Стрела, монета, искра - Роман Суржиков

Вот теперь они были равны: рост давал сиру Адамару преимущество, однако воин из Надежды брал свое скоростью и ловкостью. Тяжелые доспехи теперь служили Адамару дурную службу: они сковывали движения, а против затупленного турнирного меча хватило бы и кольчужной защиты. На два удара императорского кузена сир Лорен отвечал тремя своими, заходил то слева, то справа, вынуждая противника неуклюже вертеться на месте. При особенно удачной атаке сир Лорен сумел сшибить шлем с Адамара. Тот устоял на ногах, но оказался перед сложным выбором: сдаться либо продолжить бой без шлема, рискуя тяжелым увечьем, а то и смертью. Сир Лорен опустил меч и позволил Адамару поднять шлем. Трибуны одобрительно гудели. Восстановив защиту, кузен владыки ринулся в атаку. Выпад, второй, третий, мощный удар щитом, новая атака, развивающая успех, — и вот сир Лорен оказался на земле. Тут сир Адамар сделал шаг назад и крикнул:

— Поднимитесь, сир Лорен. Возвращаю вам долг.

К полнейшему восторгу зрителей бой продолжился. Он длился еще добрых десять минут — настолько противники были достойны друг друга. Наконец, сир Адамар в своих тяжелых латах начал уставать, движения замедлились, сделались менее точны. Одна его неловкость решила исход поединка. Совершая выпад, он выдвинулся слишком далеко, нарушив равновесие. Сир Лорен тут же отшагнул вбок и со всей мощью ударил щитом в плечо Адамару. Кузен владыки упал наземь, и рыцарь Надежды приставил клинок к его забралу.

— Так что же, турнир выиграл низкородный воин?! — возбужденно вскричал Джоакин.

— Ну, Лорен из Надежды был рыцарем, но не лордом, — сказал Хармон. — А чему удивляться? Нередко бывает так, что у человека низкого происхождения больше мужества и отваги в сердце, чем у избалованных с рождения лордских сынков. Благородство сердца важнее благородства крови — помнишь, как в Песне о Терезе?

Эта мысль пришлась Джоакину по душе, он со значением кивнул.

— А что же было дальше? Сир Лорен получил свой приз?

— Дальше была еще одна занятная сценка, — продолжил рассказ Хармон Паула.

Одержав победу, сир Лорен велел подвести ему коня. Сел в седло, сделал круг почета вдоль трибун и остановился перед балконом знати.

— Прекрасная леди Аланис, — прогудел его басовитый голос, — я посвящаю свою победу вам.

Дочь герцога остра на язык — это столь же известно, как и то, что она — первая красавица империи.

— Добрый рыцарь, — сказала с лукавой усмешкой леди Аланис, — что-то я не слышала от вас подобных слов перед поединком. Вы, видимо, не очень-то верили в свой успех?

— Миледи, — ответил сир Лорен, не смутившись, — истинный рыцарь служит даме свершенными делами, а не обещаниями.

Юная леди улыбнулась такому ответу и бросила сиру Лорену цветок. Герцог пригласил чемпиона за свой стол на праздничный ужин.

— Стало быть, вы ее видели?.. — спросил Джоакин Ив Ханна.

— Кого — ее?.. Аланис Альмера?

Джоакин кивнул и невзначай тронул карман на груди, где, как знал Хармон, хранилась сложенная вчетверо страница из "Голоса Короны".

— Конечно, видел! Она была от меня — вон как та береза — ярдах в двадцати.

— И… какова она?

— Ты в соборах бывал? — невпопад спросил Хармон.

— Ясное дело. А при чем тут?..

— Не в захолустных церковках, которых в каждом селе понатыкано, а в больших, древних храмах, где по праздникам сам епископ службу ведет, где ветровые трубы на башне, витражи, скульптуры из мрамора — в таких бывал?

— Ну, да.

— А в каких?

Джоакин перечислил:

— В Лабелине, конечно: в базилике Святой Софьи и в соборе Мудрости Праотцов. Потом, в Реклине — в детстве с отцом ездили, там церковь Сошествия. В Первой Зиме — не помню, как собор звался. В монастыре Елены и Глории — в Блэкхилле, что на северо-западе Альмеры. Ну, и в Смолдене, конечно. Там здоровенный собор горожане выстроили, едва на площадь вместился.

— Вот, — кивнул Хармон, — значит, бывал. А теперь припомни все иконы Праматери Агаты, какие ты видел. Хорошо припомни, поставь перед глазами.

Джоакин сощурился, закатил зрачки:

— Ага…

— Выбери из них самую красивую.

— Пожалуй, та, что в Первой Зиме… — тут Джоакин смекнул, куда клонит торговец, и широко раскрыл глаза: — Хотите сказать, Аланис красива, как эта икона?

— Неа, — мотнул головой Хармон, дал парню время скривиться от разочарования и добавил: — Леди Аланис намного краше иконы.

— Правда?

— Стану я тебе врать!

— А… насколько краше?

— Настолько же роза красивей одуванчика.

Джоакин мечтательно закатил глаза и облизнул губы. Хармон ухмыльнулся:

— На эту дамочку, знаешь ли, немалый спрос. Среди тех, кто посвящал ей поединки, были и графские сыновья, и герцогские, и военачальники, и гвардейские капитаны. Все первородные, на каждом золота сверкало больше, чем в петушином хвосте — перьев.

— Но победил их всех простой рыцарь! — вставил Джоакин.

— На ристалище-то победил, а вот за герцогским столом ему не позавидуешь. Наверняка, сник бедный сир Лорен среди этой братии. Кошачью шкурку не продашь за песцовую, верно я говорю?

Джоакин нахмурился и тихо буркнул в ответ:

— Благородство сердца важнее титулов.

Хармон не стал спорить.

Позже они тогда пили эль в трактире у Торгового Тракта, очаг пылал огнем, а в закрытые ставни барабанил дождь. Хармон обронил между делом:

— Хорошо бы к концу июля наведаться в Фаунтерру…

— Зачем, хозяин? — испуганно спросил Вихорь. Он питал благоговейный ужас перед большими городами, а в имперской столице и вовсе никогда не бывал.

— Летние игры будут. В последний день игр император хочет объявить, кого он выбрал в невесты. И, понятное дело, кого бы он ни выбрал, в любом случае праздник будет — не горюй! Помолвка владыки не каждый год случается.

— Да, я тоже слышала об этом! — подхватила Полли. — Говорят, есть три претендентки, одну из них император осчастливит.

— А что за девицы? Богачки, небось? — полюбопытствовала Луиза. — Хоть чем-то хороши, кроме богатства?

Хармон перехватил инициативу и ответил сам:

— Самая кроткая и милая среди них — Валери из Южного Пути, племянница здешнего правителя. Самая родовитая — Бекка из Литленда, она к тому же чемпионка-наездница. А красивейшая и богатейшая — конечно, Аланис Альмера.

Джоакин встрепенулся и внезапно проявил интерес к разговору:

— Леди Аланис сватается к императору? Тогда он, наверняка, ее и выберет! Кто может с нею сравниться!..

Отец Аланис — герцог Айден — первый советник двух императоров, так что, надо полагать, брак Адриана с Аланис — вопрос уже решенный. Однако вслух Хармон сказал другое: