Второй пол - Симона де Бовуар

чтобы чувствовать себя живой, ей нужна атмосфера трагедии, ибо в своей реальной жизни она не видит опоры. По той же причине она бывает капризной; наши фантазмы, образы, которые мы лелеем, противоречивы; только действие связует воедино изменчивое время. У девушки нет истинной воли, она обладает только желаниями, которые часто меняются и никак не связаны между собой. Такая непоследовательность может иногда становиться опасной, оттого что девушка в каждый отдельный момент предается желанию хоть и мысленно, но вся целиком. Она переносит его в план непримиримого требования, она стремится к окончательному и абсолютному: она не может располагать своим будущим, а потому хочет достигнуть вечного. «Я никогда не отступлю. Я всегда буду желать всего. Мне необходимо возвести свою жизнь на недосягаемую высоту, для того чтобы согласиться ее прожить», – пишет Мари Ленерю. Эти слова перекликаются со словами Антигоны у Ануя: «Я хочу всего и сразу». Такой детский максимализм присущ лишь индивиду, который проживает судьбу в мечтах: греза не знает ни времени, ни препятствий, ей нужно дойти до предела, чтобы компенсировать отрыв от реальности; всякому, кто имеет реальные проекты, ведома конечность, которая является залогом его конкретной власти. Девушка хочет получить все, потому что от нее не зависит ничего. Отсюда – ее облик «несносного ребенка» в глазах взрослых, и особенно мужчины. Она не признает ограничений, которые накладывает на индивида его вступление в реальный мир; она держит пари, что одолеет их. Так Хильда[325] ждет, что Сольнес подарит ей королевство: поскольку не ей его завоевывать, она хочет, чтобы оно было бескрайним; она требует, чтобы он построил самую высокую башню на земле и чтобы он «поднялся на ту высоту, какую сам же воздвиг»[326]: он не решается подняться, боится, что у него закружится голова; она же, глядя на него с земли, не желает считаться со случайностью и человеческой слабостью, не допускает, что реальность ставит предел ее мечтам о величии. Взрослые всегда кажутся мелочными и слишком осторожными той, что не отступает ни перед каким риском, потому что ей нечем рисковать; позволяя себе в мечтах самые невероятные по смелости поступки, она подстрекает их сравняться с нею на деле. Не имея случая испытать себя, она украшает себя самыми удивительными добродетелями и не боится разоблачения.

Однако именно из этого отсутствия контроля рождается ее неуверенность; в своих мечтах она бесконечна; тем не менее она отчуждена в персонаже, которым предлагает другому восхищаться; персонаж этот зависит от чужого сознания: она подвергается опасности в двойнике, с которым отождествляет себя, но присутствие которого претерпевает пассивно. Вот почему она уязвима и тщеславна. Малейшая критика, насмешка ставит под сомнение ее целиком. Она извлекает свою ценность не из собственных усилий, но из переменчивого одобрения окружающих. Ценность эта определяется не ее личной, особой деятельностью, она создается приговором общественного мнения; поэтому кажется, что она может быть измерена количественно; но если товара слишком много, он теряет в цене: поэтому девушка может быть неповторимой, исключительной, замечательной и невероятной, только если таковым не является никто другой. Ее подруги – это соперницы, враги; она пытается испортить их репутацию, устранить их; она ревнива и недоброжелательна.

Мы видим, что все недостатки, в которых упрекают девушку, суть лишь выражение ее положения. Тяжкий удел – чувствовать себя пассивной и зависимой в возрасте надежд и честолюбия, в возрасте, когда кипит воля к жизни, к завоеванию своего места на земле; именно в этом завоевательном возрасте женщина осознает, что никакие завоевания ей не дозволены, что она должна отречься от себя, что ее будущее зависит от прихоти мужчин. Какие бы общественные или сексуальные устремления ни рождались в ней, все они обречены остаться неудовлетворенными; все ее жизненные и духовные порывы пресекаются. Понятно, что ей нелегко восстановить равновесие. Ее изменчивое настроение, слезы, нервные припадки – не столько следствие физиологической слабости, сколько признак ее глубокой неприспособленности.

Однако девушке, избегающей этого положения с помощью тысячи неподлинных обходных путей, иногда вдруг удается принять ее самым подлинным образом. Ее недостатки раздражают, но порой она удивляет своими выдающимися достоинствами. И те и другие одного происхождения. Отказ от мира, тревожное ожидание, небытие она может превратить в трамплин и выделиться из мира в своем одиночестве и свободе.

Девушка скрытна, она страдает, ее мучат сложные конфликты. Эта сложность обогащает ее, ее внутренняя жизнь оказывается глубже, чем у братьев; она внимательнее к движениям своего сердца, и они тем самым становятся тоньше и разнообразнее; она лучше разбирается в психологии, чем мальчики, преследующие внешние цели. Она способна обосновать свой бунт, противопоставляющий ее миру. Она избегает ловушек серьезности и конформизма. Ее не может обмануть согласная ложь окружающих, она иронична и проницательна. Постоянно ощущая двойственность своего положения, она способна не только на бесплодные протесты: ей может хватить мужества усомниться в общепринятом оптимизме и готовых ценностях, в лицемерной успокоительной морали. Такова, например, трогательная Мэгги из «Мельницы на Флоссе», Мэгги, в которой Джордж Элиот воплотила свои юношеские сомнения и отважный бунт против нравов викторианской Англии; герои романа – в частности, брат Мэгги Том – упрямо следуют общепринятым принципам, превращают мораль в застывшие формальные правила; Мэгги пытается привнести в нее живую струю, опрокидывает их, идет до конца в своем одиночестве и выходит за рамки склеротичного мужского мира как воплощение чистой свободы.

Девушка-подросток может использовать свою свободу лишь негативно. Однако благодаря тому, что ее душевные силы остаются незанятыми, в ней может развиться драгоценная восприимчивость; тогда она будет преданной, внимательной, понимающей, любящей. Именно такое кроткое великодушие отличает героинь Розамунды Леманн. В «Приглашении к вальсу» мы видим, как Оливия, еще робкая, неловкая и не склонная к кокетству, с волнением и любопытством вглядывается в мир, в который она вступит завтра. Она всем сердцем внимает сменяющим друг друга партнерам по танцу, старается давать им ответы, которых они ждут, она на все отзывается, трепещет, принимает то, что ей предлагают. Героиня «Пыли» Джуди обладает такими же привлекательными качествами. Она не отказывается от радостей, свойственных детству, любит ночью купаться голышом в протекающей в парке реке, любит природу, книги, красоту, жизнь; в ней нет нарциссизма, она правдива, лишена эгоизма, не пытается возвеличить свое «я» за счет мужчин; ее любовь – это дар. Она отдает ее любому, кто ее пленяет, и мужчине, и женщине, и Дженнифер, и Роди. Отдавая себя, она не теряет своего «я»: живет независимой жизнью студентки, у нее есть собственный мир, свои проекты. Но от юноши ее отличает нежная кротость и выжидательная