Цикада и сверчок (сборник) - Ясунари Кавабата
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставив за спиной освежающий запах яблок своего Аомори, мальчик прибыл на вокзал Уэно в Токио. Мать была настолько подавлена, что даже не стала ругать его. Теперь ей даже некуда вернуться – будто волна накрыла ее. Ее старший сын тоже жил в Токио. Уже в течение нескольких лет она подумывала о том, чтобы продать дом в Аомори и помочь ему. Она распродала весь свой гардероб, но хранила костюм отца. А мальчишка продал его, как какое-то барахло.
Мальчик пришел в сестринский дом и сказал: «А теперь я буду отсыпаться три дня». И тут же погрузился в глубокий сон.
Сестра жила в пригороде Токио. Там был большой пруд. На следующее утро мальчик отправился туда рыбачить. На обратном пути он привел за собой соседских мальчишек и роздал им свой десяток карасей – так, чтобы домашние видели.
Мать с дочерью плакали. Муж сестры решил отдать его за харчи в подмастерья знакомому штукатуру. Этим вечером он должен был забрать его. Мать сказала, что чем отдавать его в люди, лучше они вдвоем уедут обратно. Мальчишка решительно поднялся. Вид у него был такой, будто он одним прыжком собирается перемахнуть через какой-нибудь ручеек. «Хватит вам ссориться да реветь. Я где хочешь работать могу».
Мать замолкла и принялась чинить ему носки. Наступало лето, но мальчик уложил в дорожную корзину не только летнюю одежду – матери и свою собственную. Он привез с собой и зимние носки.
[1928]
В поисках мужа
Сквозь окна электрички доносился запах весенних листьев. Стоявшая в проходе женщина чихнула несколько раз подряд. При этом рукой она держалась за поручень, ноги: пятки вместе, носки – врозь. Со всех сторон хорошо укрепилась. На той руке, которой она держалась за поручень, болтался на шнурке еще и оранжевый солнечный зонтик, так что нет ничего удивительного в том, что рукав сильно задрался. Волосы, заброшенные небрежной рукой наверх, обнажали выбритую до синевы шею – вид сзади тоже производил впечатление издевательское. Накидка ее – голубые полосы на темно-синем фоне – нуждалась в утюге. Сама же она клонилась вслед за зонтиком, так что оттопыривался крестец. И Асада очень хотелось заехать кулаком по этой выпуклости.
И вот в такой-то позе, прикрываясь сжатой ладонью только для видимости, она продолжала чихать. Иногда широко зевала. Асада рассмеялся. Ему показалось, что женщина попала в майскую электричку прямиком из своей постели. В таком состоянии она вполне могла принять весеннюю листву из окна вагона за вид из своей спальни. Май месяц. И хотя мышцы ее были дряблыми, в голове все равно гуляет весенний ветерок…
Мысленно посмеиваясь над ее синей шеей, Асада сидел в своей аккуратной университетской тужурке прямо за ней. Он признал в женщине жену Андо, который учился курсом старше, но у него не было уверенности, что она помнит его. К тому же он опасался того, что, если уступить ей место, она может сказать какую-нибудь глупость, и тогда ему придется краснеть.
На следующем перегоне жена Андо уже сидела напротив Асада. Он совсем было собрался поздороваться, но она вертела своими круглыми глазами, как сумасшедшая, и явно не замечала его. Теперь она поставила зонтик на колено, положив его другим концом на плечо – точь-в-точь как мальчишка с игрушечным ружьем. Потом, не обращая никакого внимания на окружающих, широко зевнула. То ли губы у нее были такие мягкие, но только зевок у нее вышел каким-то замечательно круглым. Зубы – исключительно ровные, так что зевок, возможно, был задуман, чтобы продемонстрировать их. Но нет, мнение окружающих не интересовало ее. Захлопав ресницами с такой силой, что, казалось, можно было даже услышать некоторый шум, она впитала веками выступившие слезы. Но и после этого продолжала смешно вращать глазами.
Асада чуть не расхохотался. Ему захотелось сделать что-нибудь такое, чтобы привлечь внимание этой женщины, которая совсем забыла, что она здесь не одна. Когда она сошла, он увязался за ней.
– Я не ошибся, вы ведь госпожа Андо? Это я, Асада.
– Неужели?
– Я вас увидел в поезде…
– Извините, я вас не заметила.
– Нет, это вы меня извините. Мы мельком виделись на Гинзе, вы были вместе с мужем. Я вас сразу узнал.
– Неужели?
– Так странно, что вы – вылитая копия Синкити, младшего брата Андо.
– Да ну?
В глубине души Асада чуть улыбнулся – ему удалось заинтересовать ее.
– И вы все больше становитесь похожи на него.
– Я, разумеется, знаю, что у мужа есть брат, но я его никогда в жизни не видела. Чудно как-то. А вы сами-то встречались с ним в последнее время?
– Да, мы иногда видимся.
Это была откровенная ложь. Асада не видел Синкити уже три или четыре года.
На рабочем столе кабинета Андо стоял огромный букет сирени – словно павлиний хвост. Утопленный в стену книжный стеллаж несколько напоминал полки для белья. Возле дверей лежала раковина с осенними листьями. В этом был какой-то чисто японский изыск. Сад пылал азалиями.
Хозяйка внесла чай. Вид у нее был ничуть не лучше прежнего. Улыбка исчезла с лица Асада.
– Так вы говорите, что я все больше становлюсь похожа на Синкити?
– Да.
Тут сам Андо стал зеленее листьев сирени. С совершенно отсутствующим видом женщина вышла. От ее острого взгляда лоб Асада запылал.
Когда Асада пришел к ним в следующий раз, в вазе стояла одна-единственная желтая роза. Азалии пожухли – они были как кровь нечисти.
Когда муж вышел из комнаты, появилась она.
– В прошлый раз вы сказали ужасную вещь. С тех пор в нашем доме стало тихо как перед бурей.
– Перед бурей?
– Именно.
– Это просто смешно.
– Если б это было смешно, мы бы, наверное, смеялись.
– Но у меня тогда просто какая-то чушь с языка сорвалась.
– Вы меня обманываете.
– Мне показалось, что вы не хотите
