Фонарь на бизань-мачте - Марсель Лажесс

Под сенью сикоморы и индиго

Помните, у Гумилева: «И как я тебе расскажу про тропический лес, про стройные пальмы, про запах немыслимых трав?..» Марсель Лажесс делает это мастерски. Шуршанием, струением и шелестом пронизаны ее романы. Шуршит листва диковинных деревьев, струится вода в хрустальных ручьях, шелестят шелка кринолинов и пожелтевшие страницы архивных документов. И тут же — буйство красок: лазурных, шафранных, пунцовых. И слова любви, произнесенные шепотом, и тихий всплеск океанских волн, поглотивших мертвое тело, и звяканье якорных цепей, и цоканье копыт в ночном мраке. Причудливый мир, яркий и многозвучный, окутанный романтическим флером, дарит нам наша современница с далекого острова Маврикий. На карте — это всего лишь крохотная точка в юго-западной части Индийского океана, сравнительно недалеко от Мадагаскара. Но вот вы сходите на берег в Порт-Луи, столице Маврикия, и вместе с героями отправляетесь в путешествие в глубь острова, и вам открываются необозримые тропические леса, хмурые горы, голубые озера и бесконечные песчаные пляжи, и с удивлением, смешанным с радостью, вы обнаруживаете здесь мир значительный и объемный, населенный к тому же людьми, чьи судьбы необычайны, наполнены тайной, «роковыми страстями»…

Короче говоря, в произведениях М. Лажесс вся атрибутика романтизма — налицо. К тому же время действия в них относится как раз к тому периоду, когда в литературе зародился и достиг своего расцвета жанр романтизма. Значит ли это, что мы имеем дело с мастерски выполненной стилизацией? Значит ли, что современная писательница предлагает нам пусть увлекательную, но все же не более чем игру в «историческое приключение»? Это было бы так, если бы не обманчивость первого впечатления, так же как обманчивы на первый взгляд легкость и изящная женственность слога писательницы, за которыми на самом деле кроется смелая рука весьма искушенного мастера, уверенно воссоздающая и картины родной природы, вплоть до самых тонких нюансов, и психологически достоверные, рельефно выписанные портреты героев, которые либо ясны до конца, либо — если уж неясны, — то в соответствии с замыслом автора.

Сторонникам теории «жанровой чистоты» вообще будет непросто определить точную жанровую формулу произведений Лажесс — слишком причудливо и гармонично сплелись в них чарующие тайны, экзотические реалии, историческая достоверность и — подспудно — сегодняшний день. Очевидно одно, что драгоценное чувство меры не позволяет этим произведениям раствориться в массе «экзотической» литературы о колониях, столь распространенной в прошлом, да и в нынешнем столетии, или в массе модной нынче литературы в стиле «ретро», или в вечно притягательной для читателя авантюрной литературы. Бесспорно одно: перед нами феномен, не укладывающийся в привычные рамки, в том числе и жанровые.

Может быть, нам будет легче разгадать секрет Марсель Лажесс, если мы будем лучше представлять себе истоки ее творчества, национальные и исторические. Островное государство Маврикий обрело независимость лишь в 1968 году. Но процесс колонизации проходил здесь не совсем традиционно.

Еще в начале XVI века высадившиеся там португальцы застали остров совершенно необитаемым. Позднее захваченный голландцами, а потом, уже в начале XVIII века, — французами, затем отвоеванный у них англичанами, Маврикий, таким образом, был изначально заселен европейцами, и освоение его происходило вовсе не через истребление или покорение местных племен. И хотя завезенные сюда из Африки рабы образовали со временем значительный слой «черного» населения, который постепенно дополнялся выходцами из стран Азии (на сегодняшний день здесь число жителей не превышает миллиона человек), сам факт ненасильственной колонизации повлиял исподволь на складывавшийся здесь особый тип «островной» культуры — с одной стороны, тесно связанной с Европой, с другой — впитавшей в себя всю специфику местных условий. А тот факт, что на Маврикии долгое время сохранялось рабовладение, повлиял на преимущественное развитие литературы именно в слоях европейского происхождения.

Конечно, история Маврикия знает и волнения рабов, и борьбу социально угнетенных масс за свои права, и различные политические и общественные движения, так или иначе связанные с требованиями демократических преобразований. Однако антагонистического противостояния культур, как это было почти всюду в колониальных странах, здесь не было. Местная культура — маврикийская — формировалась как совокупность или даже итог развития всех компонентов, влившихся в процесс колонизации и освоения острова. И если на современном Маврикии говорят в основном по-французски и английски (а также на креольском и на хинди), это тоже следствие исторического процесса закрепления в местных условиях изначальной культурной традиции.

Марсель Лажесс пишет по-французски, оставаясь при этом писательницей сугубо маврикийской. Но нельзя не заметить при этом связь ее творчества с европейским романтизмом, особенно с его английской и даже с американской ветвью. Читатель без труда припомнит при знакомстве с Лажесс любимые всеми книги У. Коллинза, Ш. Бронте, М. Митчелл. Однако опора на весьма внушительный пласт мировой культуры только способствует Лажесс в воссоздании маврикийской реальности, и особенно — родной истории, что неоспоримо свидетельствует об эволюции молодой национальной литературы, осваивающей прошлое своей страны, а это, в свою очередь, является свидетельством закономерного этапа формирования не только национального, но и культурного самосознания.

Вот откуда столь характерное для повествования Лажесс обращение к архивным материалам, письмам, дневникам, судовым журналам в сочетании с обильными этнографическими, географическими, ботаническими описаниями, мельчайшими подробностями быта, уклада жизни поселенцев, убеждающие своей точностью, достоверностью. Этот литературный прием, сознательно выбранный писательницей, в то же время определяет художественный метод, уравновешивающий экзотизм и возвращающий воображение читателя из романтических высей и глубин, из мрака «непроходимых чащ» и «грозных ущелий», от тревожно мерцающих в ночи костров беглых рабов в реальную атмосферу будней первых колонистов, небезопасных и долгих путешествий к диким, необжитым берегам, к изнурительным войнам и осадам острова, к грабежам и захватам того, что было в тяжком труде отвоевано у природы.

Рабам и хозяевам часто приходилось делить невзгоды поровну, и если в романах Лажесс есть подчас некоторая идеализация их взаимоотношений, то, пожалуй, это не столько следствие сопутствующей романтизму сентиментальности, сколько сознательное противопоставление тенденции изображать европейских колонистов только как оголтелых хищников. все истреблявших, угнетавших, подавлявших. Ведь Маврикий не был завоеван в кровопролитной борьбе, с захватом исконно чужой земли, ибо местного населения не существовало вовсе. Поэтому понятно стремление писательницы по-своему воздать должное «первопроходцам», которые отнюдь не всегда были ведомы только корыстью, только страстью к наживе, но зачастую и простым человеческим желанием начать жизнь сначала,