Волчьи игры - Людмила Астахова

— Мама, видишь ли, Илуфэр приболела…

— Сильно? Серьезно? Можно навестить?

Последний час Джона, как на иголках, на подушках сидела, ерзая и поскуливая от нетерпения. Высовывалась в окно, вглядывалась в знакомые до боли холмы и перелески, и не в силах была глаз отвести от серой, уже частично скованной тонким ледком Намы. И никто не видел, что карету окружает целое облако духов. Не осталось в Янамари никого из детей Шиларджи. И вечная гордячка Нама восстала из едва начавшейся зимней спячки.

«Ты вернулась, дева из рода Ияри… Ты пришла к нам… Ты не забыла… — шептал дух реки прямо на ухо шуриа. — Темны воды, светла печаль, тяжка ноша… Но ты вернулась…»

Джоне хотелось плакать. Выйти, упасть лицом в пожухлую траву и оплакать эту беззащитную, осиротелую, недолюбленную землю, уставшую от крови и жаждущую заботы пахаря.

— Доктор Сид подозревает дифтерит, тебе нельзя.

При звуке диллайнского имени шурианка поморщилась.

— Еще один перелицованный тив?

— Не исключено, — покорно согласился Рамман. — Но репутация у него хорошая.

— М-да?

— Он уже пятнадцать лет пользует весь Дэйнл и окрестности. И весьма успешно.

— Что ж он до сих пор не вылечил твою невесту?

— Доктор Сид опасается осложнений на сердце. Для тебя дифтерит опасен втройне.

— Я знаю, знаю… — проворчала Джона и подумала: «Найдите мне сейчас в Файристе хоть одного лекаря, не бывшего тивом, и получите от меня золотой оули в награду».

Тем временем Рамман раскланялся с Грэйн и выразил надежду, что родовое гнездо Янамари, дом, где родилась и выросла ее шурианская подруга, придется ролфи по душе.

— Красивый дом, — кивнула эрна Кэдвен и принюхалась.

— Завтрак уже почти готов и будет подан, как только вы соблаговолите, сударыня.

Грэйн ответила удивленным, чуть рассеянным взглядом.

— Да, конечно. Я только приведу себя в порядок. Э… Мы приведем, — уточнила она, кивая на радостно щебечущую с мажордомом Джону.

Юкин целовал бывшей хозяйке ручки и разливался соловьем, а та, в свою очередь, с наслаждением принимала знаки внимания. Право же, так приятно, когда тебя помнят и любят. А уж как греет душу вид родных стен, их незримое тепло, и сохраненное в лихие военные годы богатство тоже впечатляет. Словно не промчалась безвозвратно четверть века. Все так же зеркально сверкает натертый паркет, и позолота на рамах картин почти не поблекла. Оливковый шелк мебельной обивки Рамман благоразумно сменил на очень похожий, но современного качества, а в остальном все по-прежнему — и хрустальные подвески, и резные шкафы, и драгоценные безделушки — все на своих местах.

— Я всегда старался не слишком долго задерживаться в Амалере. Все время тянуло на родину, — ответил сын на невысказанный вопрос, как же ему это удалось. — К тому же предлог самый что ни на есть благовидный — возглавить народное ополчение. А когда хозяйство под присмотром, то ничего не пропадает.

— Ты так и не смог полюбить Аластара, — вздохнула Джона.

— Чтобы его любить, надо быть тобой, матушка.

— Он не виноват, что одержим! — тут же вступилась за возлюбленного шуриа.

— А кто из нас виноват? Ты, с раннего детства узнавшая тяжесть Проклятья, которого ничем не заслужила? Или я, обреченный на жалкое посмертие, лишь только потому…

Он так и не смог высказать вслух наболевшее: «…что выбрала мне в отцы одержимого диллайн», но Джойана и так все поняла. И не нашла достойного ответа. Ибо Рамман прав, но какая же шуриа признает чужую правоту без борьбы?

— Ты путаешь Аластара с Херевардом.

Первенец за словом в карман не полез.

— Немудрено. Это у меня наследственное — ты тоже все время путаешь Аластара с кем-то другим.

Он вырос не менее злоязыким, чем родительница. Но теперь поздно сетовать. Джона и Рамман уже взрослые, они давно на равных — в делах, правах и чувствах, весь вопрос лишь в том, сколь осталось в них любви.

Шуриа вздохнула. Если Янамари-Тай и звало ее, то не для того, чтобы подарить здесь покой и безмятежность. Для чего-то иного.

— Я слишком соскучилась и не хочу ругаться.

— Я тоже, мама, — покаянно молвил сын, целуя ее паучиные тоненькие пальчики. — Но давай не будем говорить об Аластаре?

— Давай, — тут же согласилась Джона. — И о Вилдайре — тоже.

И верно, смысл говорить о тех, кто и так всегда незримо рядом? Пусть себе делят свои взрослые игрушки, свои ружья, пушки и паровозы. Только бы не передрались, как это водится у злых мальчишек.

Элайн эрн Дагэйн леди Конри

Жизнь заговорщицы, конечно, опасна, но зато в ней хватает не только смертельных сюрпризов, но и приятных неожиданностей. Элайн, когда-то сменившая спокойствие, уважение и достаток супруги второго человека в Ролэнси на зыбкие перспективы неприкаянной бунтовщицы, не пожалела о своем выборе ни разу. Даже когда выблевывала душу вместе с ядом, валяясь в луже собственной кровавой рвоты после очередной попытки ее ликвидировать, она не раскаивалась. Никогда, ни за что! Побежден только мертвый, а Элайн покуда была жива. И жизнью своей намеревалась не только рисковать, но и наслаждаться по мере возможностей.

Беглая супруга лорда-секретаря педантично поправила кружевную оборку на пеньюаре и выкрутила побольше фитиль лампы. Работать женщина предпочитала в кабинете, но тайных бумаг своему палисандровому секретеру не доверяла. В спальне, в сейфе надежней будет. Соответственно, и самые секретные свои письма Элайн тоже писала, не отходя далеко от кровати. За расписной шелковой ширмой в углу спальни пряталось скромное ореховое бюро, лампа и письменный прибор. Опять же, и камин рядом, даже вставать не нужно, чтобы сжечь лишнее.

Яркий свет потревожил ее спящего любовника, тот промычал что-то и отвернулся. Леди Конри, прикусив губу, одарила его долгим задумчивым взглядом. Господин Эрмид и впрямь нравился Элайн, настолько, что даже был удостоен чести захрапеть в ее постели. Обычно временные постояльцы спальни леди Конри выставлялись вон немедля после завершения действа. Чего она терпеть не могла, так это задушевных разговоров, кадфы в постель и крошек от бисквитов на простынях. Однако шурианцу неведомо как удалось задержаться. Впечатление он произвел неплохое, и в деле, и в постели — приятно, кровь Морайг, иметь дело с опытным соратником! Излишней навязчивостью не страдал, куда не просят, не лез, да и чисто с эстетической стороны смуглое тело спящего господина Эрмида на черном шелке смотрелось весьма изысканно. Красоту леди Конри ценила не менее, чем пользу, а потому в личном пространстве старалась окружать себя изящными вещами — и людьми. Нечасто это, впрочем, удавалось! Тем лучше будет, если приятное знакомство перерастет в долгую крепкую дружбу.