Цели и средства - Gamma

— В кабинете. В столе. Вы, наверное, хотите ее восстановить?

— Она уже больше ваша, чем моя, – Гарри развел руками. – Но если дадите снять копию, буду благодарен.

— Пришлю. Или передам с Лю…

Гарри почти обрадовался, когда Невиллов сенбернар прервал их на полуслове. Впрочем, потом стало резко не до шуток.

– Pizda mă–tii! – Снейп рывком вскочил на ноги. – Палату не мог назвать?!

— Пять–два, – Кингсли все слышал. – Открыть камин в Мунго?

— И мне полчаса в приемном объясняться? Тут лету пять минут. Дай портал на улицу, – он оглянулся. – Пришлю патронуса, Поттер, идите домой. Если он жив, ему не до вас, если сдох – подождет до утра.

Кингсли покачал головой.

— Вот как ему удается, а?

— Что? – не понял Гарри.

— Быть героем, и при этом такой скотиной.

— Дора! – Рем сгреб ее в охапку и зашептал куда‑то между плечом и ухом: – Ты только не… не убивай никого, ладно? Я поймал «ступефай» в лесу, очень глупо, а здесь меня «энервейтом» пытались в чувство привести – ну правильно ведь? Они не виноваты, Дора.

У него сейчас остановится сердце, поняла Тонкс. Как у того парня из общины – едва ли не единственное, что он ей рассказал о своей жизни там. Неплохой парень, и его почти удалось уговорить на аконит и помощь Дамблдора, но его оглушили авроры во время очередной вылазки, и после «энервейта» он прожил четверть часа – сердце сначала взбесилось, а потом остановилось. Оборотни реагируют по–другому – но об этом почти никогда не вспоминают, об этом нигде не написано, и Рем прав: никто не виноват.

Как они могли его шарахнуть заклинанием без спросу, чертовы коновалы?!

— Тихо, Пинки, тихо, маленькая, не надо, – он целовал ее и вытирал лицо теплыми ладонями.

— Рем, ну подожди, там же целители, они что – ничего не могут?

— Пай сказал – что‑то попробует, кажется, маггловское. Дора, как начну задыхаться, пусть пробует, а сейчас со мной все хорошо и я лучше с тобой побуду. Тедди скажешь что‑нибудь, ладно? Пусть не сердится.

Он тыкался носом за ухо, в руки, под мантию, шумно вдыхал и снова целовал куда попало.

— Рем! Это Смит тебя в лес утащил?

— Это долго, Дора, тебе Гарри расскажет. И Эван, да. С Эваном все нормально, ему можно доверять. Кстати, скажи ему – я просил тебе рассказать. Так и скажи, он поймет. И еще, пожалуйста, проследи, чтоб Драко не упекли в Азкабан. Обидно будет. Только пусть проверят, что это Драко, под веритасерумом. Я не брежу, Гарри знает, о чем я. Он не знал, он спасал мать.

Голова шла кругом. Тонкс ничего не понимала, оставалось только запоминать. Драко? Этот гад ударил Рема «ступефаем»? Она узнает и разберется. Тедди. Что сказать Тедди? С Эваном все нормально? Ох, сомнительно, вот кого бы под веритасерумом допросить. Мерлин, о чем она думает?! Рем…

Он прижался к ней, она слышала, как колотится его сердце, потом бешеный стук внезапно затих – Дора обмерла и вздрогнула, но сердце стукнуло, еще и еще раз, медленно и редко.

— Рем! – крикнула она.

— Не надо, – улыбнулся он. – Не плачь, Пинки, нам так хорошо было вместе, правда? Восемь лет. Я такого счастья и представить не мог. Ты прости меня – могло быть девять, но я правда думал, что тебе без меня будет лучше. Ничего, ты меня переупрямила, спасибо… тебе…

Он обмяк в ее руках, Дора не удержала, выронила на подушки враз отяжелевшее тело.

— Пай! Невилл! Кто‑нибудь!

— Дора, – хрипнул он. – Иди… не надо смотреть.

— Не уйду, – крикнула она. – Рем, держись, не уходи, пожалуйста…

Она знала, что это бессмысленно, но кричала и просила, и держала его руку. Он до боли стиснул ее пальцы, потом отпустил, и она разрыдалась, но все равно не разжимала руки – и когда Пай колол Рема маггловским шприцем, и когда пытался запустить сердце. Потом Невилл мягко, но настойчиво отвел ее.

— Нельзя, Тонкс, а то тебя зацепит.

Она не поняла, но через секунду увидела – из палочки Пая в грудь Рему била голубая молния. Потом Пай отшатнулся и проговорил:

— Все. Простите, профессор Люпин.

Это ей – не сразу поняла Тонкс. Это он перед ней извиняется, вместо того чтобы… что? Она не знала.

За спиной зазвенело стекло. Окно осыпалось осколками, и с подоконника спрыгнул Смит. Молча метнулся к Рему, цапнул его за шею.

— Я сделал, что мог, – заговорил Пай.

— Я вижу, – рявкнул Смит. – Идиоты. Crucio!

Потом скажу – был в состоянии аффекта, успела подумать Тонкс, но Пай даже не вскрикнул. Палочка Смита упиралась Рему в грудь. Зачем?! За что?

— Прекрати, скотина! Что ты делаешь? Зачем?

Невилл и Пай уже оттаскивали Смита, он вцепился в палочку и не отводил взгляда от Рема.

— Врешь, fiu de curva! Ну же, давай!

А Рем еще защищал его – в последние минуты. Сволочь, что же он делает… Тонкс кинулась к Смиту, метя в лицо отросшими ногтями, – и замерла.

Рем скулил. Он бился на кровати, то сжимаясь комком, то вытягиваясь в струнку, и выл, жалобно, знакомо и страшно.

– Finite incantatem! – крикнула Тонкс. Заклинание словно о невидимую стену ударилось. – Прекрати это, Смит, немедленно!

– Finite incantatem! – рявкнул Смит глубоким, совершенно не своим голосом.

Рем затих, тяжело дыша. Дышал! Тонкс кинулась к нему, затормошила, прижалась к груди – стучит! Живой!

— Тонкс, подожди! Отойди от него!

— Уйди, Смит, – бросила она, не оборачиваясь. – Уйди, отстань от нас!

— Это зверь, – процедил Смит. – Зверя я вытащил. А он там есть?

Тонкс наклонилась к Рему, бережно взяла его лицо в ладони. Он открыл глаза – мутные, «лунные».

— Джон! – позвала она. – Иди ко мне. Держись! Слышишь меня? Джон! Ты здесь, правда ведь?

Он нахмурился, будто вспоминая, – такая знакомая гримаса, он всегда так хмурился вечером перед восходом полной луны, когда превращения еще не было, но собираться с мыслями было все труднее.

— Дора… Я здесь.

Она метнула на Смита торжествующий взгляд – я с тобой еще поквитаюсь! – и прижалась к мужу.

— Все хорошо, ты вернулся, мы тебя вытащили.

— Как?

— «Круциатусом», – хладнокровно сообщил Смит. – Не обессудь, Люпин, если хотел соединиться с друзьями, здесь ты пока нужнее.

«Круциатусом»? Тонкс отшатнулась, чувствуя, как краска заливает щеки.

— Эван… это ты специально, чтобы его спасти?

— Ну а зачем? – вздохнул Смит. – Надеялся, что выйдет. Хуже все равно бы не было. Потом поблагодаришь.

— Друг, – проговорил Рем.

Тонкс повернулась к нему, но он смотрел на Смита. Опять нахмурился, ища слово.

— Северус, друг здесь. Спасибо.

Чего? Это что за…

— Замолчи, волчья морда. Он бредит, Тонкс, неудивительно в его состоянии. Ничего, после полнолуния все должно прийти в норму.

— А, да. Брежу, – согласился Рем. – Мне можно.