Око Судии - Р. Скотт Бэккер

Секунду Мимара не могла ни говорить, ни дышать. Потом наконец выговорила:

— Со-сома?

— Мим-Мимара? — отозвался он, попытавшись передразнить ее. Он всегда над ней подшучивал.

— Вон там, — сказала она, не глядя на нильнамешского дворянина, — это кто?

На мгновение она испугалась, что и этого он тоже не видит…

И что она сошла с ума.

Последовавшая пауза и успокоила, и испугала ее.

— Какого…?!

Она услышала, что Сома вытащил меч — этот звук, даже почти заглушенный ветром, мгновенно поднял на ноги остальных.

Все повскакали, загалдели, подняв потертые щиты и зазубренные мечи. Сома шагнул вперед, заслонив Мимару, встал в стойку и поднял над головой свою кривую саблю. По другую сторону от незнакомца поднял глаза Клирик, с кошачьим любопытством прищурился.

Медленно поворачивая голову, незнакомец огляделся, ни на ком не задерживая взгляда. Потом вновь опустил взгляд к сандалиям. Мимара обратила внимание, что пышные складки ткани на его плечах неподвижны, хотя у остальных, кто обступил чужака, порывы ветра трепали и прижимали одежды.

— Сейу милостливый! — прошептал Галиан. — У него же… у него нет тени!

— Тихо, — рявкнул лорд Косотер, пробуждая хорошо знакомый Мимаре инстинкт. В воздухе витало ощущение звенящей опасности; стоявший перед ними нечеловек казался менее материален, чем грозные ворота, чем тот роковой порог, который они переступили.

Он стоял абсолютно неподвижно. С настороженностью стервятника он ловил каждый звук и движение.

Клирик осторожно приблизился к незнакомцу, поблескивая нимилевой кольчугой под паутиной брызг крови. На лице его было написано крайнее удивление, настолько искреннее, что он начал приобретать человеческие черты. Клирик опустился перед незнакомцем на колени и, заглядывая в лицо, негромко позвал:

— Брат?

Лицо поднялось. Прутики на головном уборе обмахнули подбородок, блеснув, как обсидиановые.

Ни звука не донеслось из приоткрытых губ. Вместо этого — весь отряд вздрогнул — послышалось, как нестройным унисоном хрипло заговорили Поквас и Ахкеймион:

— Ты-ты…

Сарл довольно захихикал, как пьяный дедушка, которому удалось до слез напугать внучат.

— Да, брат… Я вернулся.

Губы снова шевельнулись, и голоса двух лежащих без сознания людей заполнили пустоту. Один из голосов был старчески тонким, второй — глубокий и мелодичный.

— Они-они называли-называли нас-нас ненастоящими-щими.

— Они дети, которые никогда не вырастут, — ответил Клирик. — Они по-другому не могли.

— Я-я любил-любил их-их. Я-я их-их так-так любил-любил.

— Мы все их любили. Когда-то.

— А-а они-они предали-дали.

— Они были нашим наказанием. За непомерную гордыню.

— Предали-дали. И ты-ты предал-дал…

— Ты слишком долго здесь находился, брат.

— Я-я не знал-знал, куда-да идти-идти. Все-се двери-двери другие-гие, а-а пороги-ги… в них-них больше-ше нет-нет святости-сти.

— Да. Наш век миновал. Кил-Ауджас пал. Ввергнут во тьму.

— Нет-нет. Не-не тьму-тьму…

Король нелюдей торжественно поднялся, раскинул руки и отвел их назад, выгнувшись, и Мимара увидела, что его одежда — на самом деле, отрез темной шелковистой ткани, которая была пропущена под руками и уложена на плечах. Переливающиеся концы ее ниспадали на землю. На нем были латы без рукавов, но вниз они доходили до самых сандалий, открывая точеное тело настолько, насколько и скрывали. В тени бедер, как змея, висел фаллос.

— Преис-подняя-няя.

Не вставая с колен, Клирик поднял глаза на величественную фигуру; на лице его боролись тоска и сомнение.

— Проклятие-тие, брат-брат. Как-как? Как-как мы-мы могли-могли забыть-быть?

Сверкающие черные глаза подернулись печалью.

— Только не я. Я никогда не забывал…

Шкуродеры опустили мечи и, разинув рты, смотрели на двух нелюдей, живого и мертвого, ибо тот, что носил корону, не дышал воздухом. Мимаре захотелось убежать. Ей казалось, что она ощущает всю свою кожу целиком, от порезов на костяшках пальцев до складок женских органов, и куда-то стремительно падает, не в силах ни увидеть, ни измерить это падение. Но она не двинулась с места, как и все остальные.

«Клирик знает его».

Ветер толкал ее во все стороны, трогал бесплотными прикосновениями. Торчащие наружу стальные кости гудели и выли поминальной песнью по драконьему логову. Опоясанные клетками стены уходили далеко вверх, теряясь в черноте. По всем восходящим ярусам затрещала и загремела старинная бронза…

Губы призрака беззвучно задвигались.

Мимара резко развернулась и увидела, что Поквас стонет и бранится под изумленными взглядами товарищей. И Ахкеймион тоже! Старый волшебник перевернулся и встал на четвереньки. Мимара бросилась к нему, схватила за плечи. Он удивленно уставился в неровности каменной плиты у себя под пальцами, нахмурился, словно это был язык, который он должен знать, но почему-то прочитать не в состоянии; потом сплюнул — почувствовал вкус квирри, поняла она.

— Мимара?

Он закашлялся, не поднимая головы.

Мимара подавила облегченный всхлип.

— Благословенна богиня! — прошептала она. — О Ятвер, всеблагая и всемилостивая!

— Г-где мы? — Он поперхнулся словами. — Что происходит?

Мимара зашептала ему в ухо.

— Акка. Слушай меня внимательно. Ты помнишь, что ты говорил? Об этом месте… что оно растворяется… во внешний мир?

— Да. О предательстве… О предательстве, которое привело к его падению…

— Нет. Не поэтому. Это здесь. В этой самой пещере! Это они сделали — нелюди Кил-Ауджаса… Вот что они делали со своими человеческими рабами!

Целые поколения, выращенные для лишенных солнца штолен. Использованные. Выброшенные, как живой мусор. Десять тысяч лет слепой пытки.

Она знает… Но откуда?

— Что? Что ты сказала?

Он морщился от боли и раздражения.

Вместо ответа, Мимара отодвинулась, чтобы ему было видно Клирика, который по-прежнему стоял на коленях рядом с королем нелюдей и вслушивался в то, что говорят его беззвучные губы…

— Нет! — воскликнул Клирик. — Не надо, брат!

Пелена в глазах волшебника начала расчищаться.

— Что?

Он поднялся, перебирая по ней руками, как по лестнице, покачиваясь, встал на ноги. Несколько секунд он взирал на потустороннее видение молча.

— Бегите! — крикнул он всем. — Держитесь ветра! Храбрость тут не поможет, она приведет вас к смерти!

— Оставаться на местах! — проревел Капитан.

Суриллическая Точка стояла в воздухе, неподвластная ветру, и омывала потрескавшиеся стены и неровный пол бледно-белым светом. Вопреки окрику своего грозного Капитана, охотники отступили назад от двух нелюдей. Из-под ткани на спине и плечах призрака начала сочиться чернота, клубясь кверху и в стороны, как темное вино, которое льют в воду, столь же непроницаемая для порывов ветра, как и лившийся сверху свет.