Вольное царство. Государь всея Руси - Валерий Язвицкий

Речь короля польского оба государя выслушали стоя, а ответ давал послу от имени государя его боярин Борис Васильевич Кутузов.

Говорил Кутузов так:

– Государь наш Иван Васильевич, государь всея Руси, великий князь володимирский, московский, новгородский и псковский, тверский, ростовский, царь булгарский и прочих, велел тобе, послу королевскому, сказать: «Правил ты речи от короля своего, будто нами кривды ему великие деются, а земли и вотчины его мы за собою держим, но мы не ведаем, какие кривды от нас королю деются, а с Божьей волею держим токмо свои земли и воды – свою отчину. Многократ мы королю со своими послами отказывали, что Луки Великие и Ржева – вотчины наши, земля новгородская, а того мы не ведаем, по какому обычаю король польский наши волости, вотчину нашу зовет своими волостьми, и впредь король бы в наши волости при Луках Великих и Ржеве и иных местах новгородских в нашу отчину не вступался бы. Нам же от короля великие кривды деются, и кривд своих он не исправляет: наши городы и волости, земли и воды король по сие время за собой держит, а от его князей украинных и от его людей нашим людям обид там много было, и ныне в них идут разбои, наезды и грабежи великие от королевских людей и воевод. А сколь у нас имянистых людей побито, окромя мелких людей, сколько людей в полон сведено и добра у них поимано – счету нет. А которые люди из иных земель к нам ездят на имя наше через королеву землю, и тех даже людей в королевской земле имают, и грабят, и продают, а к нам их не пропускают. А что посол говорил от короля про жалобы князей Воротынских, про Димитрия и Семена, то пусть король сам вспомнит, что мы многократ через своих послов говорили ему, что сии князи Воротынские много лиха чинят нашим людям, и мы просили, чтобы король строго казнил сих князей, а взятое велел бы отдать. Нынешней зимой, в Великий пост те же князья Воротынские пришли не тайно, а явно войной в нашу отчину, за рекою Окою, и людей многих там до смерти побили, а иных в полон увели. Наши люди не могли стерпеть такой обиды и ходили за ними в погоню и отбивали у них своих жен и детей. Было бы ведомо королю, и впредь мы не будем терпеть обид ни от каких королевых князей и своей силой казнить их будем».

Прощаясь с послом, Иван Васильевич сказал ему:

– Передай брату моему, королю Казимиру, что все сказанное боярином Кутузовым – есть мое слово. О прочем мои послы к королю, братья Яропкины, которые сопровождать тобя будут, скажут подробней.

Посол поцеловал руку государю и удалился вместе с Патрикеевым, который позвал его к себе на обед.

Слуги принесли государю мису и кувшин с водой, чтоб омыть руку после поцелуя иноземного посла. Иван Васильевич, утираясь полотенцем, сказал:

– Сыне мой и ты, Федор Василич, идите со мной, мы пообедаем и вместе малость подумаем о Литве и пождем прихода Ивана Юрьича.

Сопровождаемый сыном и дьяком Курицыным, государь вышел из передней.

В тысяча четыреста девяностом году великая княгиня Софья Фоминична пригласила к себе на семейную трапезу мужа, своего пасынка, великого князя Ивана Ивановича, его жену Елену Стефановну и внука Димитрия Ивановича для торжественного празднования дня ангела своей младшей дочери Евдокии Ивановны. Приглашена была также родня из русских и греков, а также «имянистые» бояре и дьяки московские; был приглашен и духовник государя – старый Паисий Ярославов, крестивший двух сыновей государыни – Василия и Юрия.

На именинах, справлявшихся на половине государыни Софьи Фоминичны, распоряжался дворецкий Димитрий Траханиот.

Все члены великокняжеского семейства и другие приглашенные из знатных бояр и дьяков встретились в соборе Михаила-архангела, только знаменитый венецианский врач, магистр медицины Леон, как еврей, не был во храме.

По окончании торжественного молебствия все поехали на обед в хоромы великой княгини. За столом, когда у всех кубки были наполнены заморскими винами, брат государыни, царевич Адрей Фомич Палеолог, произнес по-итальянски от имени папы Иннокентия здравицу за государей московских и, поздравив всех с дорогой именинницей, а юную княжну Евдокию Ивановну – с днем ангела, добавил:

– Замечу при этом: его святейшество папа, узнав о болезни великого князя Ивана Иваныча, посоветовал мне по дороге пригласить из Венеции в Москву знаменитого врача – магистра Леона.

При этих словах Леон встал и низко поклонился государям и государыне.

– Буду счастлив служить вам, государи, – сказал он.

Иван Иванович переглянулся с женой и вопросительно поглядел на отца.

– Княже Иване, поблагодари рымского папу за благожелательство, – сказал сыну по-русски Иван Васильевич. – За его здравие все мы изопьем свои кубки.

Иван Иванович повторил слова отца по-итальянски.

Великая княгиня Софья Фоминична была очень довольна и поглядела ласково и нежно на мужа.

Царевич Андрей, видимо, был тоже очень доволен ответом государя и многозначительно переглянулся с сестрой, а Леон просиял от радости.

– Государь мой, – вполголоса доверительно обратилась по-русски Софья Фоминична к мужу, – нада нам принять заботы святой отец и взять лекарь. Разумесь миня?

– Разумею, – улыбаясь, сказал Иван Васильевич. Обратившись к Курицыну, государь добавил: – Федор Василич, спроси у лекаря, как и чем лечат камчугу.

Расспросив по-итальянски лекаря Леона, Курицын передал ответ государю:

– Он баит, лечат сей недуг, прикладая к ногам скляницы с горячей водой, а главное – питьем нужных зелий и целебных трав. Баит, может он вылечить борзо великого князя, даже головой за то ручается.

– Скажи ему, принимаю яз его ручательство.

– А яз, государь, – сказал Курицын, – за его лечением и за лекарством и сам следить буду.

Иван Иванович доверчиво и с благодарностью взглянул на Курицына и стал спокойнее.

Елена Стефановна ласково погладила руку мужа. На бледных щеках Ивана Ивановича появился легкий румянец, но никто этого не заметил, так как пир был уж вполпира и в головах у всех за столом уже шумело…

Вечером в тот же день на казенном дворе у боярина Товаркова Юрий Иванович Шестак-Кутузов вместе с толмачом и дьяком Гречновиком, допрашивая с пристрастием, выведал у итальянки Лучии, служанки великой княгини, все тайны Софьи Фоминичны в ее отношениях с Димитрием Траханиотом и о всех их тайных пособниках и приспешниках в разных их злоумышлениях. Молодая женщина, не вытерпев мучений и сдаваясь на обещания денежных наград и защиту самого государя, выдала во всем свою государыню, указав на подготовку заговора для устранения всех помех при возведении на московский престол Василия Ивановича, но оговорилась и в заключение добавила:

– Государыня с братом своим Андреем и дворецким Димитрием о многом говорят по-грецки, и многого из их бесед я не разумею. Все же я боюсь, что есть некая угроза для великого князя от лекаря.

На этом допрос окончился. Шестак отпустил служанку, дабы государыня не хватилась своей девки.

Однако Лучия пришла в хоромы вовремя, и ее случайное отсутствие осталось незамеченным.

В это время государыня, царевич Андрей Фомич и Димитрий Траханиот думали думу обо всех делах, говоря по-гречески без всяких опасений. Беседа началась с доклада царевича Андрея о планах папы, который, видя провал унии на Руси, решил действовать иными способами.

– Его святейшество обещал нам помочь соединить Москву с Литвой. Тебе же он обещает королевскую корону и регентство, а сыну твоему Василью – престол в новой, московско-литовской державе. – Помолчав, царевич Андрей многозначительно добавил: – Димитрию же Траханиоту он обещает место канцлера в этой новой державе. Когда я прощался и целовал у папы его туфлю, его святейшество, тонко улыбнувшись, заметил: «Что же касается отстранения теперешних государей, то это дело ваше: твое и твоей сестры. Государи, как и все люди, бессмертными не бывают». Потом святой отец внимательно посмотрел на меня и добавил: «По дороге заезжай в Венецию к доктору Леону, договорись с ним и отвези его в Москву, сказав, что папа просил-де оказать услугу великому московскому государю и излечить его сына от камчуги, которой тот давно страдает».

Седьмого марта к раннему завтраку прибыл к Ивану Васильевичу сын его, Иван Иванович, довольный и веселый. На вопрос отца о здоровье он ответил:

– Лекарь-то добре ведает свое дело! К ночи он ставит мне припарки из листьев белены и дает выпить чарку зелья, от которого сильно пахнет маком. После сего боли ко мне не приходят, и борзо яз засыпаю, будто совсем здоровый. Ныне же утром он дал мне несколько капель зелья, от которого все, даже малые, боли утихли. Он сказал мне, что зелье сие из ягод беладонны, а по-нашему – красавки. Яз видел у Леона сухие ветви и ягоды нашей красавки и узнал ее. Еще Илейка, ныне покойный, мне показывал и предостерегал сих ягод не есть, баил, что зовут у нас сие ядовитое растение одурником и сонной одурью.