Городская фэнтези-2006 - Андрей Уланов

Будь Миклош человеком, он бы уже валялся на полу с проломленным черепом, а так удар по затылку его лишь разозлил. Сегодня он хотел быть вежливым с этой овцой, но она, как и все люди, не оценила милости. «Чем больше с ними возишься, — раздраженно подумал господин Бальза, — тем сильнее они садятся на шею. И наглеют».

Но не это заставило его рассвирепеть от злости. Во время жалкой попытки нападения красное вино пролилось на рукав новой рубашки — вещь оказалась безнадежно испорчена, а глава клана Тхорнисх слыл среди киндрэт известным чистоплюем и педантом. Неприятность с рубахой, которую он надел на грядущее в особняке Фелиции торжество (которое сам Миклош приравнивал для себя по степени важности к цирковому шоу), заставила его впасть в бешенство. Он с рычанием отмахнулся от строптивого ужина, который и не думал успокаиваться, на этот раз метя Миклошу в лицо. В последний момент нахттотер сдержал удар, но и того, что осталось, хватило, чтобы сломать девушке несколько ребер и отбросить ее в противоположный конец зала. Однако и после этого она не подумала успокоиться. Уличная девка сражалась, словно отчаявшаяся кошка. В ход пошли ногти и зубы. Она умудрилась расцарапать ему лицо, оторвать воротник рубашки и вцепиться зубами в шею. Последнее господина Бальзу позабавило, и он сделал то же самое, но с гораздо большим эффектом.

Миклош отпустил жертву лишь через несколько минут после того, как она перестала биться в агонии. С безразличной миной оттолкнул от себя мертвое обескровленное тело, встал с колен, взял лежащую на столе салфетку и подошел к старому, привезенному еще из Праги высокому зеркалу.

Оттуда, сыто и довольно щурясь, на него смотрело отражение. Невысокий молодой человек лет двадцати, хрупкий, белокурый и голубоглазый. Похожий на ангела с окровавленными губами и уже почти затянувшимися царапинами на щеках. Пройдет еще минута, и никто не скажет, что глава клана Золотых Ос только что поучаствовал в незначительной «семейной» ссоре — на лице не останется и следа. Его волосы находились в некотором беспорядке, рубашка надорвана и испачкана, но плохого настроения, которое досаждало всю последнюю неделю, как не бывало.

Нахттотер промокнул губы салфеткой, смял ее и отбросил в сторону.

— Роман! — рявкнул он.

Почти тут же высокие двери обеденного зала распахнулись.

— Вы звали, нахттотер? — проникновенно спросил тхорнисх, на которого взвалили обязанности дворецкого.

— Скажи, чтобы здесь прибрали. — Миклош небрежным жестом руки указал на царящий разгром. — И мне нужна новая рубашка.

— Будет сделано.

Господин Бальза поднялся по широкой мраморной лестнице на второй этаж, прошел по крытой галерее в кабинет. Бросил взгляд в окно. Лимузин уже подогнали, и шофер поспешно протирал тряпкой ручки дверей, чтобы глава клана не устроил ему очередной нагоняй за неприличный вид машины, порочащий честь Золотых Ос. Рядом стояли два авто сопровождения, возле которых крутилось с десяток «солдат». Все как один при параде. Миклош довольно кивнул: «Никто из тхорнисхов не ударит в грязь лицом перед сборищем блаутзаутеров, которые смеют считать себя киндрэт». Он ценил, когда в семье выполняли его приказы точно и в срок.

Роман все еще не пришел, и на лице нахттотера отразилось мимолетное недовольство. Впрочем, оно стало постоянным, как только на столе зазвонил телефон. Миклош ненавидел это изобретение человеческой мысли. «Мерзкая дрянь», — прошипел он сквозь зубы, жалея, что теперь уже ничего не изменить и выкорчевывать ненавистную заразу надо было много раньше. Телефоны, как и другие достижения человеческой цивилизации, проникли в каждый дом.

Господин Бальза с тоской вспомнил прежнее логово клана, скрытое в подземельях пражского Вышеграда. Конечно, там было не так комфортно, как здесь, но четырнадцатый и не предполагал никакого комфорта. Жизнь являлась суровой. Впрочем, не лишенной множества приятных мелочей… Например, тогда можно было выйти в город в любое время ночи или отправиться в близлежащую деревушку и устроить охоту на овец. Теперь же приходится не слишком афишировать свое присутствие и перетаскивать добычу с улиц к себе в особняк. Это проще и предполагает гораздо меньшее число проблем, чем открытое сафари по освещенным проспектам Столицы.

Телефон не умолкал. Нахттотер, выругавшись, снял трубку, гаркнул в нее: «Я занят!» — и бросил на место. Ему было все равно, кто звонил. Никакого желания сотрясать воздух, не видя глаз собеседника, сегодня он не испытывал. Немного подумав, Миклош вновь поднял трубку и аккуратно положил ее на стол рядом с телефонным аппаратом, чтобы никто больше не смел его беспокоить никчемным трезвоном.

Тхорнисх в раздражении посмотрел на настенные часы. Времени оставалось не так много, как он хотел.

В кабинет вошел Роман, и следующие двадцать с лишним минут господин Бальза был занят тем, что выбирал себе надлежащий случаю фрак, заставив дворецкого сбиваться с ног. Наконец, оставшись удовлетворен полученным результатом, он отпустил его. Достал из верхнего ящика стола длинный конверт из дорогой английской бумаги, где мелким аккуратным почерком было начертано несколько строк. Адрес особняка клана Тхорнисх, полное имя Миклоша и его официальный титул. Имени отправителя не наблюдалось, но оно и не требовалось. Бальза хмыкнул — и так ясно, чьи это доведенные до совершенства каракули.

Фелиция Даханавар.

Мормоликая.

Главный и самый опасный враг его клана.

Нахттотер так и не открыл конверт. И на то были две причины. Первая и самая прозаическая — он знал, что там находится: приглашение на ежегодный светский раут «Полуночный бал», который устраивал клан Даханавар для всех кровных братьев Столицы.

Вторая причина заключалось в том, что Бальза был осторожен. И хотя не ожидал, что в письме окажется некое подобие «могильной гнили» — дряни, разъедающей плоть кадаверциан, — все же решил не рисковать. Вдруг античная змея совсем выжила из ума и решила, что стоит избавиться от жала, давно засевшего в ее очаровательном горлышке. Женщины коварны. А женщины, задержавшиеся на этом свете на несколько тысяч лет, коварны до бесконечности. Внешний вид эллинки может обмануть только дураков (которых, по мнению Бальзы, конечно, огромное большинство), не видящих дальше собственного носа. За всеми этими хитончиками, сандальками, высокими прическами, статуйками, арфами и прочей противной сердцу нахттотера мишуре скрывалась (Миклош не испытывал иллюзий) отнюдь не дура. Он знал: Фелиция могла, когда надо, похлопать глазками, сверкнуть улыбочкой и скорчить из себя несчастную обиженную принцессу, но это всего лишь ширма и приятная для мормоликой роль. Когда это ей надоедало, проявлялась настоящая, вылитая из лучшей стали — Леди Даханавар.