Городская фэнтези-2006 - Андрей Уланов

Дарэл насмешливо хмыкнул, видимо, прочитав часть его мыслей:

— Что, клановая гордость взыграла?

— Ну да… — ответил Вивиан немного смущенно. — Что-то типа того.

— Бывает, — улыбнулся эмпант. — Понимаю и сочувствую. Мне тоже иногда хочется все здесь разнести, а еще лучше встать посреди бальной залы и начать вслух читать мысли всех присутствующих. Было бы очень забавно.

«Забавно» — не то слово. Иногда Вивиану страстно хотелось обладать талантами Дарэла… ну, хотя бы десятой частью его талантов. Неофит уже понял, что, кроме умения читать мысли, даханавар обладает магнетическим влиянием на окружающих. В его присутствии становилось спокойно, раскованно, весело. Куда-то уходили неприятное напряжение и зажатость, даже привередливому «голосу» было комфортно рядом с ним.

Вивиан подумал, что на людей Дарэл должен действовать также — они расслабляются, забывают об осторожности и наслаждаются искренним вниманием и открытой улыбкой этого обаятельного симпатичного «человека»… «Хотя, пожалуй, с точки зрения нравственности, — решил он, — это еще хуже „Равновесия“, которому обучает Кристоф. Можно смириться с охотой, когда быстро и безболезненно подманиваешь жертву, не оставляя у нее в памяти никаких воспоминаний о себе, хотя и это недостойное, пусть и вынужденное занятие. Но оболванивать человека, очаровывать его, заставляя испытывать к себе искреннюю симпатию, всего лишь для того, чтобы украсть его кровь… подло».

Дарэл смерил его внимательным и долгим взглядом.

— У тебя, оказывается, есть моральные принципы?

— Просто принципы, — ответил кадаверциан довольно резко.

— Ничего. Это скоро пройдет. — Даханавар как будто не заметил его недовольства, оглядываясь по сторонам. Или не придал ему значения. — А вот и Гранд-Леди, — сказал он.

Сердце Вивиана неожиданно подпрыгнуло в груди. Причин для волнения не было, но он все равно почувствовал нервную дрожь.

Фелиция действительно оказалась гречанкой. Теперь Вивиан окончательно поверил в это. Невысокая, статная, она была один в один похожа на статую Афродиты, которая выставлена в греческом зале Художественного музея. Все линии тела, почти не скрытые длинным, струящимся до пола хитоном, плавные и округлые, высоко поднятые волосы открывают белую нежную шею, руки, обнаженные до локтей, тоже вызывают ощущение беззащитной мягкости.

Неофиту странно было смотреть на нее и знать, что эта женщина жила тысячу… нет, две тысячи лет назад. И те времена, о которых он читал только в учебниках по истории, для Леди Даханавар — ее собственное, живое прошлое. Она своими глазами видела древние города, от коих не осталось даже камней. Может быть, говорила с Сократом, Платоном и Аристотелем. Молилась Зевсу и Афродите. Наблюдала за тем, как строили Парфенон, а затем — как персы разбивали в мелкий камень его кариатид. Мифы, на которых росла цивилизация Европы, — реальность для нее…

С этим сумбуром в голове он и подошел к Фелиции. Та разговаривала с двумя мужчинами благородно-вампирской наружности, но, заметив Дарэла, медленно повернула голову. Ее собеседники с любопытством посмотрели на ученика Мастера Смерти. Вивиан же, решив, что не стоит его разглядывать, как редкое насекомое, сделал вид, что не замечает их.

— Леди, — произнес Дарэл почтительно. — Позвольте представить, Вивиан Кадаверциан.

Даханавар не назвал ее имени, как обычно бывает при знакомстве, — Первую Леди должны знать все.

Мормоликая смотрела на них снизу вверх, и за ее доброжелательной улыбкой скрывалось пристальное внимание. Глаза гречанки были не голубыми, не синими и не фиолетовыми — все эти оттенки смешивались, как в море. Бледно-фиалковые по краю и густо-кобальтовые у зрачка. Холодные, пронзительные, оценивающие. Лицо юной девушки, а взгляд…

Вивиан потупился, чувствуя, что больше не может выдерживать ее пристальное внимание.

— Очень рада, Вивиан. — Голос у Фелиции был мелодичный, мягкий, но молодой некромант нисколько бы не удивился, услышав в нем сухой металл. — Всегда приятно видеть новые молодые лица. Развлекайтесь.

Он осторожно взял ее руку, протянутую для поцелуя, наклонился, кажется, не слишком изящно, коснулся губами гладкой прохладной кожи, пахнущей резедой. А когда выпустил тонкую ладонь, отступил на шаг и поднял голову, то с облегчением увидел, что Фелиция снова повернулась к своим собеседникам.

Дарэл незаметно толкнул неофита, кивком головы указал на выход и сам неторопливо направился в указанном направлении. Вивиан поспешил за ним, чувствуя облегчение и неудовольствие одновременно. Его вторая личность продолжала ощущать собственную нереализованность на этом празднике, но кадаверциан привычно не обращал внимания на ее ворчание.

— И что теперь? — спросил он Дарэла, когда они покинули зал с птицами на стенах.

— Что хочешь. — Тот пожал плечами, а потом вдруг остановился, наклонил голову, как будто прислушиваясь к чему-то. Взгляд Даханавара стал невидящим, обращенным внутрь себя. — Извини, Вив, — сказал он голосом, лишенным всякого выражения, потом тряхнул головой, покосился на спутника, улыбнулся и стал прежним ироничным, жизнерадостным парнем. — Дела клана требуют моего личного присутствия.

Оставалось последовать совету Фелиции — идти развлекаться. Но, чувствуя себя не совсем уютно в огромном чужом доме, Вивиан отправился на поиски Кристофа…

Ночь не задалась для Миклоша Тхорнисха с самого начала. Девчонка, которую привезли в особняк, поняла ситуацию, уже когда он спустился к ужину и остался с ней наедине. Скорее всего, она рассчитывала, что удастся провести вампира и вырваться из клетки, особенно если подкрепить этот расчет тяжелым канделябром. Девушка воспользовалась подсвечником, как только нахттотер отвернулся, чтобы налить своей жертве вина.

Будь Миклош человеком, он бы уже валялся на полу с проломленным черепом, а так удар по затылку его лишь разозлил. Сегодня он хотел быть вежливым с этой овцой, но она, как и все люди, не оценила милости. «Чем больше с ними возишься, — раздраженно подумал господин Бальза, — тем сильнее они садятся на шею. И наглеют».

Но не это заставило его рассвирепеть от злости. Во время жалкой попытки нападения красное вино пролилось на рукав новой рубашки — вещь оказалась безнадежно испорчена, а глава клана Тхорнисх слыл среди киндрэт известным чистоплюем и педантом. Неприятность с рубахой, которую он надел на грядущее в особняке Фелиции торжество (которое сам Миклош приравнивал для себя по степени важности к цирковому шоу), заставила его впасть в бешенство. Он с рычанием отмахнулся от строптивого ужина, который и не думал успокаиваться, на этот раз метя Миклошу в лицо. В последний момент нахттотер сдержал удар, но и того, что осталось, хватило, чтобы сломать девушке несколько ребер и отбросить ее в противоположный конец зала. Однако и после этого она не подумала успокоиться. Уличная девка сражалась, словно отчаявшаяся кошка. В ход пошли ногти и зубы. Она умудрилась расцарапать ему лицо, оторвать воротник рубашки и вцепиться зубами в шею. Последнее господина Бальзу позабавило, и он сделал то же самое, но с гораздо большим эффектом.