Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков

Генерал Марков моментально выбежал из дома.

Это повлияло на представителей Кубанского края, и вскоре же был подписан протокол совещания:

«Ввиду прибытия Добр. армии в Куб. Область и осуществления ею тех же задач, которые поставлены Куб. Правит. отряду, для объединения всех сил и средств, признается необходимым переход Куб. Правит. отряда в полное подчинение генералу Корнилову, которому предоставляется право реорганизовать отряд, как это будет признано необходимым».

* * *

Наступающие красные частично ворвались в станицу, но на улицах они были смяты и в полном беспорядке, уже под покровом ночи, бежали в свое исходное положение. Офицерскому полку была подана команда: «В ружье!» – и одна из рот уже выступила, но принять участие в бою ей не пришлось. Участвовала в нем лишь 1-я батарея. Эта тревога показала, насколько трагичен был вопрос с обувью после «Ледяного похода»: высушенная, она настолько ссохлась, что стоило больших усилий ее надеть; иным пришлось ее даже разрезать.

18 марта. Красные снова наступали с трех сторон, от станиц Григорьевской, Смоленской и Георгие-Афипской, и снова были отбиты. В этом бою принимал участие Юнкерский батальон. Офицерский полк был в готовности выступить, но его участие не потребовалось.

19–20 марта красные уже больше не тревожили. Офицерский полк, Юнкерский батальон и Техническая рота стояли в резерве и несли лишь внутренние наряды и незначительное охранение.

Погода улучшалась с каждым днем: заморозки по ночам и теплая, весенняя погода днем. Было очевидно – зима окончилась, и это радовало. Все имели полную возможность навестить своих друзей в других частях и своих раненых, находящихся в полевом госпитале. От последних узнали об отчаянной трагедии, пережитой за время похода, и особенно в день 15 марта, день «Ледяного похода», из аула Шенджий в станицу Калужскую, и затем 17 марта, когда их везли из Калужской в Ново-Дмитриевскую. Пришлось трястись по непролазной грязи, испытывать боли после каждой минутной остановки от рывков уставших лошадей. Многие раненые умерли от заражения крови. В походе не могло быть хирургического вмешательства, не хватало медицинских средств, даже просто бинтов для перевязок. Полная жертвенность сестер милосердия, давно разорвавших на бинты запас своего белья и все, что доставалось ими у казачек, быстро иссякало. О сестрах милосердия все говорили с необычайным восторгом и с глубокой благодарностью. Немало раненых в походе покончили с жизнью самоубийством. На всем пути походного лазарета оставались безымянные могилы.

В Ново-Дмитриевской раненые в первый раз были размещены по домам в сравнительно хороших условиях и нетревожимые пробыли в них 5 суток. Но и тут смерть не оставляла их. С радостью встречали пришедших их навестить. Задавали вопросы. У них начинали блестеть глаза, когда они слушали рассказы о генерале Маркове, о своих. Умирал кадет 5-го класса, Тихонов Алеша. К нему подошел офицер, его воспитатель в корпусе, и, положив руку на голову страдальца, говорил ему слова утешения, сам едва сдерживаясь от рыданий. Юноша-кадет, взяв руку своего офицера и держа в своей, уже холодеющей руке, слабым голосом сказал:

– Я знаю, что скоро умру! Но смерть за Веру, за Россию можно с радостью принять…

* * *

Томительно и нудно проходили дни полного отдыха и спокойствия. Добровольцы привыкли к сильным ощущениям и переживаниям. Обо всем уже переговорили, даже на тему «Куда теперь пойдем?». Ответ был один и желательный для всех: на Екатеринодар!

Соображения были разные. Считалось, что теперь, когда силы армии увеличились вдвое, взять Екатеринодар возможно, а с его взятием поднимется против большевиков вся Кубань. Было и чувство естественной тяги к большому городу. Мечтанию об Екатеринодаре способствовало, кроме того, одно существенное обстоятельство: добровольцам было выдано жалованье – по 250 рублей каждому.

Однако когда-то «будет Екатеринодар», а пока, и это было очень удобно, так как жалованье выдано монетами в 15–20 копеек, можно развлечься игрой в «железку». За столом стояло оживление. Лежали кучки монет…

Вдруг открывается дверь и входит генерал Марков. Все смущенно вскакивают. Ни слова не говоря, окинув всех игроков глазами, генерал Марков подходит к столу, сгребает в одну кучу лежащие на нем серебряные монеты и… приказывает одному из офицеров отнести эту «военную добычу» генералу Алексееву, пояснив:

– Так как вы не нашли для денег лучшего применения.

Нравоучений не было никаких, и, не сказав больше ни слова, генерал Марков вышел. То же повторилось и еще в нескольких домах. Но там, где генерал Марков не заставал игру, он задерживался на несколько минут в беседе с добровольцами, заражая их бодростью и уверенностью в будущих делах армии.

– Конечно, будет нелегко, – говорил он, – но ведь мы показали, что для нас нет препятствий. Мы пойдем туда, куда нас поведет генерал Корнилов.

«Налет» генерала Маркова снова дал темы для разговоров, и главным образом о нем самом. У всех один восторг им, даже у любителей карточной игры. Правда, у последних не могло отвязаться чувство досады, что им не удалось поговорить с их Генералом.

На Екатеринодар

С приходом Кубанского отряда в станицу Ново-Дмитриевскую Добровольческая армия была сведена в следующий состав:

1-я пехотная бригада – генерал Марков; начальник штаба полковник Тимановский.

Офицерский полк.

Кубанский строевой полк – из Кубанского отряда.

1-я Инженерная рота, переименованная из Технической.

1-я отдельная батарея, 4 орудия, из сведенных 1-й и 4-й батарей.

2-я пехотная бригада – генерал Богаевский.

Корниловский ударный полк.

Партизанский полк.

Пластунский батальон – из Кубанского отряда.

2-я Инженерная рота из Кубанского отряда.

2-я отдельная батарея – 4 орудия.

Конная бригада – генерал Эрдели.

Конный полк, сведенный из конных дивизионов Добровольческой армии.

Кубанский конный дивизион – из Кубанского отряда.

Черкесский конный полк – из Кубанского отряда.

Конная батарея – 2 орудия из Кубанского отряда.

Отдельной частью при армии был Чехословацкий батальон.

Общая боевая численность армии достигала до 6000 бойцов. Значительно вырос и обоз армии; в одном походном лазарете было до 700 раненых.

В Офицерский полк был влит двумя ротами, 5-й и 6-й, имевший к этому времени едва 200 штыков Юнкерский батальон. Полк стал 2-батальонного состава, и численность его снова дошла до 800 штыков при 12 пулеметах. Полк принял генерал Боровский; его помощником стал полковник Кутепов. Командиры батальонов: полковник Дорошевич[169] и полковник Назимов[170]. Адъютант Юнкерского батальона, поручик Дончиков[171], стал первым за поход адъютантом полка. Образовался штаб полка с десяток чинов. Генерал Марков недовольно ворчал: «Нужно хорошо воевать, а не разводить хорошо канцелярщину».

Штаб своей бригады генерал Марков составил по своему образцу: кроме него и полковника Тимановского, в