Труды по истории Москвы - Михаил Тихомиров

Грандиозный труд, каким были «Четьи—Минеи» митрополита Макария, обнаруживает основное направление московских культурных кругов, стремившихся создать памятники, отражающие величие Русской земли. Подобную же цель преследует «Степенная книга» – в сущности, первый исторический русский труд, в котором вся русская история изложена с определенных позиций прославления рода московских князей, создателей Русского государства с его центром в Москве. Наконец, величайшее по размаху культурное предприятие Грозного – лицевые летописные своды – преследуют ту же цель: дать связную историю Русской земли с древнейших времен, иллюстрировав ее большим числом миниатюр. Величественные литературные предприятия эпохи Грозного не могли бы быть выполнены, если бы в Москве не существовали постоянные кадры переписчиков, художников и просто образованных людей, способных принять участие в создании больших литературных произведений эпохи. Все, что написано и создано было в других русских городах XVI в., отступает на второй план по сравнению с Москвой. И даже «Четьи—Минеи» Макария доходят до нас в двух изданиях: Успенском и Софийском, т. е. московском и новгородском.

То, что мы наблюдаем в области литературы, с не меньшей четкостью бросается нам в глаза и при рассмотрении других отраслей русской культуры XVI в. В Москве производится подновление обветшавших икон, привозимых из других городов. Здесь возникают споры о самом характере иконного написания. Москва жадно впитывает в себя и перерабатывает те культурные приобретения, которые сделаны в других русских землях, давая новые замечательные памятники искусства. Нагляднее всего это можно увидеть на примере внедрения каменной шатровой архитектуры.

Уже во второй половине XV в. в Москве создается своя архитектурная школа, применяющая нововведение в строительном деле: обожженный кирпич задолго до появления итальянцев во главе с Аристотелем Фиоравенти.[1045] Итальянские художники внесли ряд технических усовершенствований, но сами подпали под влияние русской художественной стихии. Поэтому уже первое здание, построенное итальянским мастером, – Успенский собор – оказалось совершенно не похожим на итальянские постройки. Недаром современник многозначительно замечает, что Аристотель возводил здание «по своей хитрости»: «а делаша же наши же мастыры (мастера. – M. Т.) по его указу».[1046] Впоследствии тип большого пятиглавого собора, в который были внесены соответствующие изменения, утвердился во всем Русском государстве, сделался любимым зданием, украшавшим городские площади и богатые монастыри. Интересно, что Архангельский собор с его иноземными деталями остался почти без подражания: он был одинок на русской почве.

Русские мастера, работавшие по указанию Аристотеля, создали новое поколение архитекторов, вооруженных европейскими строительными знаниями, но далеких от рабского подражания чужеземному. Так, в XVI в. в России возникает национальный русский архитектурный стиль, подобного которому мы не находим во всем мире, – шатровые постройки.

Уже И. Е. Забелин четко показал связи каменных шатровых построек с деревянным русским зодчеством. Тем не менее, несмотря на то, что русские шатровые храмы не имеют себе подобных во всем мире, была сделана попытка поднести инициативу их создания очередному «немцу» или итальянцу. В прикрытой, но достаточно ясной форме сравнение наших шатровых храмов с итальянскими церквами находим в книге А. И. Некрасова, полностью игнорировавшего сходство русских каменных и деревянных шатровых храмов.[1047]

Но отвлечемся от ученых рассуждений и обратимся к тому, что говорят о шатровых церквах современники, которые, вероятно, были более осведомлены об их происхождении, чем самые ученые люди нашего времени. В 1532 г. в дворцовом селе Коломенском, под Москвой, была сооружена шатровая каменная церковь Вознесения. «Бе же церковь та велми чюдна высотою, и красотою и светлостию, такова не бывала преже сего в Руси», – говорит по случаю ее построения современник.[1048] Какой же образец послужил для этой церкви» На это находим ясный ответ в одном летописце XVI в., где читаем, что Коломенская церковь была построена «на деревяное дело».[1049] Вот подлинный текст этого замечательного и неоспоримого свидетельства: «Князь великий Василей постави церковь камену Взнесение господа нашего Исуса Христа вверх на деревяное дело в своем селе Коломенском».[1050] Термин «древена вверх», обозначающий шатровые церкви, так часто встречается в писцовых книгах XVI в., что не требует пояснений. Что касается древности шатрового стиля в деревянной архитектуре, то в доказательство его раннего существования можно привести неизданное свидетельство Вологодско—Пермской летописи о церкви в Вологде, построенной в 1493 г. Вот что читаем в этой летописи: «Того же лета маиа в 12 в понеделник на память святого отца Епифаниа архиепископа Кипрьскаго владыка Филофей Пермский и Вологодцкый заложил церковь вверх святое Вознесение Господа Бога и Спаса нашего Исус Христа в своем монастыри на Вологде в слободке, и свершена того же лета месяца сентября, а мастер тое церкви Мишак Володин Гулынского, а стала 22 рубля, опроче мосту вокруг церкви и кровли»[1051]

В приведенном выше известии 1493 г. находим прямые указания на то, что церковь в Вологде была построена «вверх», т. е. шатром, и что она была окружена помостом. Замечательнее всего, что в конце XV в. шатровые церкви уже обозначались термином писцовых книг «вверх», а сомневаться в точности летописной записи нет никаких оснований, так как Вологодско—Пермская летопись дошла до нас уже в списках середины XVI в.[1052] Итак, у нас имеются все основания утверждать, что шатровое деревянное зодчество существовало на Руси уже в XV в.

Однако воплощение шатровых храмов в камне было делом не бедного русского севера, а богатой Москвы. Ранние каменные шатровые храмы окружают Москву. Их находим в Коломенском, Острове, Беседах, т. е. в дворцовых царских селах. Была ли церковь в Коломенском их прототипом, мы не знаем, но что прототипом Вознесенской церкви в Коломенском был деревянный храм, это мы точно знаем из ясного свидетельства летописи. Вспомним также, что в 1529 г. Василий III вместе с молодой женой Еленой ездил на север, в Кириллов монастырь и в Вологду, а на следующий год родился долгожданный наследник – будущий царь Иван Грозный.[1053] Будет правильно предположить, что церковь Вознесения в Вологде и послужила прототипом каменной церкви в Коломенском, построенной в память поездки «по чудотворцем», у которых Василий III вымаливал себе сына. Московские мастера воплотили в камне деревянные постройки севера и создали свой национальный, ни с чем не сравнимый архитектурный стиль. Вершиной их мастерства был храм Василия Блаженного в Москве (Покровский собор), построенный по многим переводам и образцам, как об этом говорит летопись.

Большое число ремесленников, живших в Москве, создавало из нее крупнейший производственный центр Московской Руси XVI в. Поэтому ряд предметов получает прозвание «московских», что обозначает особенность данного предмета, характерную именно для московского производства. В описи ратных доспехов Б. Ф. Годунова 1589 г. находим немало обозначений вроде: «сабля турская», «лук бухарский» и т. д. Но в ней же мы встречаем и такие названия, как «лук московской с тетивою», «лук московское дело», «копье московское, промеж пер до тулей через грань наведено золотом». Тут же наравне с «шеломами черкасскими», «шамохейскими», «литовскими» названы «шеломы московские», а далее следуют «пансыри московские», «юмшаны московские», «трубы московские».[1054] Так в области производства оружия Москва идет впереди других русских городов и дает свое прозвание различным его образцам.

Московская духовная и материальная культура все сильнее оказывает влияние на остальные русские земли. Даже в области церковного пения Москва становится застрельщицей новых запевов. Грозный окружает себя знаменитыми певцами: они создают новые напевы, память о которых надолго сохранится у будущих поколений.

Не случайно у очевидца московского разорения в начале XVII в. вырываются слова, рисующие значение Москвы для всей России: «И так разрушена была великая Москва, и разграблены ее сокровища, и засели поляки во внутреннем городе в превысоком Кремле, и тут разделили награбленное по всему войску и начали веселиться, как победители, обильные многими богатствами. Оставшиеся же москвичи, как побежденные, бегут отовсюду по дорогам и площадям, и не знают, куда бежать, и не имеют, где главы преклонить. Услышано же было об этой победе во всех градах московских, что превеликая Москва разрушена и раскопана, и плакали об этом все люди».[1055] В XVI в. сами русские люди начинают называть свою страну Московской по имени столицы и даже остальные города – московскими. В Западной Европе название «Московия» становится общепринятым.