ОНО - Стивен Кинг

— Кто здесь? — крикнул он вверх дрожащим голосом.

Ему ответили низким, журчащим голосом, казалось, он полнится грязью и застоялой водой.

— Некто мертвый, Стэнли. Мы мертвые. Мы утонули, но сейчас мы всплываем… и ты всплывешь тоже.

Он чувствовал воду, плескавшуюся у его ног. Он съежился от страха перед дверью. Они были совсем близко. Он чувствовал их близость. Он чувствовал их запах. Что-то кололо у него в боку, и он в беспамятстве снова и снова толкал дверь в бесполезной попытке убежать.

— Мы мертвецы, но иногда мы ходим вокруг и немного дурачимся, Стэнли. Иногда мы…

Птичий альбом. Стэн без раздумий схватился за него. Альбом был втиснут в карман его макинтоша и никак не вытаскивался оттуда. Один из них был уже внизу, Стэн слышал шуршание, забившись в маленький каменный закуток, «тот» мог дотянутся до него через мгновение, Стэн уже ощущал его холодное тело.

Он сделал еще один бешеный рывок, — птичий альбом оказался у него в руках. Он держал его перед собой как слабую защиту, не думая, что будет делать, но вдруг уверившись в том, что все он делает правильно.

— Малиновки! — крикнул он сквозь темноту, и в тот же миг существо, которое было в каких-нибудь пяти шагах от него, заколебалось — он был почти уверен в этом. И еще он почувствовал, что кто-то отступил от двери, у которой он стоял съежившись.

Стэн больше не боялся. Он выпрямился в темноте. Когда это произошло? Удивляться не было времени. Стэн облизал сухие губы и начал говорить нараспев:

— Малиновки! Серые цапли! Полярные гагары! Грачи! Молотоголовые дятлы! Красноголовые дятлы! Синицы! Крапивники! Пели…

Дверь открылась с протестующим визгом, и Стэн сделал огромный шаг наружу в разреженный туманный воздух. Он растянулся на мертвой траве. Он держал птичий альбом прямо перед собой, а позже, тем же вечером, разглядел глубокие отпечатай своих пальцев на обложке — словно следы тяжелого пресса.

Он не пытался подняться, но начал отталкиваться коленями, оставляя борозды на гладкой траве. Его губы были туго натянуты. Он увидел две ноги ниже диагональной тени, отбрасываемой дверью, которая сейчас оставалась полуоткрытой. Он увидел джинсы, выпачканные чем-то пурпурно-черным. Нити оранжевой отстрочки свободно болтались вдоль швов, вода стекала с манжет и капала вокруг его ботинок, которые уже почти сгнили, обнажая припухшие красные пальцы.

Руки его безвольно свисали, слишком длинные, белые как воск.

Подушечки пальцев были оранжевыми.

Держа свой птичий альбом перед собой, с лицом, мокрым от мелкого дождя и пота, весь в слезах, Стэн шептал сухим монотонным голосом: «Перепелятники… дубоносы… колибри… альбатросы… киви».

Одна рука существа повернулась, показалась ладонь, на которой вода сгладила почти все линии — рука идиота, рука манекена в универсальном магазине.

Вот один палец согнулся. Подушечки подрагивали и дергались… дергались и подрагивали.

Это существо приветствовало его.

Стэн Урис, который умер в ванне, перерезав себе руки двадцатью семью годами позже, поднялся на колени, встал на ноги и побежал.

Он бежал через Канзас-стрит, не замечая, есть ли движение на дороге, тяжело и часто дыша, и остановился, чтобы посмотреть назад, только пробежав немалый отрезок.

С этого места он не мог уже разглядеть дверь у основания водонапорной башни, в темноте виднелась только сама водонапорная башня, толстая и при этом даже грациозная.

— Они были мертвыми, — прошептал Стэн про себя в шоке.

Он резко повернулся и побежал домой.

Сушилка остановилась. И Стэн тоже.

Трое остальных долгую минуту смотрели на него. Его кожа была серой, словно апрельский вечер, о котором он только что рассказывал им.

— Поразительно, — сказал Бен наконец. Он выдохнул с неровным, свистящим звуком.

— Это правда, — сказал Стэн низким голосом, — клянусь Богом.

— Я верю тебе, — отозвалась Беверли, — после того, что случилось в моем доме, я поверю во что угодно.

Она неожиданно встала, чуть не перевернув свой стул, и подошла к сушилке. Она начала вынимать оттуда тряпки одну за другой и складывать их. Бев стояла, повернувшись к ним спиной, но Бен подозревал, что она плачет. Он хотел подойти к ней, но ему не хватало храбрости.

— Мы должны сказать об этом Биллу, — заявил Эдди, — Билли должен знать, что надо делать.

— Делать? — переспросил Стэн, повернувшись и взглянув на него. — Что ты имеешь в виду под словом «ДЕЛАТЬ»?

Эдди смущенно посмотрел на него:

— Ну…

— Я не хочу ничего делать, — ответил Стэн. Взгляд у него был такой тяжелый и пристальный, что Эдди скорчился на своем стуле. — Я хочу забыть об этом. Вот и все, что я бы хотел сделать.

— Это не легко, — тихо сказала Беверли, обернувшись к нему. Бен был прав: яркое солнце, просвечивавшее сквозь грязные окна прачечной, высветило блестящие полосы слез на ее щеках. — Это касается не только нас. Я слышала Ронни Гроган. И еще… маленький мальчик… я думаю, это был малыш Клементс, который исчез на своем трехколесном велосипеде…

— И что? — спросил Стэн вызывающе.

— А если они заберут кого-нибудь еще? — спросила она. — Что если они возьмут еще кого-нибудь из детей?

Его глаза, темно-карие, встретились с ее голубыми, беззвучно вопрошающими: «Что если это произойдет?»

Но Беверли не опустила и не отвела глаз в сторону, и Стэн не выдержал — уронил взгляд вниз… Вот, наверно, почему она плачет, но может быть, забота о других делает ее сильнее?

— Эдди прав, — сказала она, — мы должны рассказать Биллу. А потом, может быть, начальнику полиции.

— Хорошо, — ответил Стэн. Он старался говорить пренебрежительным тоном, но у него не получалось. Голос его звучал устало. — Мертвые дети в водонапорной башне. Кровь, которую могут видеть только дети — не взрослые. Шутники, которые бродят на канале. Воздушные шары, летящие против ветра. Мумии. Прокаженные. У начальника полиции даже задница рассмеется… и засунет он нас после этого в сумасшедший дом.

— Если мы все пойдем к нему, — заговорил, волнуясь, Бен, — если мы все вместе пойдем…

— Точно, — сказал Стэн, — очень хорошо. Давай, Хейстак, напиши об этом книгу. — Он встал и подошел к окну, руки в карманах, взгляд злой, пристальный и сокрушен. Через минуту он перестал пялиться в окно, сжал плечи, поправил свою чистую рубашку и, Повернувшись к ним, повторил. — Напиши эту чертову книгу!

— Нет, не я, — сказал Бен спокойно, — Билл собирается писать такие книги.