Великое Предательство:Казачество во Второй мировой войне - Вячеслав Науменко

(Из письма войскового старшины Н. Назаренко Г. В. Губареву, автору «Казачьего словаря-справочника»: «… из 7-ми ранений у меня три самые подлющие: одно — навылет пулей, задевшей шейный позвонок; другое — пулей в область сердца, «тяж», от чего все горьше «конфузит» его работу; а третье — разрывной пулей в пах, где осколки таковой блокируют болями всю ногу от бедра. В довершение: взрывной волной полковой мины… меня так швырнуло, что повредило позвонок в области «скиатики»».)

В сентябре 1945 года, войсковой старшина Н. Назаренко, пребывая в Западной Германии, в лагерях ДиПи, создал ядро объединения своих сослуживцев — казаков-ветеранов 15-го Казачьего Кавалерийского корпуса и других воинских казачьих частей, а после нашего переезда в США в 1949 году, учредил отделы этого объединения в ряде стран.

В настоящее время он имеет письменное полномочие действовать, как представитель полковника Вагнера, бывшего своего полкового командира, а затем и командира 1-й дивизии 15-го Казачьего Кавалерийского корпуса, который одновременно возглавляет Союз Ветеранов Легких Войск Германии и Немецко-Казачье Объединение Ветеранов этого корпуса.

<…> Вы, господин Бойчевский, будучи не казаком, а кадетской недоучкой, проворовавшимся типом и самозванцем, не побрезгавшим подложными документами и лжесвидетельствами для присвоения себе офицерского звания, смеете изображать из себя «возглавляющее начальство» над ветеранами 15-го Казачьего Кавалерийского корпуса и даже пишите в Вашем письме от 8 ноября с. г. следующее:

«Назаренко следовало бы обратиться ко мне за разъяснениями и просьбой получения согласия от чинов 15-го К. К. К. на представительство 15-го К. К. К. в Америке».

Тут я Вас спрашиваю: какие вообще «объяснения» Вы способны кому-либо дать, по каким бы то ни было казачьим вопросам, когда Вы до сих пор не знаете даже того, кем именно являются казаки, а потому пишите в том же письме следующее: «Я занимаюсь бывшими чинами русского происхождения Казачьего сословия, и потому ко мне много наших сослуживцев немцев обращались с подобным вопросом о принятии их в ряды Кубанского Казачьего Войска»!

Меня поражает Ваше невежество… Поэтому, попробуйте хотя бы теперь осмыслить то, что казаки даже в Российской Империи никогда не считались сословием. (Энциклопедический Словарь Ф. Павленкова, 1899, стр. 2396).

Что же касается Вашего заявления, что Вы берете на себя также смелость по принятию не казаков в казаки нашего Кубанского Казачьего Войска, то это уже является верхом Вашего нахальства.

Господин Бойчевский, я заявляю Вам: прочь Ваши грязные руки от нашего Кубанского Казачьего Войска и от ветеранов любых наших казачьих частей!

С подлинным верно, Генерального Штаба генерал-майор Науменко.

Освобождение Праги. Трагедия 1-й дивизии РОА

Находясь летом 1945 года в лагере Кемптен, генерал Науменко собрал свидетельства об освобождении Праги 1-й дивизией РОА под командованием генерала Буняченко, событиях, предшествующих пражским, интернировании дивизии американцами с последующей выдачей советам, а также свидетельства очевидцев о майском восстании в чешской столице и вступлении туда Красной Армии.

Некоторые разночтения в датах и количественном составе воинских частей оставлены так, как они были записаны со слов рассказчиков.

Офицер разведки 1-й дивизии лейтенант Александр Иванович Конаш разделил до конца судьбу своей дивизии. Вот, что он рассказал о ее трагедии.

<…> 8 марта дивизия выступила из Мезингена на Штетин. Немцы предлагали перевезти ее по железной дороге, но, ввиду того, что для этого надо было до 40 поездов, а перевозка должна совершиться по единственной железнодорожной линии, это заняло бы очень большое время. Начальник дивизии генерал Буняченко, опасаясь, что при таком положении его части будут разбросаны по немецким частям, отказался от перевозки и повел дивизию пешком.

Затем, частично, после прохода Нюренберга, была совершена железнодорожная перевозка.

24—25 марта дивизия была сосредоточена восточнее Берлина у большой излучины Одера, где у советов был сильный тет де пон, о который разбилось несколько попыток немцев взять его. Последняя была накануне подхода дивизии РОА.

Перед этим предмостным укреплением была затоплена путем уничтожения дамбы большая площадь земли и только фланги оставались доступными для наступления.

Немецкое командование предложило Буняченко атаковать это укрепление, сказав, что его атака будет поддержана огнем тяжелого артиллерийского полка немцев и всей наличной авиацией. Наступление было назначено на 9 апреля.

Власов, прибывший 6 апреля в расположение этой дивизии, числа 7 или 8 уехал в сопровождении германского авиационного генерала Ашенбренера.

В условленный час 1-я дивизия пошла в наступление, но поддержки тяжелой артиллерии германского полка она не получила, а в момент начала атаки было получено сообщение из германского штаба, что, вследствие облачной погоды, авиация принять участие в наступлении не может.

Тем не менее, части 1-й дивизии перешли в наступление и на своем правом фланге (на южном участке) сбили, кажется, румынские части и продвинулись километра на три. Здесь они закрепились, и начальник дивизии просил германское командование подвезти артиллерийские снаряды. Но ему было в этом отказано и мотивом отказа являлось то, что завтрашняя дневная порция снарядов была выдана.

Тогда Буняченко сказал, что дальнейшее наступление прекращает и предлагает немцам к известному часу прислать смену для занятия захваченного сегодня рубежа.

Немцы смену прислали, и 1-я дивизия отошла в прежнее место своего расположения в районе большой излучины.

Числа 13–14 апреля было получено приказание германского командования 1-й дивизии передвинуться к Губену, что юго-восточнее Котбуса, и занять на Одере передовую линию на участке примерно 30 километров, сменив там германские части.

Познакомившись с обстановкой, начальник дивизии узнал, что этот участок очень уязвим, что Одер здесь во многих местах проходим, что красные уже навели там мосты даже для танков.

Учитывая то обстоятельство, что германское командование не поддержало его наступление на предмостное укрепление, отказ в артиллерийских снарядах и то, что за время стояния в районе излучины Одера в расположение дивизии прибывали отдельные роты и даже батальон русских солдат, бывших ранее при германских частях, которых они обезоружили и направляли в лагеря военнопленных, начальник 1-й дивизии заключил, что германское командование намеревается ликвидировать русские части. А потому он принял решение не идти в район Губена, а направиться на юг, в район Праги, куда по его данным подходила 2-я дивизия и куда двигались казаки фон Паннвица. Тогда составилась бы большая группа, которая могла предпринять крупные операции.

Сообщив, что он выполняет приказание, начальник дивизии выступил в указанном ему направлении, но в ночь с 17 на 18 апреля свернул на Дрезден.

Германское командование в течение всего следующего дня не знало, где находится дивизия, и лишь через день его самолеты обнаружили направление ее движения и дальше следили за ней.

В последующие дни спускалось несколько офицеров, присланных германским командованием для выяснения, что предполагает предпринять Буняченко. Он отвечал, что идет на соединение со 2-й дивизией и казаками, после чего готов принять участие в боевых действиях.

Перед городом Баденбахом, на мосту через реку Эльбу, немцы пытались остановить дивизию, выставив по ту сторону танки и артиллерию, но Буняченко приказал своим танкам ночью, под лучами прожекторов, перейти мост, что и было сделано. Немцы расступились, и дивизия прошла.

В районе южнее Дрездена было тяжелое положение, когда примерно на расстоянии 30 километров друг от друга двигались с запада американцы, а с северо-востока красные. Ночным переходом дивизия Буняченко вышла из этого мешка.

После пяти дней отдыха, в конце апреля, 1-я дивизия получила новое приказание германского командования — двигаться на Брюн на соединение со 2-й дивизией РОА. Но уже тогда германскому командованию было известно, что Брюн занят красными войсками, а 2-я дивизия не существует.

Осведомившись через свою разведку об этом, Буняченко повел свою дивизию в направлении на Прагу и в первых числах мая был в 60 километрах от нее.

Сюда к нему приезжали неоднократно представители чешского национального комитета с просьбой поддержать готовящееся восстание. Буняченко ответил, что помогать не будет, но не будет помогать и немцам в их борьбе с повстанцами. Если же немцы будут бесчинствовать, то он выступит против них.

Затем он двинулся дальше, мимо Праги, и остановился в районе местечка Литен (южнее Праги).