скончались их богатые жены.

Остальные фэмилисты занимаются этим, чтобы прийти в бар и за кружечкой пива сказать, обняв коллегу за плечи: «Ты знаешь, а меня ведь вписала в завещание вдова Зига Рурка. Наверное, я стану чертовски богатым, когда она умрет!» Обычно спустя год-другой такие типы пытаются собственными силами приблизить этот заветный момент под названием «когда она умрет», попадаются и получают пожизненное — за мошенничество, за убийство, за весь букет своих преступлений.