Из истории русской, советской и постсоветской цензуры - Павел Рейфман

Его жена — датская принцесса Дагмара — Мария Федоровна. Вероятно, с ней связана германофобия царя. Жена не умна, но с сильным характером. Значительное её влияние на мужа. По ее настоянию снят с поста председатель Государственного Совета, великий князь Константин Николаевич (дядя царя). Вместо него назначен его младший брат, Михаил Николаевич, наместник Кавказа. Он славился своей глупостью: «Замечательно глупый председатель Государственного Совета». Жена Наполеона III-го, французская императрица Евгения, после встречи с ним говорила: «Но это же не человек, это лошадь». Начальник Верховной распорядительной комиссии с особыми полномочиями М. Т. Лорис-Меликов отзывался о нем так: «Эгоист, завистливый и фальшивый <…> боязлив и робок, как заяц, не только на поле брани, но и в мирное время <…> Все вышесказанные недостатки князя маскируются для публики весьма благообразными наружными формами великого князя и вежливым мягким обращением со всеми. Не доверяя собственным способностям и будучи неучем, он охотно подчиняется влиянию всех окружающих его лиц <…> является слепым исполнителем желаний и указаний жены своей <…> докладчиков своих, адъютантов и прочее» (Зай50).

По словам Зайончковского, без преувеличения можно сказать, что представители царствующего дома периода царствования Александра III «не отличались наличием интеллекта, проводя свою жизнь между казармой и рестораном» (52). Младший брат царя, Алексей, назначенный генерал-адмиралом — распутный человек, большую часть времени отдававший не флоту, а кутежам и амурным похождениям; он по крупному играл в карты. Для кутежей, карт, женщин нужны были деньги. Актрисе балета, его любовнице, зрители устроили скандал, крича по поводу ее бриллиантов: «Это на тебе наши крейсеры и броненосцы висят» (51). На Алексее в значительной степени лежит ответственность за поражение русского флота в начале XX века, во время русско-японской войны.

Другой брат, Сергей, «голубой», в 80-е гг. командовал лейб-гвардии Преображенским полком, активно содействуя распространению в нем противоестественного разврата. В начале 90-х гг. назначен генерал-губернатором Москвы, где он получил широкую возможность реализовать свои примитивные реакционно-шовинистические воззрения.

Великий князь Владимир считался из детей Александра II более умным. Он командовал гвардейским корпусом, но свою энергию тратил преимущественно на развлечения и обжорство. Половцов, его близкий друг, дает ему далеко не лестную характеристику: «Владимир — умный, сердечный, добрый, более других образованный <…> с самого детства был склонен к лени, рассеянности, обжорству» (51). И лишь два великих князя, Константин Константинович и Николай Михайлович, составляли исключение в этом «высокоблагородном семействе». Первый — поэт, переводчик, драматург, знаток музыки. Второй серьезно занимался историей и археологией, автор ряда исследований по истории России первой четверти XIX в. Никакого участия в государственной деятельности они не принимали.

Наиболее близкими Александру III людьми, оказывавшими влияние на правительственную политику, являлись четыре человека: М. Н. Катков, граф Д. А. Толстой, К. П. Победоносцев и князь В. П. Мещерский. Первые трое составляли своеобразный триумвират, четвертый держался особняком. Этот «квартет» соответствовал духу и настроениям императора и в значительной степени определял направление политического курса. Единство триумвирата тоже было весьма условно. Феоктистов, близко стоящий к этим людям, писал: «мнимый союз трех названных лиц напоминал басню о лебеде, щуке и раке. Относительно основных принципов они были более или менее согласны между собой, но из этого не следует, что они могли действовать сообща. М. Н. Катков кипятился, выходил из себя, доказывал, что недостаточно отказаться от вредных экспериментов и обуздать партию, которой хотелось бы изменить весь политический строй России, что необходимо проявить энергию, не сидеть, сложа руки, он был непримиримым врагом застоя, и ум его непрестанно работал над вопросом, каким образом можно было бы вывести Россию на благотворный путь развития. Граф Толстой недоумевал, с чего же начать, как повести дело; он был бы и рад совершить что-нибудь в добром направлении, но это „что-нибудь “ представлялось ему в весьма неясных очертаниях; что касается Победоносцева, то, оставаясь верным самому себе, он только вздыхал, сетовал и поднимал руки к небу <…>Не удивительно, что колесница под управлением таких возниц подвигалась вперед очень туго». Да и близких личных отношений между ними не было. Что касается кн. Мещерского, то он держался в тени, пытаясь воздействовать на царя преимущественно при помощи переписки, посылая ему отрывки из своих дневников и письма (Зай53-4).

Остановимся кратко на каждом из них. Катков — «старая гвардия». Самый старший по возрасту из четырех (род. в18 г.). Начал журнальную и университетскую деятельность уже в 40-х гг., во времена Белинского. В начале 60-х гг. резко меняет направление, переходит в лагерь реакции. После покушения Каракозова на царя положение Каткова укрепляется, влияние заметно усиливается. Но подлинным апогеем для него, пиком его авторитета является время правления Александра III (о деятельности Каткова в 60-е гг. см. шестую главу). Высокого административного поста Катков не занимал, но его газета «Московские ведомости» имела огромное влияние. В ней разрабатывались проекты внешней и внутренней политики. Катков — одна из главных фигур царствования Александра III. В 85 г. в журнале «Русский вестник» он печатает статью А. Д. Пазухина «Современное состояние России и сословный вопрос» — подробную программу контрреформ. Вскоре, не без помощи Каткова, Пазухин становится правителем канцелярии Министерства внутренних дел, важной фигурой подготовки контрреформ. Катков иногда вызывал гнев царя, особенно за выступления в области внешней политики, но в целом пользовался почти безусловной поддержкой императора. На Страстный бульвар (где находилась редакция «Московских ведомостей»), на поклон к Каткову, приезжали видные государственные деятели, министры. Он определял иногда судьбу последних. Вместе с Победоносцевым Катков вел борьбу с министром просвещения А. П. Николаи, с университетским уставом 63 г., относительно либеральным. Письма к царю, свидания с ним. В итоге Николаи отправлен в отставку; на его место назначен ставленник Каткова И. Д. Делянов (82–97 гг.). Катков ведет травлю министра финансов Бунге и министра иностранных дел Гирса. Имея во всех высших государственных инстанциях своих протеже, он нередко печатает в «Московских ведомостях» известия, которые не мог знать ни один из журналистов. Он становится поистине всесильным. В конце 86 г. Половцов пишет в своем дневнике: «Рядом с законным государевым правительством создавалась какая-то новая, почти правительственная сила в лице редактора ''Московских ведомостей'', который окружен многочисленными пособниками на высших ступенях управления, как Делянов, Островский, Победоносцев, Вышнеградский, Пазухин. Весь этот двор собирается у Каткова <…> открыто толкует о необходимости заменить такого-то министра таким-то лицом, в том или ином вопросе следовать такой или иной политике, словом, нахально издает свои веления, печатает осуждения или похвалу и в конце концов достигает своих целей» (Зай72). По словам Б. Н. Чичерина, Катков в конце своего журнального поприща отбросил всякие нравственные требования, литературные приличия; он приучил русских писателей и русскую публику «к бесстыдной лжи, к площадной брани <…> Он явил развращающий пример журналиста, который, злоупотребляя своим образованием и талантом, посредством наглости и лести достигает невиданного успеха. И этот успех обратил он в орудие личных своих целей» (Зай73).

В состав «триумвирата» входит и Д. А. Толстой, тесно связанный с Катковым. О нем тоже шла речь в предыдущей главе. В 65 г., при Александре II, он назначается обер-прокурором Синода (хотя совершенно индифферентен к делам веры). После покушения Каракозова, оставаясь обер-прокурором Синода, он становится министром просвещения, не без поддержки Каткова. Поклонник последнего, следуя его советам, Толстой ориентируется на систему «классического образования» (древние языки, математика, противопоставляемые естественным наукам и современной литературе). Жесткий, надменный, часто с крайне неумелыми приемами, он вооружил против себя и учивших, и учившихся, и их родителей. Он сумел завоевать дружную ненависть всех слоев общества, от радикальных и демократических до сановно-бюрократических. Хорошо знавший Толстого Б. Н. Чичерин писал о нем так: «Человек неглупый, с твердым характером, но бюрократ до мозга костей, узкий и упорный, не видавший ничего, кроме петербургских сфер, ненавидящий всякое независимое движение, всякое явление свободы, при этом лишенный всех нравственных побуждений, лживый, алчный, злой, мстительный, коварный, готовый на всё для достижения личных целей, а вместе с тем доводящий раболепство и угодничество до тех крайних пределов, которые обыкновенно нравятся царям, но во всех порядочных людях возбуждают омерзение» (Зай62).