История мировой культуры - Михаил Леонович Гаспаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ДИСТАНЦИЯ. Античных героев в средние века изображали в рыцарских костюмах, в Возрождение надели на них тоги. («Они одевали Энея в свои костюмы, а мы в свои мысли и чувства», – сказала Т. Васильева.) «Горе от ума» игралось в современных костюмах до ермоловских времен; Немирович еще застал самое начало антикварной реформы и сам завершил ее.
ДИСТАНЦИЯ. Зарянко прилагал к картинам надпись о расстоянии, с которого смотреть.
ДЛЯ. Л. Баткин сказал: «Вам было бы грустно в Ферраре: дом Ариосто заперт, забит, стекла выбиты – не то что дом Петрарки с зеленым садом, где хозяин словно только что вышел». – «Что вы, я бы только радостно укрепился в ощущении, что классики писали не для нас».
ДЛЯ. При Пушкине «писать для себя – печатать для денег» можно было одни и те же вещи, теперь только разные.
ДО-. Мое дело – додумывать чужие мысли. Но ведь в этом и состоит культура?
ДОБРОДЕТЕЛЬ. «Насильственно привитая добродетель вызывает душевные нарывы» (Вяч. Иванов – М. Альтману).
ДОБРОДЕТЕЛЬ. Если к старости все-таки становишься неспособнее к подлости, то это не природа, а привычка.
ДОБРОДЕТЕЛЬ. Итальянские войны, а потом европейские войны XVI–XVII вв. были школой равновесия – все на одного, а потом подавленному помогают, чтобы подавивший не слишком усилился: падающего отнюдь не подталкивают. Политика неожиданно оказывается школой добродетели.
ДОБРОТА. О Сократе трудно сказать: он добрый; но хочется сказать: он по-доброму мыслит. Что это значит? Это как один коллега мне сказал: «Вам дороже истина, чем собственное мнение».
ДОКЛАД. «Конец цитаты Ницше, начало цитаты Флоренского», – сказал докладчик.
ДОМИК. «Граница между природным и искусственным все больше сменяется границей между данным и новым. Какую природу рисует ребенок, впервые взявший карандаш? Домик. Искусство прежних эпох для нас такая же данность, как природа, исторический подход к ней – проблема вроде космогонической».
ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ ПРИНЦИП. Нильса Бора спросили, какое качество является дополнительным к истинности, он ответил: ясность. У А. Боске есть стихотворение «Вопросы»:
Пророков спросили:
– Умирают ли боги?
Пророки сказали:
– Откуда мы это знаем?
Их спросили:
– Этот мир бесконечен?
Они сказали:
– Нам это тоже интересно.
Их спросили:
– Тело – это форма души
Или душа – это форма тела?
Они сказали:
– Мы тоже об этом спрашиваем.
Их спросили:
– Будет ли жизнь после смерти?
Они сказали:
– Мы надеемся, но не уверены.
Их спросили:
– Восполняет ли истина неистину?
Они сказали:
– Хорошо бы, если бы так.
И тогда пророков убили,
а вопросы, еще того страннее,
стали задавать
баобабу, рекам,
диким козам, красному камню,
летучему ветру —
и были рады
толковать по-своему
их большое-пребольшое молчание.
Н. Вс. Завадская, вряд ли помнившая о Боре, сказала: «Это о тех, кому ясность дороже истины».
ДОРОГА. В Улан-Баторе академик диктовал дорогу: выйдя из гостиницы, на северо-восток 400 м, потом поворот на восток 200 м, потом поворот… Дальше гости уже не воспринимали этих степных ориентиров большого города (от А. Куделина).
ДРУГОЙ. Для меня Новый Арбат – другой город, а сталинские высотные дома – старый, вросший, скликающийся с Василием Блаженным и Кремлем. Как важен для нас Исторический музей в облике Красной площади, а кто сказал ему доброе слово?
ДУРНАЯ ПРИВЫЧКА. Ю. К. слепнет; лаборантка с его кафедры посочувствовала: «Да, если кто привык читать книги, тому без этого трудно».
ДУХ. Я при стихе врач, а не духовник: выдаю справку о теле, а не о душе; но без меня тело вымрет и душа испарится.
ДУХОВЕНСТВА в России 1851 г. было 280 тыс., а купцов всех трех гильдий 180 тыс.
ДУХОВНАЯ ЦЕНЗУРА. «Московский листок» велено было представлять в Духовную цензуру. Пастухов пошел плакаться: «Зачем? у нас ведь только отчеты о скачках…» – «А вы на них-то и посмотрите». Смотрит и видит: «жеребец такой-то, сын Патриарха и Кокотки…» (восп. Амфитеатрова). А Иванов-Разумник уверял, что Замятину запретили начало повести: «На углу Блинной улицы и улицы Розы Люксембург…»
ДУХОВНЫЕ СТИХИ. «Если есть жестокие романсы о любви, почему бы не быть жестоким романсам и о смерти?» (из доклада С. Е. Никитиной).
ДУХОВНЫЕ СТИХИ. Я понимаю, что свои духовные стихи С. Ав. пишет для себя, но для чего он их печатает? не для денег же!
DIES IRAE. Эту секвенцию я перевел очень давно, когда наш античный сектор ИМЛИ высиживал антологию «Памятники античной литературы», а может быть, и раньше. Кажется, этот перевод уже использовался где-то в театрах, но напечатать его ни разу не случилось. Видимо, здесь для него лучшее место.
1. Оный день Господней силы
Выжжет все, что есть. что было —
Рек Давид, рекла Сивилла.
2. О, какою дрогнет дрожью
Мир, почуяв близость Божью,
Что рассудит правду с ложью!
3. Трубный голос дивным звоном
Грозно грянет к погребенным,
Да предстанут перед троном.
4. Персть и смерть бессильна будет,
Тварь восстанет, звук понудит
Дать ответ тому, кто судит.
5. Разовьется длинный свиток,
В коем тяжкий преизбыток
Всей тщеты земных попыток.
6. Пред судьею вседержавным
Все, что тайно, станет явным,
Злу возмездье будет равным.
7. Что я молвлю, грешник вящий,
Без защиты предстоящий,
В час, и праведным грозящий?
8. Властный в славе и крушеньи,
Чьи неведомы решенья,
Дай, спасающий, спасенье.
9. Иисусе, Боже святый,
На кресте за нас распятый,
Помяни нас в день расплаты.
10. К нам Ты шел путем невзгодным,
Был усталым, был голодным, —
Будь же путь Твой небесплодным.
11. Боже праведного мщенья,
В день последнего свершенья
Удостой нас отпущенья.
12. Жду я, Боже, приговора,
Лоб мне жжет клеймо позора, —
Будь молящему опора.
13. Ты склонил к Марии взгляды,
Рек
