Наложница фараона - Якоб Ланг

Отец сидел в ее комнате, на низком табурете, как сидел обычно Андреас. Она сидела на полу, поджав под себя ноги, совсем близко к отцу.

— Он будет живым снова, когда-нибудь? Я увижу его тогда? — спросила она с такими тихими слезами, и голос ее чуть прерывался.

— Увидишь, — отвечал отец, и в голосе его была тихая уверенность.

— И тебя, и маму? — спросила она, как маленький ребенок, которому нужны близкие.

— Да. И многих увидишь…

Он замолчал. И она подумала, ведь это он просто не решается сказать ей, что она будет несчастна.

— Но когда-нибудь я буду счастлива, хотя бы немного? — спросила она. И ей показалось, что она хочет этим вопросом больше утешить отца, чем себя.

— Будешь, — отец отвечал тихо и подкрепил свои слова кивком…

И отец сказал, что и Андреас будет счастлив. Но когда это будет? Время пойдет назад или вперед? Или рассеется как-то, пойдет как-то странно и непривычно? И люди бредут во времени, забывая себя, и жадно впивая мгновения того, что чувствуют счастьем…

Как поняли все, что это Андреас рассеял войско Риндфлайша? Кто сказал об этом? Раббани сказал? Или кто-то из уходивших людей Риндфлайша? Но вот уже в городе знали о том, что сделал Андреас. И никто не объяснял, сами вдруг поняли, что ему теперь очень плохо, что ему нужна помощь, что за это спасение города он отдал себя…

Но когда ночью пришли к его дому, увидели его мертвым на мостовой.

Сын Риндфлайша ушел, оставив оружие и бросив награбленное. И все люди Риндфлайша ушли с пустыми руками. На равнине остались палатки и всё брошенное. И поодаль от дороги и у монастыря были темные пятна большие на месте костров. Городские ворота открылись и вышли жители города. Бродили молча и не решаясь прикоснуться ко всему оставленному, брошенному. Никто не знал, чье это; всё это некому было возвращать, можно было только взять себе; но на это не поднимались руки, даже у самых бедных. И вдруг разожгли снова костры, и стали молча бросать, метать всё в огонь, стали жечь палатки. Много темного и серого дыма поднялось к небу. И вот уже ничего не было, и дыма не было. И снег пошел.

Какое-то время город был охвачен странным воодушевлением. Подобное сильное воодушевление долго продлиться не может; и нельзя осуждать людей за то, что оно не длится долго; но оно было.

Молиться о самоубийцах нельзя, но во всех городских церквах читались молитвы об упокоении души умершего и люди молились об упокоении его души. Все христианские обряды были на похоронах.

У иудеев самоубийцу поминать можно. В еврейском квартале молились о душе Андреаса, который ушел в мир свой, и душа его — душа праведного.

Все знали, что он праведный, святой.

Надгробие, которое было сделано на могиле Андреаса, описано подробно в хронике Гирша Раббани. Это работа всё того же мастера — резчика Иоганна. Надгробие изображало лежащего юношу, руки его были сложены крест-накрест на груди, глаза были закрыты. Это надгробие не дошло до наших дней; когда и при каких обстоятельствах оно погибло — неизвестно; могила Андреаса также не сохранилась…

В ставшей ныне библиографической редкостью книге эссе Грюна «Чудо в человеческой жизни»[10] приводится относящийся к XVIII столетию рассказ о предпринятых на кладбище известного нам города раскопках. Раскопки были предприняты в связи с подготовкой к строительным работам. Было обнаружено много хорошо сохранившихся старинных украшений и деталей одежды. В последний день раскопок было найдено на сравнительно небольшой глубине, в сухой песчаной почве, тело мужчины в одежде XIII века. Поражали полная сохранность одежды и трупа, который лежал, что называется, «как живой», со скрещенными на груди руками; глаза были закрыты, как у спящего; темные волосы и ресницы выглядели совсем как у живого; красивое, по-восточному смуглое лицо казалось лицом только что спокойно уснувшего человека. Еще не успели решить, что же делать с этой удивительной находкой, как на глазах у всех присутствовавших начала она исчезать; причем это отнюдь не был процесс убыстренного разложения чудом сохранившегося в земле трупа, вдруг оказавшегося на воздухе. Лежащий человек действительно исчез; в какие-то несколько мгновений его не стало, как будто и вовсе не было; о подобном явлении, вероятно, и можно сказать: «растворился, растаял в воздухе»…

Тело Андреаса ушло для того, чтобы жить снова, терпеть все мучения жизни и ее радости; соединилось вновь с его чистой душой…

«Судьба или жизнь — я не знаю, как это назвать лучше, — она мелочная и не имеет сознания; она яркая и тусклая, красивая, жестокая, приманивающая, страшная, непонятная. Она существует и не существует, о ней ничего нельзя сказать и о ней можно говорить много. В ней можно находить разные достоинства, ее можно порицать, жалеть, проклинать. Она — НАЛОЖНИЦА ФАРАОНА. То ли он действует через нее, то ли исполняет ее повеления. От нее нельзя уйти.

Но ведь и я не бессильна. И от меня уйти нельзя. И потому она не сможет одолеть тебя. Да, она обыкновенная, странная и неведомая. Но я тебя не отдам ей. Ты будешь жить.

Книгу будут читать и ты будешь жить.

Я хочу, чтобы ты жил.

Я хочу, чтобы ты жил в покое и свободе. И чтобы ты оставался со мной.

В моей книге о тебе, в ней все будет: еда и питье и превращения, и естественные все отправления и нужды, и все запахи, цвета и цветы. В ней будешь вырастать, болеть и веселиться; будут мысли, душа, рассуждения, пение и музыка; и много разных моих живых погрешностей в описаниях. Будет все: огонь, вода, земля, воздух… Только бы ты жил… Все будет. Жизнь будет. Будешь ты.

Книгу будут издавать. Она будет стоять на полке, лежать на постели, раскроют ее на столе и сверху будет зелень древесная. И сделается книга пухлая и страницы будут желтые, оттого что ее будут много читать. Будет полдень тихий и в саду будет мягкий солнечный свет. Будет вечер зимний и в комнате будет тепло. И ты будешь жить.

Но неужели нет тебя? Где глаза, пальцы, лицо? И ничего нет, а только мои слова о тебе? Неужели только мои слова? Никакие слова тебя не стоят. Ты лучше, ты лучше, ты лучше…

Не хочется верить, будто ничего не осталось от тебя, кроме этих моих слов любви к тебе…

Но неужели ничего, кроме моих слов о тебе?.. Нет, я так хочу, чтобы ты жил. Живи, живи, я прошу тебя…»

От переводчика

Те, кто уже успели прочитать второй том серии «Восточная красавица» — «В садах чудес», конечно, по достоинству оценили роман «Тайна магического знания», принадлежащий перу известного немецкого писателя Якоба Ланга. Занимательное, интригующее произведение заостряет внимание читателей и на серьезных философских проблемах.