Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник) - Наталья Павлищева

Тевтонец приближался столь стремительно, что Пересвет даже не успел толком разогнать своего скакуна. Казалось, всего несколько мгновений тому назад враг был еще далеко. И вот он уже совсем близко. В лицо Пересвету ударило горячее дыхание рыцарского коня, прямо перед ним мелькнул оскал его зубов, грызущих удила. Пересвет стиснул зубы и напружинился, целя своим копьем в горло тевтонцу, как его учил гридничий Ердень. Трясясь в седле, Пересвет угодил копьем в щит тевтонца, услышав, как древко с треском переломилось от сильнейшего удара. В тот же миг острие вражеского копья со всего маху вонзилось Пересвету в правое плечо, пробив кольчугу. От сильнейшей боли у Пересвета потемнело в глазах. Он почувствовал, что какая-то чудовищная сила выдернула его из седла, как пушинку, и подняла в воздух. Ощущение полета и полнейшей беспомощности было кратким в сознании Пересвета. На зернистый февральский снег Пересвет упал уже в бесчувственном состоянии. Лежа на снегу с кровоточащей раной в плече, оглушенный падением, Пересвет не видел того, как рыцарская конница рысью двинулась на литовско-русские полки с громовым боевым кличем, как взлетели в воздух тучи стрел с обеих сторон, как навстречу крестоносцам с шумом и лязгом ринулась вся Ольгердова рать…

Глава девятая

Полубратья и полусестры

Очнулся Пересвет от сильной боли. Оглядевшись, он увидел, что лежит на соломе в шатре с конусообразным сводом, а над ним склонились какие-то разговаривающие по-немецки люди в длинных теплых рубахах с засученными до локтей рукавами. Незнакомцев было трое, их руки были вымазаны в крови, как и их грубая одежда. Видя, что эти чужаки с длинными растрепанными волосами собираются снять с него кольчугу, Пересвет рванулся из их рук, превозмогая боль.

Вскочив на ноги, Пересвет огляделся. Вокруг толстой жерди, подпиравшей полотняный свод шатра, на ворохах соломы вповалку лежали раненые крестоносцы в залитых кровью доспехах. Кто-то из них негромко стонал, кто-то лежал молча и неподвижно, кто-то приподнимал голову, что-то говоря по-немецки… Раненых воинов в шатре было не меньше двадцати. Трое незнакомцев с засученными рукавами, судя по всему, являлись врачевателями. Один из них, самый молодой, заговорил с Пересветом по-немецки без малейшей вражды в голосе, жестами показывая русичу, что его рану нужно промыть и перевязать, а для этого с него необходимо снять кольчугу.

Однако Пересвет был не намерен расставаться со своей кольчугой. Он вообще был настроен на то, чтобы поскорее выбраться отсюда. Растолкав лекарей, Пересвет двинулся к выходу из шатра, хотя его сильно шатало из стороны в сторону. Лекари закричали, на их крик в шатер вбежали два плечистых кнехта и с ними рыцарь в белом одеянии, надетом поверх доспехов, забрызганных кровью. Кнехты, схватив Пересвета за руки, повалили его на солому.

– Угомонись, младень, – по-русски сказал рыцарь, склонившись над Пересветом. – Ты храбро сражался, но теперь ты – пленник. Не сопротивляйся, иначе ты истечешь кровью и умрешь.

– Кто ты? Твое лицо мне знакомо, – произнес Пересвет, вглядевшись в бородатое лицо рыцаря.

– Меня зовут Ульрих фон Оберхоф, – чуть улыбнувшись, ответил рыцарь. – Ты бился со мной в лесу близ Логдау два дня тому назад. Мои люди тогда взяли тебя в плен, и в нашем стане тебя допрашивал сам великий магистр, а я служил ему толмачом, поскольку знаю язык русов. Великий магистр даровал тебе свободу, младень, несмотря на то что ты не пожелал с ним разговаривать. Ныне ты опять угодил к нам в плен, удалец. По-моему, тебя преследует какой-то злой рок, не иначе.

– Ладно, делайте со мной что хотите, чертовы латиняне! – прошептал Пересвет, чувствуя, что от боли у него кружится голова. – Видать, Господь окончательно отвернулся от меня!

Перед тем как удалиться, Ульрих фон Оберхоф попросил Пересвета назвать свое имя. Пересвету хотелось плакать от досады и бессилия, поэтому он назвал свое имя, желая поскорее отделаться от любопытного тевтонца.

Как вскоре выяснилось, у Пересвета была сломана правая ключица. Немецкие лекари умело и расторопно обработали рану русича целебными мазями, после чего наложили тугую повязку, установив сломанную кость в нужном положении. Дабы поврежденная ключица постоянно находилась в покое, обнаженный торс Пересвета лекари привязали ремнями к короткой доске, приложенной к его спине. Благодаря этому раненого русича можно было без опасений переносить с места на место, а также менять ему повязку на ране в более удобном сидячем положении.

Пребывая в шатре среди раненых крестоносцев, Пересвет мучился не столько болью от раны, сколько от неизвестности. Не зная немецкого языка, он не мог спросить у лекарей и у тех тевтонцев, кто был в сознании и мог говорить, чьей победой завершилась битва. Судя по тому количеству покалеченных крестоносцев, которых продолжали приносить на носилках и подвозить на лошадях, сеча на реке Рудаве была ожесточенной и кровопролитной. Если немцы и победили литовско-русское войско, то весьма дорогой ценой.

Неожиданно тевтонские пешцы внесли в шатер, где находился Пересвет, еще одного раненого воина, который от сильной боли ругался во весь голос то на литовском, то на русском языках. Пересвет мигом узнал этого витязя и замахал немецким латникам здоровой левой рукой, крича им, чтобы они положили раненого литовца рядом с ним. Кнехты не обратили внимания на возгласы и жесты Пересвета. Лишь благодаря лекарям, пожелавшим, чтобы оба пленника находились в одном месте, израненный литовец оказался-таки рядом с Пересветом. Это был Будивид, один из старших дружинников Корибута Ольгердовича, доводившийся родным братом гридничему Ерденю.

Будивид узнал Пересвета и перестал ругаться.

– И ты угодил в лапы к германцам, младень, – проворчал боярин, кривясь от боли. У него зияла кровавая рана в правом боку и была сильно повреждена правая рука. – Ох, и влипли мы с тобой, друже! Как тараканы в мед!

– Чем завершилась битва? – спросил Пересвет, чуть наклонившись над распластанным на соломе боярином в иссеченном окровавленном панцире. – Кто взял верх, Ольгерд или немцы?

– Рассекли тевтонцы нашу рать надвое ударом своего конного клина, – негромко и хрипло проговорил Будивид, – смяли жемайтов на правом крыле. Весь наш центр был обращен в бегство за какие-то полчаса! Я сам видел, как упал стяг Ольгерда. Ягайло и Витовт удирали, топча конями своих же пешцев. Виленский полк немцы разметали, как мякину по ветру. Полоцкий и городенский полки на левом крыле сумели сдержать натиск тевтонцев, там Вигунд Ольгердович всем верховодил, а он в ратном деле мастак. Нашу брянскую дружину немцы рассеяли и загнали в лес. Подо мной коня убили, вот я и отстал от своих. Бился пешим с тевтонцами, покуда кто-то из рыцарей не всадил в меня копье. – Будивид тяжело вздохнул. – Худо мне, младень, внутри у меня все горит огнем и рука болит так, что хоть волком вой.