Каллгира. Дорога праха - Рут Хартц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Говорю тебе, пацан, спроси у старших, меня тут знают! — повторял старик. — Одна ночь, какая от нас беда будет?
— Ладно, погодь, — крикнул Андреа.
Леонас остался на стене наблюдать за путниками. Мужчина отошёл к коню дочери, подтянул пузатую сумку, буркнул что-то тихо. Слов Леонас не разобрал, а дочь хидонца не ответила.
Ночь была туманная, первая такая холодная за последние две дюжины дней, у кромки леса собирался туман. Даже звёзд и луны не было толком видно за тучами. На стене по другую сторону ворот от Леонаса появился ещё один стражник, постарше с седыми усами, Анджей. Цепким опытным взглядом тот изучал поздних гостей, не вмешивался. То тут, то там между бойниц мелькали патрулирующие.
— А что за время, говоришь? — переспросил старик-путник. — Чего вдруг перестали пускать?
— Поменялись порядки, — ответил старший стражник прежде, чем Леонас успел раскрыть рот. — Ты бы не совался по ту сторону стены, мужик. Война ж идёт.
Путник сдвинул капюшон назад, чтобы задрать голову.
— Так, где война, а где мы? — прикрикнул он. — Неужто прям под Аусму войска пришли?
Усач Анджей ничего не ответил, а вскоре вернулся и Андреа. Открылась небольшая дверца в огромных воротах, к путникам вышел статный мужчина в кольчужной рубашке и мятом плаще. Пояс с ножнами висел косо, рожа раскраснелась, будто командующий только из бани вышел.
— Чё надо?
Путник повторил всё то же самое, что уже говорил стражникам, и добавил: «Вы меня, может, помните, я дюжину дней назад проезжал у вас. Вином угощал?». Командующий сощурился на него и покивал, но не слишком уверенно.
— Через пару часов рассветёт, — сказала его дочь, глядя в сторону горизонта. — Если вы позволите нам поспать под вашей крышей…
Звучала она жалобно и измученно. Сердце юного Леонаса она уже растопила, но вот командующий оказался не так легкораним.
— Деньги есть? — спросил он и икнул. — Вино?
— За товаром только еду. — Путник высыпал на ладонь семь серебряных монет и не успел ничего добавить, как чужая рука сгребла их.
— Чтоб к утру духу здесь не было, — гаркнул командующий и зашагал обратно за ворота. — И не шуметь, у нас гости важные.
Путникам и их коням выделили небольшой сарай, заросший паутиной, и Леонас вернулся на стену. Он очень удивился, когда Андреа рассказывал, как нашёл главнокомандующего за столом с Калахом. Бывший генерал не пил и несмотря на поздний час выглядел бодрым. А вот их начальник едва на ногах стоял. Никогда на службе себе такого не позволял, хоть все и знали, где у него хранится винный запас. Но это только по особому случаю. А тут что? Уже празднуют победу?
За своими мыслями Леонас не заметил, что на посту остался один. Андреа куда-то отлучился, Анджея, старшего стражника тоже не было видно. Патруль на стене можно было распознать в темени по отсвету факелов на оружии. Всё в порядке. Всё спокойно.
Чьи-то нетвёрдые шаги шаркнули на лестнице, и Леонас выправился, поднял алебарду, которую до того приставил к стене. Но поднялся к нему не командующий и не Анджей с нравоучениями.
— Доброй ночи, — сказала та девушка, дочь путника. Она отёрла глаза, сощурилась на свет факела за головой Леонаса. — Не помешаю?
— Н-н-нет, — ответил он, нервно дёргая плечом. Вблизи она оказалась не такой-то красавицей, какую нарисовало его воображение. Худющая, остролицая, с глазами какими-то… колючими. Да какая Леонасу разница, если в последний раз он так близко видел только послушниц из Белой Длани. А те, как на подбор, уродины да выродки. В его родной деревне бабки рассказывали, что Белые женят братьев и сестёр, отцов и дочерей, если те чисты. Выводят свой чистый род. Да только мало того, что рождаются всё одно обскуры, так на них ещё не взглянешь без дедовского самогона.
Девушка подошла ближе. Капюшон дорожного плаща прятал волосы и левую часть лица. Небось там тоже какой-нибудь шрам или ожог прячет. Вспотевшей ладонью Леонас покрепче взялся за древко алебарды. Путница доверительно улыбнулась, остановилась так близко, ох, Ивиб, помоги.
— Только не кричи, — шепнула путница.
— Зачем мне… — Леонас не успел закончить вопрос. Сталь проткнула его подбородок, скользнула сквозь челюсть и вонзилась в мозг. Леонас даже не смог вскрикнуть, только короткий хрип вырвался, и стражник повалился вперёд, но руки убийцы его подхватили.
* * *
Ещё один. Казимира отволокла тело паренька в тень от бойницы. Начальник разведки, Хотэру, в это время уже открывал ворота и впускал своих людей, что ждали сигнала за деревьями. Передвигались они до того бесшумно, что даже Каз, замершая и переставшая дышать, не слышала их. Главное теперь — никого не выпустить живым и не подпустить к сигнальным кострам.
На стене не осталось ни одного бойца. Габия говорила о тридцати двух воинах. Посмотрим, три, четыре… Минус шесть человек. Хотэру избавился от трёх, может, больше. Отлично, идём в том же темпе. На месте каждого буду представлять Клаудию.
В казарме спали ещё четверо солдат, которые наверняка должны были позже сменить караульных на стене. Один проснулся от того, что его раненый сослуживец барахтался в постели, пытаясь ударить Каз. Не рассчитала, промахнулась, и вместо одного точного удара пришлось наносить три. Проснувшийся едва не поднял тревогу, но нож в горле ему помешал. От двух оставшихся, чей сон оказался крепче, Казимира избавилась более прицельными ударами — точно в сердце, быстро, тихо, незаметно.
Когда Каз вернулась во двор, кто-то из разведчиков как раз волок тело в тень стены.
— Сколько? — спросил стоявший неподалёку Хотэру. То, что сначала Казимира приняла за мешки, лежавшие рядом с ним, оказалось сгружёнными трупами.
— Двадцать один, — отрапортовал разведчик и поправил окровавленную маску-повязку.
— Двадцать пять, — Каз указала себе за спину.
Оставалась только капитанская казарма и генерал, которому так не понравилась Габия, что это будет стоить ему жизни.
* * *
Через час гарнизон опустел.
На обратном пути в лагерь, опьянённый лёгкой победой, Хотэру рассказал, что когда-то и сам учился в Гур, а после служил ассасином при южном князе Хайате Ярчеле из Кибрийи.
Вяло занимался рассвет. Скорее всего Габия прикажет выдвигаться не раньше полудня, чтобы солдаты успели собрать лагерь, а мы — немного отдохнуть. Торопиться некуда. Мне так уж точно.
— А там
