Обрученная с розой - Симона Вилар

Делорен хищно улыбнулся. Его рыжеватые усы свисали до подбородка, из-под низкой челки светились светло-серые, налитые ненавистью глаза.

– Ты, наверное, думал, что в том поединке уложил меня?

– Да, но теперь сомневаюсь.

– Что ж, я все-таки выжил. Монахи Мелрозского аббатства выходили меня. Но я поклялся отомстить.

– Видимо, для этого ты и забрался так далеко. Надо думать, в стенах Мелроза тебе было откровение, что когда-нибудь попутный ветер занесет меня под своды Лувра.

Лицо Делорена исказила гримаса ярости.

– Хватит болтать! Я сказал, что хочу биться! Шотландец выхватил меч. Его атака была молниеносной, и Филип едва успел уклониться.

– Ты спятил, Делорен. Мы в королевском дворце!

Его голос звучал ровно, и это окончательно взбесило шотландца.

– Защищайся, ублюдок, и пусть черти вздернут тебя на кишках твоей матери!

Теперь и глаза Майсгрейва сверкнули, и, когда Делорен сделал новый выпад, он обнажил и свой клинок.

Фрейлины у окна завизжали и кинулись прочь. Эти двое наверняка обезумели, если в королевских покоях схватились за меч!

Делорен был недюжинным бойцом, и Филип знал это, уже давно. В прежние времена им не раз приходилось скрещивать мечи среди холмов и болотистых низин Чевиота. Он уважал этого шотландца как достойного противника и ненавидел как злейшего врага. Он действительно имел основания считать, что убил Делорена в схватке, однако вскоре до него стали доходить слухи, что тот не только выжил, но даже пытался вновь вернуться на службу к лорду Баклю. Впрочем, последний на сей раз отказался от его услуг, и с тех пор о шотландском рыцаре не было никаких известий.

Делорен беспрерывно атаковал. Филип вновь почувствовал, какой это мастер меча. Удары сыпались за ударами, и Майсгрейв едва поспевал парировать их. К тому же раненое плечо мучительно ныло. Он увернулся от нацеленного в его голову удара, отразил второй выпад и едва не застонал от боли.

Приходилось обороняться и отступать. Отбивая неистовые атаки, он шагнул в оставленную фрейлинами открытой дверь. Он не видел того, что творилось вокруг, сосредоточив все внимание на действиях шотландца. Заметались, забегали какие-то фигуры. Меч Делорена отразил пламя светильников и с размаху перерубил какие-то пестрые драпировки. Филип, улучив момент, сделал выпад. Противник уклонился, воспользовавшись резным поставцом, который тут же был искрошен в щепы мечом Майсгрейва. Слышался звон поваленных треножников со свечами, грохот тяжелой мебели. С высоких колонн сыпались осколки мрамора. Продолжая сражаться, воины оказались в новом покое. Внезапно рядом с ними раздался громовой голос:

– Именем короля, остановитесь!

Все еще тяжело дыша, они опустили мечи. Их окружила вооруженная стража. Тяжело ступая, вперед вышел закованный в латы воин.

– Сэр Тристан, – шагнул к нему Делорен. – Этот человек – шпион Эдуарда Английского и бургундцев. Я сам видел, как паж в ливрее графа де Кревкера привел его во дворец через боковой вход.

– Это ложь! И вы, господин Тристан, это знаете, так как сами проводили меня вчера ночью в Бургундский отель.

Мрачное лицо Тристана Отшельника с тяжелой челюстью и сумрачными глазами оставалось безучастным. – Мне безразлично, кто есть кто. Вы посмели обнажить оружие в Луврском замке во время королевского празднества. Взять обоих!

Королевские гвардейцы приблизились. Майсгрейв, поразмыслив минуту, нехотя протянул свой меч. Сейчас ему могло помочь только вмешательство де Кревкера, и он с надеждой поискал его глазами. В зал стеклось немало нарядных гостей, привлеченных шумом, но рослой фигуры бургундца нигде не было видно.

Между тем Делорен отступил на пару шагов и с вызывающим видом швырнул меч в ножны.

– Вы забываетесь, господин Тристан. Или вы запамятовали, что шотландцы его величества обладают особыми привилегиями и отдавать приказы об их аресте может лишь сам государь?

– Меч! – рявкнул Тристан Отшельник. – Я отведу тебя к королю, и пусть он сам судит стрелка, который, вместо того чтобы охранять своего монарха, устраивает бесчинства во дворце.

– Минуту, куманек, – раздался из-за его плеча негромкий хрипловатый голос.

Придворные расступились, и появился сам Людовик Валуа. Заложив большие пальцы за широкий пояс, он неторопливо приблизился. Рядом с невысоким, но широким в плечах Тристаном и рослыми воинами он казался особенно тщедушным. Он уже сбросил шелковую мантию, на голове его была простая войлочная шляпа, украшенная спереди незатейливой серебряной пряжкой. Пронзительные черные глаза не мигая смотрели в лицо Майсгрейву. Какое-то время и рыцарь не отрываясь глядел на короля, затем опомнился и отвесил ему глубокий поклон. Людовик повернулся к шотландцу:

– Так ты, мой славный Делорен, утверждаешь, что этот человек – шпион короля Эдуарда Английского?

Шотландец кивнул:

– Я хорошо его знаю. Он как собака предан Норкам. И ежели он покинул Англию и прибыл в Париж, то только по их наущению.

– Что скажете на это, молодой человек?

Филип молчал. На какой-то миг он растерялся. Он проник в Луврский замок, но не мог прямо ответить – зачем. Письмо Эдуарда Йорка все еще было при нем, но он не мог в присутствии короля Франции и стольких свидетелей объявить об этом. Поэтому он молчал, видя, как все ярче разгораются недобрые огоньки в глазах Людовика.

– Видимо, ты прав, Делорен. Возьмите этого человека.

Но в этот миг, расталкивая гостей, появился граф де Кревкер.

– Одну минуту, государь! Этот человек ни в чем не виновен. Он мой гость, и мой слуга проводил его в Лувр.

– Зачем?

Кревкер взглянул на Майсгрейва. Он помнил их ночной разговор, однако король ждал ответа. И граф, не только воин, но и искушенный дипломат, нашел выход.

– Ваше величество, этот человек, сэр Филип Майсгрейв – тот англичанин, с которым я имел честь сразиться на Иоркском турнире и который победил не только меня, но и всех тех великолепных бойцов, что прибыли со мною из Бургундии. Он редкостный мастер боя, и я хотел представить его вам, чтобы вы внесли его в список участников турнира, что должен вашей милостью состояться через несколько дней. Поверьте, сир, вы получите истинное наслаждение.

В продолжение всей этой речи Людовик не сводил подозрительного взгляда с лица Майсгрейва. Когда же граф умолк, он лишь с сомнением проворчал:

– Хороший боец… Да еще и йоркист. Однако… Мы ничего не имеем против.

И тут же, словно у него мелькнула новая идея, он повернулся к Делорену.

– Ты ведь не любишь этого человека, шотландец?

– Этот человек – мой злейший враг.

– И ты бы хотел сразиться с ним?