Эверест-82 - Юрий Рост

В 11 часов нам передали решение начальника экспедиции, тренерский совет его утвердил, и мы должны спускаться вниз вчетвером. Я беру рацию и в перерывах между приступами кашля пытаюсь объяснить, что нам помощь не нужна, мы не нуждаемся в сопровождении. Меня с Валерой никогда никто не сопровождал, до сих пор мы были только в роли спасателей. Но решение принято, и меня не слушают. Да и мы связываемся с базой через группу Хомутова, прямой связи нет.

Эрик предлагает такой вариант: он сопровождает нас, а Сергей останется здесь ждать группу Хомутова и с ними будет штурмовать вершину. База отдает решение этого вопроса группе Хомутова. Валера предлагает связаться через час, пока он посовещается с ребятами — они все трое сегодня переходят в лагерь IV.

Я спросил Эрика:

Почему не пойдешь на штурм ты сам, не используешь этот шанс? Почему пойдет Сергей?

Сережа в лучшей форме, чем я, он моложе, это у него лучше получится, — ответил на мой вопрос Эрик.

Через час группа Хомутова отказалась от компании Чепчева. Они объясняют это тем, что пока они дойдут в лагерь V, Сергей уже пробудет двое суток на такой высоте, потеряет силы и может подвести их на штурме, они не хотят рисковать. Мы возмущены. Сергей схватил рацию и — попытался доказать Хомутову, что он в отличной форме, что у него куча кислорода, что он не подведет. Он может даже спуститься в IV лагерь, чтобы не сидеть здесь, а потом вместе с ними снова подняться сюда. Но они не согласны…

Мы считаем, что решение начальства — это перестраховка. Конечно, уже 8 человек поднялись на вершину. Начальство не хочет рисковать успехом экспедиции.

Что же, будем спускаться вчетвером…

Эрик сделал Валере 2 укола. Больше ампул не было, остальные Валера отдал Мысловскому. Мы не торопясь собрались и начали спускаться. Один полный баллон кислорода мы оставили в палатке, к другим подключили редукторы и спускались с применением кислорода. Это дело нетрудное. Я чувствовал себя неплохо и спускался первым, за мной на расстоянии 40–50 м. Чепчев, потом Валера. Последним шел Эрик Ильинский.

К нашей большой радости примешалось горькое чувство того, что Эрик и Сергей спускаются вместе с нами, отказавшись от штурма в какой-то мере из-за нас. Я очень был зол на наше руководство за то, что оно не поверило нам. Потом, внизу, когда они долго жали нам руки, поздравляли, кто-то вдруг вспомнил, что у нас же руки поморожены! Все стали осматривать пальцы рук и убедились, что они у нас абсолютно целы, и всем стало ясно, что мы там, наверху, были правы и руководство перестраховывалось, заставив Эрика и Сергея сопровождать нас, лишив возможности штурма.

А пока мы не торопясь спускались и около 17 часов уже были в лагере IV.

Валерий Хрищатый.

Фотографии памяти

…Получил Ваше письмо, но, к сожалению, слишком мало времени для написания. Поэтому прошу прощения за эмоциональную сухость текста. О том, что все приглашены участвовать в этой книге, я узнал впервые из Вашего письма. Ведь я, если, Вы помните, уехал из Катманду, где Вы вели эти переговоры, раньше, поэтому захвачен несколько врасплох, и, возможно, моя писанина идет не совсем по теме, но что-либо переделывать у меня нет времени. Если она ни в какие ворота не лезет, то просто ее не включайте в общий текст. Это мои впечатления о Горе, возможно еще не совсем до конца осмысленные, можно сказать — лишь только скелет. Всего Вам хорошего.

В. Хрищатый

Из письма к редактору книги

Предстоит наш 2-й выход — обработка маршрута к лагерю III, лагерь II уже установлен. Вечером накануне выхода мы сидели в Большой палатке. Евгений Игоревич давал задание по работе в направлении лагеря III. Предполагалось, и не без основания, что это наиболее сложный и ответственный участок пути к вершине. Вошли Бершов и Туркевич. Согласно плану, им предстояла работа по переноске грузов из лагеря I в лагерь II. Они выразили свое недовольство и сказали, что их, одних из лучших скалолазов Союза, использукэт не по назначению, что задание, которое выдают, алмаатинцам, должны выполнять они. Меня такая постановка вопроса задела за живое, и я ответил:

— Ребята, если мы не сможем где-нибудь пролезть, то вызовем вас по радиосвязи.

Они почувствовали, что немного перегнули, и, чтобы как-то смягчить ситуацию, сказали, что мы их не совсем правильно поняли-они и в мыслях не держали, что мы где-то можем не пройти, просто на скале они будут работать значительно быстрее. Это было уже не так обидно, и мы смолчали. Просто ребята не учли, что высота, на которой предстоит работать на скале, почти уравнивает наши возможности. Тамм остался непоколебим, и наутро мы отправились выполнять свое задание.

Навесили мы 17 веревок (700–750 м). Было видно, что до гребня совсем близко, веревки 2–3 (90-130 м.). Но, к сожалению, снаряжение мы больше не имели и, завесив грузы на конце 17-й веревки, вынуждены были спуститься вниз. Встретили по пути группу Славы Онищенко, пожелали успешной работы.

Чувствуем удовлетворение от выполненной работы, но в то же время немного досадно, что не хватило веревок до гребня. Украинцы завидуют нам и жалуются на «деспотизм» и несговорчивость начальства. Последняя ходка у них была почти холостой. Вещей для заброски в лагерь II было мало, шерпы еще не успели акклиматизироваться, и грузов в лагерь I было поднесено недостаточно. В основном они пока работали на дооборудовании лагеря I.

На другой день мы спустились в базовый лагерь. Вечером пришло сообщение, что Слава Онищенко плохо себя чувствует и завтра утром ребята начнут его спускать. Из лагеря II вышли они около обеда. Слава идет с кислородом.

Еще одна ночь в лагере I, и опять почему-то поздний выход. Врач Свет Петрович Орловский уже подготовился к встрече больного. Часть ребят вышла навстречу и помогла спустить Славу по ледопаду.

С. Орловскому пришлось серьезно поработать, чтобы в конце концов поставить его на ноги. Иногда он говорил Е. И. Тамму и А. Г. Овчинникову, что с Мысловским в любой момент может произойти нечто подобное и что они возлагают на себя слишком большую ответственность, выпуская его на большие высоты.

В конечном итоге двойка из группы Онищенко сумела сделать один выход, дошла до конца навешенных нами перил, провесив еще одну веревку в сторону уже очень близкого гребня, закрепила грузы на конце и спустилась вниз.

Разбор выхода этой группы прошел весьма сдержанно. Присутствие множества разных школ альпинизма на этом разборе не позволило до конца не только вскрыть ошибки ребят, но даже указать явные. С этого момента стали появляться между группами, а часто и внутри четверок недовысказанные мнения, недовыясненные ошибки. Ребята стали замыкаться в себе. Ходили ощетинившиеся, надутые. В работе некоторых групп стали проявляться, на мой взгляд, более открыто хитрости, что еще больше разделяло разных, собранных со всего Союза вместе людей.