Антология «Дракула» - Нэнси Холдер

— В смысле?

— В смысле забора, от которого шибает током, или еще какой-нибудь хреновины?

Даффи вздохнул:

— Там только продукты.

— Ясно, только продукты. — Блумлейн подтолкнул вице-мэра вперед, а сам пристроился за ним. — Ну, тогда веди нас, а ты, Пат, иди сзади… и смотри за ними.

— Понял. — Пат побежал в хвост колонны. Трубка у него во рту покачивалась — вверх-вниз.

— Эдди, глаз с них не спускай, ясно?

Эдди что-то промычал в ответ.

— Если что не так — сразу кричи, понял?

— Понял.

Блумлейн ткнул Тома Даффи в спину:

— Двигай, папаша.

Они стали медленно спускаться вниз по холму, пока не дошли до середины склона и не уперлись в край огромного поля. Посреди него стоял двухэтажный сарай, сквозь грязные окна пробивался свет. Блумлейн наклонился и потрогал какие-то листья у себя под ногами:

— Капуста? Это капуста? — Он выпрямился и позвал: — Пат! Ну-ка иди сюда.

Старик бегом спустился к Блумлейну.

— Как думаешь, это капуста?

Еще не отдышавшись после бега, Пат нагнулся, оторвал пару листиков, потер их в руках, понюхал.

— Похоже на капусту, — сказал он.

Блумлейн обвел взглядом поле. Даже при лунном свете были прекрасно видны длинные ряды кочанов. Он снова посмотрел на Тома Даффи:

— Ну что, мистер хренов вице-мэра! Это и есть ваша еда? Капуста?

Том еле заметно кивнул:

— Это то, из чего мы готовим себе еду.

— Готовите себе еду? — Блумлейн вытянул шею и посмотрел на сарай. — И что же вы такое готовите — миллион литров идей?

— В общем, да, — сказал Том Даффи.

Блумлейн ощерился.

— Что, черт возьми, это такое? — Он указал на сарай.

Заместитель мэра улыбнулся в ответ и посмотрел на молчаливых сограждан. Все взгляды были прикованы к Блумлейну.

— Почему бы вам самому не взглянуть?

— Пат! — позвал Блумлейн.

Старик подошел.

— Что скажешь?

Пат пожал плечами:

— Вроде все нормально. Сарай как сарай. А ты что думаешь?

— Что я думаю? — Блумлейн посмотрел на Тома Даффи. Он чувствовал в этом человеке скрытую силу, и ему это не нравилось. Джо Блумлейн вдруг понял, что ему вообще все это не нравится. На секунду ему даже захотелось сказать: «Да пошли они все! Надо сматываться». Но он не сказал этого, а посмотрел на Пата, пытавшегося сбоку заглянуть ему в лицо, и хихикнул:

— Да ни хрена я не думаю, Пат! Пошли поглядим.

Пат посмотрел на людей, убедился, что все стоят на месте.

Пятеро женщин, восемь мужчин и мальчишка. Инвалидная команда. Кучка увечных, истощенных и обессилевших. Пат ухмыльнулся. А он было забеспокоился. Что-то такое послышалось ему в голосе Джо Блумлейна, что-то непонятное… Так муха, бывает, жужжит, жужжит, а не видно ее, хоть как затаись. Пат оглянулся и помахал Диди. Она пару раз отсалютовала ему винтовкой и тут же снова наставила ее на ближайших к ней горожан.

Вдоль колонны, между женой вице-мэра — приятной женщиной под шестьдесят или чуть моложе — и молодым человеком немного за двадцать, курсировал Эдди, помахивая топором, словно битой для гольфа.

— Пошли! — крикнул Блумлейн и добавил: — Потихоньку. И без фокусов!

Джо толкнул Даффи вперед и пристроился за ним, упершись дулом винтовки тому в спину:

— Не вздумай дурить — получишь пулю.

Блумлейн произнес эти слова почти шепотом, но ночь была такая тихая, что легкий ветерок донес их Пату.

Пат оглянулся посмотреть, все ли нормально у Диди. Поворачивая голову, он заметил, что кто-то на него пристально смотрит. Это была женщина лет сорока — кажется, мать того мальчишки. Ее лицо сияло: не только губы улыбались, все лицо. Старику это не понравилось. Она словно предвкушала нечто особенное.

— Смотреть вперед! — рявкнул Пат.

Женщина отвела глаза, и улыбка погасла. Пат немного успокоился. Ничего особенного в ее лице не было. Вероятно, лунный свет придавал ему такое странное выражение.

Они медленно двигались вперед, стараясь не наступать на капустные кочаны. Пат и Эдди патрулировали колонну с двух сторон, а Диди замыкала шествие, то проходя чуть вперед, то на несколько шагов отставая, желая убедиться, что все ведут себя хорошо. Все вели себя хорошо. Пат это видел. Они, черт побери, вели себя даже слишком хорошо.

Сарай становился все ближе, свет ярче. Даффи сгорбился так, будто надеялся спрятать голову, чтобы не снесли. Из-за его плеча Джо Блумлейн всматривался в окно сарая, ловя малейшее движение, хоть какой-нибудь признак жизни. Ничего. Это был просто сарай. Большой, правда, но и только.

Когда они подошли так близко, что уже не могли охватить сарай одним взглядом, а видели перед собой только его большую дверь, Блумлейн прибавил шагу, почти побежал к входу. Добежав, он прижался к стене, осторожно добрался до угла и заглянул за него. Никого. Ожидал ли он кого-то там увидеть? Он не мог точно сказать, но печенкой чуял: что-то здесь нечисто.

Блумлейн оглянулся и увидел, что все остановились в нескольких футах от двери и смотрят на него: и горожане, и Пат, и Эдди, и Диди. Ждут команды.

— Открывай двери! — крикнул Блумлейн, обращаясь к Даффи. — И помни…

Он намеренно не договорил, просто махнул пушкой. Престарелый вице-мэр кивнул, шагнул вперед, взялся за деревянную перекладину, лежавшую на двух скобах, и поднял ее. «А он довольно крепкий для такого тщедушного старикашки», — подумал Блумлейн.

Положив перекладину на землю, Том Даффи взялся за ручки дверей обеими руками и потянул. Дверь открылась легко, только заскрипела, как должны, наверно, скрипеть двери тайника в каком-нибудь старом замке. Тайника или склепа.

Блумлейн нахмурился. Что это ему, черт возьми, пришло на ум слово «склеп»?

Теперь двери были открыты настежь, за ними висело что-то вроде занавесей, сквозь которые были видны какие-то неясные очертания. Блумлейн шагнул вперед, а Даффи, напротив, отступил на шаг. Теперь стало ясно, что это шиты из тонкой пластмассы, закрепленные на металлическом карнизе, лежащем на перекрещенных балках.

— Позвольте представить вам мэра Памп-Хэндл! — странно официальным тоном провозгласил Том Даффи и широким жестом указал внутрь.

Горожане двинулись вперед, и Пату, Эдди и Диди ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру. Они сделали несколько шагов и остановились перед пластмассовым щитом.

Том Даффи потянулся рукой к стене рядом с дверью, что-то покрутил, и щит с тяжелым гулом поехал влево.

— Господин мэр! — позвал Даффи. — К вам гости.

Блумлейн шагнул внутрь сарая.

Это было одно просторное помещение, но с галереей, на которую вела шаткая лестница-стремянка. Под галереей помещение опоясывал металлический карниз, к которому медными кольцами крепились те самые пластмассовые щиты. Вдоль карниза были развешаны светильники. Их тусклого света едва хватало, чтобы осветить помещение.

Центр освещался лучше благодаря четырем круглым лампам на квадратном щитке, свисавшем с потолка. Как раз под ним стоял большой деревянный стол. На столе и рядом громоздились какие-то хитрые приборы разных размеров. Некоторые из них мигали красными, зелеными или желтыми лампочками, будто светлячки, пойманные в ловушку и обреченные не то вечно просить о помощи, не то предостерегать доверчивых собратьев об опасности.

Внимание Блумлейна привлекли не огоньки, а нечто другое, подвешенное между ними и столом. Сложная система из многочисленных веревок, ремней и блоков поддерживала в воздухе обнаженное тело мужчины. Оно едва заметно покачивалось от ветра, задувавшего в открытую дверь.

Мужчина висел головой к двери. Голова на тощей шее была запрокинута, открытые глаза смотрели прямо на Блумлейна.

— Не пугайтесь, — успокоил Том Даффи. — Он мертв. По крайней мере, мы так считаем.

— Кто он? Что… что вы с ним тут делаете?

Блумлейн приблизился еще на несколько шагов и встал так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом подвешенного. Он не смог удержаться от гримасы отвращения. Грудь и живот мужчины были разрезаны. Он висел на крюках, на каких мясники подвешивают туши, прицепленных к металлическому кольцу, расположенному на высоте двух футов над телом.

Над кольцом пульсировала большая штуковина, похожая на перезрелую тыкву. К ней было подведено множество проводов и шлангов, и при каждом содрогании она выбрасывала струи густой жидкости. Жидкость из всех трубок собиралась в один поддон, а оттуда растекалась по желобам в три бутыли. Из бутылей жидкость разбегалась по другим трубочкам, и под каждой стояла большая деревянная канистра с краником.

Вдоль стен, там, где свет был совсем тусклый, висели вниз головой другие тела — мужские и женские, старые и помоложе. Блумлейн насчитал даже трех младенцев. Возможно, их было и больше, но некоторые тела висели в глубине помещения, практически в полной темноте.