Тени сна (сборник) - Виталий Забирко

— Тише, паря, тише, — свистящим шепотом проговорил он, дыша мне в лицо смрадом горницы Урода.

Я мгновенно все понял, крепко сжал ладонь бомжа и резко выпрямился на скамейке.

— Что-то ты, мужик, мне не нравишься… — процедил я.

— Ты чего? — перешел в атаку бомж. — Я тебе помочь хотел! Гляжу, дуба даешь…

Он дернулся, попытавшись вырвать руку, но я выбросил к его глазам два растопыренных пальца, и бомж сразу затих.

— Не рыпайся, глаза проткну! — зловеще пообещал я.

Кажется, бомж обделался. Во всяком случае, завоняло от него еще сильнее. Тогда я удобнее перехватил его руку, завернул ее, и бомж, охнув от боли, развернулся ко мне спиной.

— Стой так, — предупредил я и свободной рукой проверил свои карманы. Деньги были на месте. Не успел.

— Гуляй, мужик, — отпустил я бомжа, пнув ногой в зад. И он принялся улепетывать во все лопатки.

Но вонь с ним не ушла. Я посмотрел на ладонь, которой держал бомжа за руку. Вся ладонь была в грязных разводах, и смердело от руки немилосердно. Черт его знает, может, через полгода-год и я таким буду…

Я тщательно вымыл руки в луже, но от вони бомжа так и не избавился. Вероятно, он запачкал и мою куртку, а может, запах настолько въелся в обоняние, что действовал на меня чисто психологически. Знал я за своим чувством восприятия такие штучки. Теперь только посторонний человек мог определить, действительно ли от меня несет отбросами, или это шуточки моего гипервпечатлительного обоняния.

Морщась от преследующей меня вони, я зашел в магазин и купил буханку хлеба, два килограмма вареной отечественной колбасы и десяток яиц. Как ни манили меня пестрыми наклейками иностранные сыры, сервелат, шоколад и консервы, на большее я не решился, так как от устиновской «мзды» у меня остались лишь три купюры. На полкило датской ветчины, или десять кэгэ нашей синюшной варенки. Велика щедрость отечественных нуворишей! Четвертак мне бросил Устинов по советским временам. Впрочем, и на том спасибо — гостей кормить-то чем-то надо? Если разумно распределить, так недели на три хватит — ведь свою смехотворную зарплату я ухитрялся растягивать на месяц. А гости, кажется, у меня будут долго…

В овощном магазине я, стыдясь самого себя — чем гостей потчую? — приобрел килограммов пять сморщенной, гнилой картошки по бросовым ценам. А что делать, если на базаре нормальный картофель стоит почти как датская ветчина? Хотел купить еще и капусты, но борщ варить я не умел, поэтому махнул рукой и направился домой.

Тихонько открыв дверь квартиры, я бесшумно проскользнул в прихожую и, кажется, правильно сделал. Дверь в комнату была плотно закрыта, и в квартире стояла тишина. Отсыпаются мои гости… Сняв куртку и разувшись, я невольно отметил, что против обыкновения Шипуша у порога меня не встретила. Видно, сильно на нее подействовала ночная стрессовая ситуация. Впрочем, зайдя на кухню, я понял, что утром кошка заработала еще одно нервное потрясение — вермишель и обе банки консервов исчезли, как исчез из холодильника и обветренный кусок колбасы. Я сунул купленную колбасу и яйца в холодильник, хлеб водрузил на стол, сумку с картошкой бросил под стол, а сам быстренько юркнул в ванную комнату, чтобы хоть как-то отмыться от вони бомжа.

И здесь уже я испытал нечто вроде шока. Женщины есть женщины — на леске над ванной были развешены выстиранные предметы их нижнего туалета. Со времен семейной жизни моя квартира не видела такого. Особенно поражал бюстгальтер Елены: вот уж, действительно, не обидел бог дочь Татьяны — просто гамак какой-то! Стараясь не обращать на него внимания, я закрыл дверь, стащил с себя одежду и, сцепив зубы, стал обмываться холодной водой. А куда денешься, если горячую давали только по субботам, да и то всего на час.

Когда я уже заканчивал мыться, выбив-таки из ноздрей ледяной водой въедливый запах отбросов, из кухни до моего слуха донеслось тихое звяканье посуды.

«Татьяна», — с надеждой подумал я, одеваясь. Встречаться с Еленой почему-то не хотелось. То ли я действительно постарел и разучился находить общий язык с молодежью, то ли мы с Еленой, как это говорят, «не сошлись характерами».

К счастью, на кухне действительно была Татьяна.

— Привет, — шепотом сказала она.

— Привет, — так же шепотом отозвался я. — Дочка спит?

— Да, — кивнула Татьяна, чистя картошку. — И где ты только такой дряни купил?

Я покраснел и развел руками. Кажется, Татьяна поняла меня.

— Извини, — стушевалась она. — Я как-то не привыкла к такому. Даже сейчас у нас со снабжением было лучше, чем у всех. Сам понимаешь — армия…

— Я тоже к такому еще не привык, — кивнул я. — Всего год назад на моем столе такой пищи не было.

— Тебе картошку пожарить? — спросила Татьяна.

— На чем? — хмыкнул я. — Масла у меня нет…

— Тогда поставь на плиту кастрюлю с водой. Надеюсь, хоть соль-то у тебя есть?

Я включил конфорку, налил в кастрюлю воды и поставил на огонь.

— Посолить?

Татьяна фыркнула.

— Послушай, у меня создается впечатление, что ты живешь двойной жизнью. Сам обедаешь где-то в ресторане, а нас кормишь черт знает чем!

— Почему? — глупо спросил я.

— А что — правда? Потому, что картошку солят, когда вода закипит!

— Да? Не знал… — только и нашелся, что сказать. Не объяснять же Татьяне, что последние полгода я ничего кроме хлеба и кефира не ел. А картошку не то что варить — чистить как забыл.

— Что, у тебя сейчас действительно так трудно с деньгами? — тихо спросила она.

— Именно сейчас нет, — как можно более беспечно сказал я и уселся на табурет. — Видишь, колбасу купил, яйца… Недели на две хватит, а там еще что-нибудь придумаем.

Татьяна помыла начищенный картофель и высыпала его в кастрюлю.

— Слушай, — спросила она, — в городе есть где-нибудь обменный пункт? У нас осталось немного наших купонов…

— Нашла у кого спрашивать, — пожал я плечами. — Впрочем, вряд ли. Год назад ваши фантики еще пользовались спросом, когда через границу все, кому не лень, возили товары. Сейчас даже проезд не окупается.

Татьяна села рядом и положила руки на стол.

— Ты уж извини, что мы к тебе так — как снег на голову… Надеюсь, долго стеснять не будем. Завтра пойдем в Центр по делам беженцев — у нас и направление есть, — где-нибудь устроимся.

— Насчет работы — не знаю, а вот с жильем помогут вряд ли, — разочаровал я ее. — Но не переживай и не бери дурного в голову — не выгоню, — пошутил я. — Как-нибудь разместимся.

Я накрыл ладонью ее руку и пожал. Хотел подбодрить, хотя сам не представлял, как мы будем выкручиваться. В Центр по делам беженцев я не верил.