И аз воздам - Надежда Попова

— Заткнись, Лукас, пока я не размазал тебя на месте!

— Ян! — повысил голос Курт, и тот застыл, вцепившись в ручку двери, будто опасаясь, что, отпустив ее, сорвется в пропасть, внезапно разверзшуюся у его ног.

— Ты… — болезненно выдавил Ван Ален, прожигая брата взглядом, в котором смешались отчаяние, ненависть и растерянность разом. — Ты пришел сюда убивать женщину, и ни капли сожаления не вижу…

— Женщину? — переспросил тот с подчеркнутым удивлением. — Ведьма, Ян! Это — ведьма. Мы таких, как она, резали, жгли и топили, и это было нашей работой, а теперь вдруг в тебе проснулось сострадание?

— Она никому не причиняла вреда! Никогда никто из нас не поднимал руку на подобных ей!

— Брось, — оборвал его Курт, и Ван Ален запнулся, по-прежнему сжимая в пальцах одной руки дверную ручку, а другой — рукоять подобранного им кинжала. — Не спорь. Ему все равно, что ты говоришь, он даже не думает того, что говорит тебе, а лишь пытается выкрутиться. Таков запасной план, Лукас? Сыграть фанатичного охотника, который в горячке рвения перегнул палку; чуток поупираться, пока Ян будет тебя переубеждать, а после признать свою неправоту и уйти отсюда рука об руку с братом, как когда-то… Нет. Не сложится. Убить Готтер ты пришел не потому, что она ведьма, а потому, что она та ведьма, которая опасна лично для тебя. Сейчас она могла выяснить, от чьей руки погибли Катерина Юниус и inspector Конгрегации, а потом, быть может, назовет и имя того, кто был в доме Адельхайды фон Рихтхофен, когда начался пожар.

— Возрази, — с трудом сдерживая голос на пределе крика, выговорил Ван Ален и, не услышав в ответ ни слова, повторил — громко и зло: — Возрази ему, Лукас! Хоть что-нибудь! Хоть одну, хотя бы самую идиотскую отговорку дай!

— Идиотской ни ты, ни он не поверите, — отозвался охотник ровно. — А умного что-то ничего в голову не идет.

— Ты… — произнес Ван Ален и, запнувшись, с усилием договорил: — Ты убил ту женщину и ее людей…

Лукас пожал плечами: было видно, что показное спокойствие дается ему нелегко, однако голос не дрогнул, когда он ответил:

— Ничего подобного. Я лишь должен был подкинуть ветку утром, а ночью караулил снаружи — чтобы перехватить того, кто сумел бы выбраться. Если б сумел. Но моя помощь так и не понадобилась, все провернули Вурм и здешний инквизитор.

— Вурм?..

На Ван Алена было больно смотреть — он был похож на человека, узнавшего вдруг, что его семья оказалась бесами, принявшими людское обличье, его дети — мифическими чудовищами, а друзья — врагами не только его самого, но и всего сущего мира…

— А теперь по порядку, — не дав охотнику разразиться обличительной речью, размеренно произнес Курт. — Какой именно инквизитор. Начнем с этого.

— Без понятия, — снова передернул плечами Лукас. — Вурм сказал «инквизитор»; имя я не спрашивал. И мне б, похоже, не сказали, даже если б и спросил. Я в деле недавно, и мне до конца не верили.

— Ты присматривал за домом Адельхайды фон Рихтхофен, стоя снаружи; то есть, видел, кто вышел из двери. Как он выглядел?

— Без понятия, — повторил Лукас с подчеркнутым равнодушием. — За спиной у него горело, лицо было в тени, а на пороге он сразу повернул и свалил в противоположную от меня сторону. Если это был он, конечно, и Вурм просто не напел мне в уши. Теперь уж не спросишь, разве что твоя ведьма поднимет его из могилы.

— Второй вопрос, — кивнул Курт, — кто такой этот Вурм.

— Один из наших, — тяжело проговорил Ван Ален, когда Лукас замялся — то ли на миг утратив выдержку, то ли попросту подбирая слова. — Отличный парень, в охоте уже лет шесть, многим из нас жизнь спасал, куча тварей на его счету… Черт, да этого не может быть, потому что просто не может!

— Перед тобой сидит отличный парень, который в охоте тоже не первый год и явно счет тварям ведет на десятки, Ян, — тихо возразил Курт, и тот сжал губы, болезненно зажмурившись и медленно переведя дыхание. — Итак, охотник по фамилии Вурм[91]…

— Прозвищу, — чуть слышно возразил Ван Ален, открыв глаза и глядя на сидящего на полу брата, как на внезапно возникшего из небытия неведомого зверя. — Звали его Хельмут… фамилию не помню. Не звал никто. Только Хельмут или Вурм.

— Дальше, Лукас. Что он делал в Бамберге, с кем был связан и для чего?

— Я не знаю, — с расстановкой произнес охотник, и лишь теперь в глубине глаз колыхнулся мимолетный испуг, что не поверят, усомнятся, захотят удостовериться так, чтобы наверняка… — Вурм меня втянул во все это, когда я был тут неподалеку — по делу, там и столкнулись. Нарвались на стрижонка — одинокого, без мастера, не так чтоб совсем полоумного, но слегка не в себе. Дался в руки, как щенок. Я собрался отправить тварь к праотцам, но Вурм сказал, что есть люди, которые хорошо заплатят за живых и здоровых малефиков и тварей; не за каждого, ясное дело, а за что-то стоящее. Связывать меня с теми, кто скупает эту шваль, он, разумеется, не стал — я просто отдал ему стрижонка, а сам спустя некоторое время получил серебро. Что там с ним сделали и на что употребили — мне никто не говорил, а я и спрашивать не желал: откровенно говоря, плевать.

— Ушам своим не верю… — с бессильной злобой пробормотал Ван Ален, и Лукас покривился:

— Да брось ты! Ты же сам этим серебром потом платил за перековку своей драгоценной детки. И кормил ее — на те же монеты. А новые серебрёные болты взамен растерянных на той охоте под Хемницем — ты думаешь, откуда? Серебро, если ты еще не знаешь, из убитых оборотней и ведьм не сыплется, оно на их поиски и уничтожение только тратится.

— И сколько раз ты это проворачивал? — уточнил Курт. — Судя по перечисленным тратам, одним полоумным птенцом дело не обошлось.

— Не помню, — неохотно отозвался Лукас. — Достаточно для того, чтобы охотиться без проблем.

— И ни разу не задумался над тем, куда и к кому уходят найденные тобой малефики?

— А мне плевать, — повторил охотник твердо. — Это тебе начальство выдает жалованье, поблажки и Знак, за который можно получить то, что нельзя купить, а нам приходится вертеться, как сами можем. Мне давали деньги — и даже не за пойманного живого малефика, а просто за информацию о нем. С одной такой сделки мы жили неделями, вооружались и помогали тем из наших, кто еще не обзавелся приличным арсеналом; ты знаешь, сколько юнцов к нам повалило в последние годы? Приходят голые-босые, из всего оружия — только рвение, и питаться святым духом ни они, ни мы не умеем, знаешь ли; и что прикажешь делать? Грабить оружейные кузни, что ли?

— Уж лучше б грабили, — с чувством произнес Ван Ален. — Все лучше, чем сливать такие сведения неведомо кому. Только не говори, Лукас, что не понимаешь: то, что ты им приносил, ни на что доброе употреблено не будет! Ты же попросту работал на малефиков, которые искали и собирали своих!