Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят - Федор Раззаков

Перед началом матча в правительственной ложе появился Леонид Ильич Брежнев и все Политбюро. Брежнев любил спорт и особенно хоккей. (Генсек всю жизнь болел за ЦСКА. — Ф. Р.) А раз любил он, то, естественно, вынуждены были любить и все его соратники. Причем дело было после продолжительной болезни генсека, и все работники телевидения оказались в сложном положении — показывать Брежнева или не показывать. Необходимо было указание нашего высшего руководства.

Мы все заволновались. Я попросил своего коллегу Наума Дымарского позвонить на телевидение. А сам впервые позволил себе такую роскошь: смотрел, не как играют хоккеисты за моей спиной, а в сторону прохода, где должен был появиться Дымарский с соответствующим указанием. И вдруг — удар по голове! Сказать, что больно, не могу, но неприятно. Дотронулся до головы — рука вся в крови. Вынул платок, приложил к ушибленному месту — платок сразу же промок насквозь. Веду репортаж, а сам делаю знаки доктору динамовской команды, мол, посмотри, что там у меня с головой. Доктор подошел, и вдруг слышу его голос сзади: «Ой!» Думаю, если уж доктор кричит «ой», то что же там творится? Мой ученик Женя Майоров, видя, что я истекаю кровью, подбежал, взял микрофон и повел репортаж дальше, а меня два доктора ЦСКА и «Динамо», технический доктор нашей сборной Анатолий Сеглин, укрыв полотенцем, увели в медицинскую часть, где пять докторов, включая «Скорую помощь», пытались остановить кровь. И когда это им удалось, то перед третьим периодом я вышел к микрофону заканчивать трансляцию. Болельщики, оценив мое мужество, встретили меня аплодисментами. А все было очень просто — Сережа Капустин ударил меня клюшкой по голове. Конечно, нечаянно!»

Сегодня трудно себе представить, каким заидеологизированным было наше телевидение. Без указующего перста «сверху» нельзя было и шагу ступить. В том числе и в спортивных репортажах. Например, ведет однажды Озеров репортаж с финального матча на Кубок СССР по футболу между киевским «Динамо» и московским «Спартаком». Москвичи проигрывают с крупным счетом — 0:3. В разгар репортажа в комментаторскую кабину Озерова заходит оператор и говорит, что Озерова срочно по телефону вызывает Москва. Но уйти он не может — идет прямая трансляция, причем не только телевизионная, но и радио. Озеров просит узнать оператора, в чем дело, кому он нужен Москве. Оператор уходит, но через минуту вновь возвращается с ответом: Москва хочет говорить только с Озеровым. Но тот игнорирует эту просьбу и отсылает для разговора своего коллегу, мастера спорта по теннису Андрея Новикова. Андрей возвращается, его лицо выражает крайнюю озабоченность. А информацию передает такую: «сверху» просят не восхвалять киевское «Динамо». Услышав это, Озеров вдруг рассвирепел и стал уж вовсе педалировать на преимуществе киевлян (к тому времени они уже вели 4:0). История на этом, естественно, не закончилась.

Когда Озеров вернулся в Москву, его тут же вызвали к заместителю председателя Гостелерадио. Но Озеров, зная, что лучшая защита — нападение, с ходу пошел в атаку. Его первой фразой была: «Кто дал право во время работы отвлекать меня, мешать, приглашать к телефону? Я что, контрреволюцию устраиваю? У нас в Художественном театре со времен Станиславского существовал такой закон, что ни директор, ни главный режиссер, ни постановщик спектакля — никто не имеет права сделать замечание, которое может вывести артиста из душевного равновесия!»

Зампред поначалу растерялся, но затем нашел в себе силы возразить:

— Зачем вы десять раз повторяли, что киевское «Динамо» имеет подавляющее преимущество? В Москве миллионы болельщиков «Спартака», у них и так испортилось настроение пз-за проигрыша их любимой команды, а тут еще вы со своими комментариями.

— Не о том вы печетесь. Лучше бы московское руководство помогло «Спартаку» создать команду, а то ведь стыдно смотреть было, как они играли в Киеве!

— Вы что — болельщик киевского «Динамо»?

— Да я сорок лет жизни отдал «Спартаку», защищал честь этого общества на теннисных кортах, футбольных и хоккейных площадках!..

Последняя фраза заставила зампреда несколько умерить свой пыл, и беседа вскоре приобрела более спокойный характер. Но сам факт красноречив. Он прекрасно охарактеризовал ю время с его «телефонным правом».

Многим долгое время казалось, что на телевидении, где Озеров работал почти три десятка лет, у него не было недоброжелателей. Но это не так. К примеру, с известным спортивным журналистом Александром Иваницким отношения у него были, мягко говоря, натянутыми. Особенно заметно это стало в середине 80-х, когда после ухода с поста председателя Гостелерадио С. Лапина, хорошо относившегося к Озерову, в Останкино обострилась борьба за власть. В те годы очень модно было к месту и не к месту ругать предыдущих правителей — особенно Сталина и Брежнева. И под шумок этой критики лолбить всех, кто в различных областях считался олицетворением этой власти. К примеру, в кино это был Сергей Бондарчук, на эстраде — Иосиф Кобзон, в спорте — Николай Озеров. Позднее сам Озеров так опишет тот период:

«После того как С. Г. Лапин ушел с поста председателя Гостелерадио, отношение ко мне в коллективе резко изменилось, причем в худшую сторону, и я это почувствовал. В Главной редакции спортивных программ ЦТ возникла атмосфера интриг, унижения, анонимок. Работать в такой обстановке было тягостно. Обиды, бестактные замечания под видом «объективной критики», силовое давление. Но всему, кйк известно, есть предел. И вот однажды десять сотрудников редакции, восемь из которых были членами КПСС, обратились в партком Гостелерадио с письмом, в котором просили разобраться в ситуации.

Все, что произошло с нами в дальнейшем, напоминает дурной сон. Мы искали справедливости, горели желанием помочь, в первую очередь нашему общему делу, а получили в ответ настоящую расправу за критику. Все было сделано умело, продуманно, расчетливо. За правдой обратились в родной партком и получили от него… строгое внушение. Чтобы другим неповадно было — тоже, борцы за правду!

Именно тогда, точно оценив ситуацию, руководство спортивной редакции ЦТ повело яростную атаку на непослушных авторов письма. Мстили зло, жестоко. Главный редактор А. Иваницкий нашел верного исполнителя в лице своего заместителя Б. Гультяя, человека, почему-то приглашенного к нам из Мурманска. Этот «сверхценный» кадр не знал толка ни в журналистике, ни в спорте, но зато разговаривал с подчиненными в пренебрежительно-барском тоне, мастерски навешивая ярлыки, владел, как теперь говорят, командно-административным стилем руководства…»

Озеров все же продолжал работать в редакции спортивных программ, хотя давление на него оказывалось серьезное. В итоге он заболел и надолго лег в больницу. Когда же вернулся назад, понял — его время ушло. Однако прежде чем покинуть редакцию, он задумал сделать последнюю передачу — «спеть» своего рода лебединую песню под названием «В гостях у Озерова». Свое согласие сняться в ней изъявили многие друзья Озерова: Кирилл Лавров, Юрий Никулин, Андрей Гончаров, Евгений Симонов, Евгений Весник, Зураб Соткилава, Анатолий Папанов, Екатерина Максимова, Владимир Васильев, Валерий Леонтьев, Геннадий Хазанов, Вячеслав Невинный, Николай Парфенов, космонавт Владимир Аксенов, спортсмены Лев Яшин, Владислав Третьяк, Никита Симонян, Андрей Старостин, Лидия Скобликова, Нина Пономарева. Список длинный, и передача шла два часа. Причем сделана была без единой репетиции — чистый экспромт. А потом Озеров написал заявление об уходе на пенсию.