Нью-Йорк - Эдвард Резерфорд

Но Роуз хотела другого. Она решила, что мистер Келлер ни в коем случае не осквернит порога ее дома. В конце обеда Уильям заявил, что устал, и отправился в постель.

Ей осталось только вздохнуть. Придется самой разобраться с Келлером.

В пятницу днем Уильям Вандейк Мастер вошел в церковь Троицы, что на Уолл-стрит. Он сел подальше, ближе к выходу. Затем начал молиться.

Церковь была хороша. Благодаря земельным пожертвованиям конца XVII века она все еще занимала обширную территорию, была богата и мудро распоряжалась деньгами. Она основала много других приходов в растущем городе, тогда как ее собственное приходское управление явилось первым, предоставившим негритянскому населению возможность получить образование в период, когда это не одобрялось многими общинами. Несмотря на богатство, ее интерьер отличался приятной простотой. Только одно витражное окно, в восточном приделе; все остальные были обычными и наполняли помещение мягким светом. Стены обшиты деревянными панелями. Церковь напомнила Уильяму библиотеку или клуб, но тот клуб, где в членах безусловно числилось благостное Божество.

Уильям не относился к числу слишком набожных. Он посещал церковь, поддерживал викария. Обычное дело. Он редко молился – правду сказать, только по воскресеньям. Но сегодня он пытался молиться, хотя была пятница. Его охватил великий страх.

Ему грозила потеря всего, что он имел.

Если задуматься, то сделать серьезные деньги на Уолл-стрит можно, по мнению Уильяма, только двумя путями. Первый был более консервативным. Нужно убедить людей платить вам за управление их средствами, или попросту перевод оных из одного места в другое. Если суммы достаточно велики – если вам удастся убедить, например, правительство доверить вам фонды, – то гонорары или мизерные проценты за проведенную операцию могут сложиться в солидное состояние.

Второй сводился к игре.

Конечно, с игрой исключительно на свои деньги далеко не уедешь. Придется занимать огромные суммы. Взять миллион, наварить десять процентов, вернуть чуть больше – и вот у тебя почти сто тысяч долларов прибыли. И все возможные операции, все сложные ставки на будущую стоимость чего бы то ни было, страхование от потерь, наука и искусство этой деятельности имели один общий, неоспоримый знаменатель: любая игра ведется на чужие деньги.

Естественно, что их приходится время от времени терять. И поскольку хозяевам невдомек, что вы потеряли их деньги, им можно заморочить голову, занять еще и компенсировать урон. Но рано или поздно – в далеком будущем или, если на рынке вспыхнет паника, ужасающе скоро – деньги нужно вернуть.

Уильям Вандейк Мастер не мог этого сделать. Он напортачил. Его долги превысили активы. А паника как раз началась, и все хотели вернуть свои деньги. Он был уничтожен.

Он ничего не сказал Роуз. В этом не было смысла, да он и не смог. И он остался наедине с Богом, не имея другого советчика. Теперь он гадал, не выручит ли его Всемогущий.

Надо было слушать отца! Уильям знал, что разочаровал его. Том Мастер мечтал, чтобы сын стал банкиром. Настоящим банкиром. А если Том Мастер заговаривал о настоящем банкире, то Уильям знал, что отец имеет в виду только одного человека.

Дж. П. Моргана. Могучего Пирпонта. Своего кумира. С тех пор как великий банкир начал перестраивать железные дороги, прошло много лет, и он обратился к морским перевозкам, рудникам и всем возможным отраслям промышленности. Когда он создал сталелитейную компанию «Ю. Эс. стил», она стала величайшей промышленной корпорацией, какую знал свет. Банкирский дом Моргана обрел колоссальную мощь и через свои советы директоров контролировал производства, общая стоимость которых намного превышала миллиард долларов.

Влияние Моргана приобрело глобальный характер. Он правил и жил как король. Боялись его тоже как короля. Возможно, даже больше. Пожалуй, как божества. Дельцы с Уолл-стрит прозвали его Юпитером.

Когда Уильям еще учился в Гарварде, Том Мастер сумел устроить ему собеседование с великим человеком. Репутация Моргана внушала благоговейный ужас, и Уильям насмерть перепугался, но Морган велел ему явиться вечером в его дом на Тридцать шестой улице, и он, когда его препроводили к титану, застал банкира в добром расположении духа.

Морган сидел за длинным столом. Шторы были задернуты, свет горел. Рослое сложение Моргана, львиная голова и нос картошкой были точно такими, как и ожидал увидеть Уильям. О злобности его взгляда ходили легенды, но дома, пребывая в одиночестве, он казался почти ласковым. Один конец стола был завален старинными книгами. На другом – возвышалась еще не распакованная мраморная голова античной статуи, а на темной ткани в свете ламп тускло поблескивала коллекция драгоценных камней – сапфиров, рубинов и опалов. Посреди же стола была развернута ярко освещенная средневековая рукопись, которую великий муж как раз изучал.

«На кого он похож? – подумал Уильям. – Может, на великана-людоеда в своем логове? На пирата среди сокровищ? На принца времен Ренессанса, из рода Медичи? Или на кого-то из кельтской старины, богатого и диковинного, – может быть, на волшебника Мерлина?»

– Взгляните-ка на это, – пригласил Морган юного Уильяма.

Уильям посмотрел на залитую светом страницу. Насыщенные краски. Загадочно сверкает золотой лист.

– Красиво, сэр. – Он слышал, что Морган тратит на такие вещи немалые суммы из колоссальных доходов своего банка.

– Да уж, – пробормотал Морган и переключил внимание на гостя. – Сядем.

Он указал Уильяму на пару кожаных кресел у камина. Как только они устроились, Морган перешел к делу:

– Ваш отец говорит, что вам нравятся механизмы.

– Да, сэр.

– Изучаете машиностроение?

– Это хобби.

– Математику? – Глаза, теперь уподобившиеся закрытым угольным топкам, внимательно изучали Уильяма.

– Машины мне нравятся больше, чем цифры.

– Что еще вам нравится?

Уильям замялся. Он сам не знал. Морган наблюдал за ним, не выказывая недоброжелательства.

– Если надумаете что-то конкретное, приходите снова, – сказал Морган и встал.

Собеседование закончилось.

– Благодарю вас, сэр, – произнес Уильям и вышел.

– Как прошло? – нетерпеливо спросил отец, когда Уильям вернулся домой.

– Он сказал, что я могу зайти еще.

– Да неужели? Это здорово, Уильям! Просто отлично!

И Уильям осознал, что великий человек поступил с ним по справедливости. Моргану понадобилось полминуты, чтобы с исчерпывающей ясностью понять: этот юноша сам не знает, чего хочет, не имеет ни честолюбия, ни особых способностей, ни достижений – короче говоря, ничего полезного для банка Моргана. Поэтому он не стал тратить время. Вернетесь, дескать, когда вам будет что предложить. И он был прав.

Но к досаде отца, Уильям так и не вернулся.

Его друзья подались кто в брокерскую контору, кто в трастовые компании. «Морган заездит тебя насмерть, если возьмет», – предупредили они. Но Уильям и так знал, что этому не бывать. У Моргана не было никаких причин дать ему место.

Шли месяцы, и Уильям спустил это дело на тормозах. Отец был разочарован, но ничего не сказал.

А в дальнейшем он не так уж и сплоховал – получил партнерство в брокерской конторе. Немного спекулировал, но больше разбогател на партнерстве в тресте.

Тресты сулили большие деньги. Первоначально их создавали для управления фондами старых зажиточных семейств, таких как Мастеры. Когда дед составлял завещание, передавая в доверительную собственность круглую сумму, деньгами семейства распоряжались до тех пор, пока не выплачивали все. В зависимости от условий это могло растянуться на много лет. Поэтому трастовые компании отличались солидностью и консерватизмом – заслуживали, иначе говоря, пресловутого доверия. По крайней мере, так было задумано.

Но в дальнейшем несколько светлых и молодых умов обнаружили дыру в юридическом обеспечении этих сделок. Трастовые компании могли вкладывать доверенные им деньги по своему усмотрению. Ведя себя как банки, но не соблюдая никаких правил, ограничивающих нормальный банк, они выплачивали солидные проценты для привлечения новых средств, а после пускались в головокружительные спекуляции. Пиратствовали, если выразиться кратко и не принимать в расчет их звучные названия. Честные банкиры, отец Уильяма в том числе, не доверяли трестам.

– Какие у вас, парни, кассовые остатки?[55] – спросил однажды Том Мастер.

– О, вполне приличные, – ответил Уильям, что означало, конечно, «почти ничего».

– На днях я встретил на приеме Пирпонта Моргана, – продолжил отец. – Я спросил, что бы он посоветовал молодому человеку, участвующем в тресте. Знаешь, что он сказал? «Убраться оттуда подальше».

Что ж, нынче Пирпонт Морган частично отошел от дел. Он потратил много времени на поддержку Епископальной церкви и ее служб. Построил рядом с домом великолепную библиотеку для хранения своей баснословно богатой коллекции книг и самоцветов. Он ежегодно наведывался в Европу и возвращался с бесценными сокровищами – полотнами старых мастеров, скульптурными шедеврами Египта и Греции, средневековым золотом. Чаще всего он сразу передавал их в Метрополитен-музей. Банком отныне руководил его сын Джек Морган – первоклассный банкир, но не внушающий ужас.