Золотая шпора, или путь Мариуса - Евгений Ясенов

— Сделаем! — пообещал Ванно. Он гикнул — и лошади, рванув, унесли каретку в узкий проулок, почти безлюдный. Проехав квартал по тихой параллельной улице, Ванно вернул повозку на прежнюю магистраль, но уже впереди процессии с невестой. Однако людского водоворот не так-то просто выпускал свои жертвы. Повозку тут же прижало к длинной очереди разнообразнейшего транспорта. Впереди что-то блокировало проезд. Сзади надвигалась процессия с устрашающей куклой. — Если здесь застрянем, то надолго, — уверенно констатировал Ванно.

— Так, — ледяным тоном протянул Уго. — Я вижу, мы ошиблись с кучером. Ты еще торговался, мерзавец! За такую работу и половины дублона жаль. Что ж, поищем расторопного. Возвращай деньги!

Уго приподнялся.

— Ваша милость, мессир Уго, — заторопился возница. — Ванно все сделает. Сейчас, сейчас… Все будет в лучшем виде…

Немедленно претворяя обещания в жизнь, Ванно заставил скакунов слегка попятиться, затем, резко развернув экипаж, направил его против течения. Пока народ еще расступался, но неумолимо приближалась толпа сподвижников невесты — монолитная, как крепость. И тут Ванно продемонстрировал весь свой класс. Стала понятна суть его маневра: он хотел вернуться на спокойную параллельную улицу. Это был единственный путь к спасению. Сделав левый поворот перед самым носом процессии, Ванно нырнул в проулок, едва не отдавив ноги передним людям из свиты невесты.

— Браво, браво! — сдержанно поаплодировал Уго.

Ванно приосанился и с важным видом принялся нахлестывать лошадок. Каретку уносило все дальше — прочь от пробки, но одновременно и от цели поездки. Громадный крюк, однако, был неизбежен. Всю центральную часть Смелии беспросветно запрудили хмельные участники свадебного фарса.

Помытарившись по булыжным мостовым города, колесница бравого Ванно все же оказалась там, куда ее и просили попасть. Четырехэтажный дом с узкими окнами, фигурными ставнями, литыми решетками на балконах всем своим видом позволял предполагать, что здесь обитают судейские чиновники рангом выше среднего, популярные артисты либо уважаемые судостроители. Но все обстояло иначе. Кто только не селился в помещениях этого приметного красного дома с черной трапециевидной крышей и с вывеской "Клуб св. Якоба"! С тыльной стороны имелась, правда, другая табличка — "Сладкая N". Алая надпись шла поверх изображения смуглой красавицы с неестественно развитыми формами. Некоторые буквы имели прикладное значение. Они прикрывали интимные места знойной натуры. Впрочем, неприкрытого тела оставалось довольно. В частности, две сочные груди свешивались по обе стороны большой N.

Увидев такое непотребство, Мариус сделал вывод, что судьба занесла их к борделю. Но он мыслил стереотипами Рениги. В Талинии понятие «разврат» было скорее теоретическим. На самом деле "Сладкая N" оказалась первоклассным отелем, одним из лучших в Смелии.

Хозяина отеля звали Фабио Минго. Именно его искал Уго. Вчера гостиничные люди сообщили, что Минго в отъезде. Ждали его к сегодняшнему дню.

И дождались. В холле пузатый человек в камзоле с золотым галуном властно командовал челядью. Людишки сновали, как тараканы, вспугнутые морильщиком. Толстяк был настолько внушителен, что мог быть либо Верховным правителем Талинии, либо господином Фабио Минго. Уго направился к нему и спросил без обиняков:

— Вы — владелец отеля?

Толстяк гневно посмотрел на хама, нарушившего производственный процесс. Но, увидев богато одетого человека, чуть смягчился:

— Я — помощник хозяина. Зовут меня…

— Это меня не интересует, — перебил Уго толстяка. — Могу я видеть хозяина?

Но одолеть толстяка оказалось не так-то легко. Он смерил всю компанию взглядом, полным скептицизма, и заявил:

— Не думаю, что господин Минго вас примет.

Уго раздраженно топнул.

— Послушай, любезный! — в его шелковом баритоне грянули полковые трубы. — Твое дело — не думать, а доложить хозяину.

Гонор толстого стал идти на убыль. Он попятился и пробормотал:

— Хозяин заперся и приказал никого к нему не впускать.

Уго раздраженно взмахнул рукой:

— Бумагу мне, перо!

Все незамедлительно появилось тут же, на столе. Уго начертал на листе какие-то неведомые знаки и протянул бумагу помощнику.

— Немедленно отнеси это мессиру Фабио, — и, видя замешательство собеседника, добавил: — Ручаюсь, если ты этого не сделаешь, хозяин собственноручно вышвырнет тебя на улицу.

Последняя угроза заставила толстячка посерьезнеть окончательно. Не прошло и пяти минут, как Уго, Мариус и Зинга восседали на мягчайших диванах и потягивали ароматнейший кофе: Уго — рассеянно, Мариус — сосредоточенно, Зинга — с блаженной непосредственностью. Перед ними, упершись руками в конторку, заваленную бумагами, располагался сухонький мужчина лет пятидесяти с седой очень коротко подстриженной бородкой и посеребренными черными волосами. Лицо господин Минго имел доброжелательное, но, щуря в разговоре левый глаз, становился похож на хитрого злодея.

Беседа шла по-талински. Мариус сидел — истукан истуканом, и злился на Уго. Что, мать твою, за секреты? Если эти двое хотели посплетничать, могли бы сделать это с глазу на глаз. Что за дурацкие демонстрации?

Внезапно он вздрогнул, поскольку собеседники перешли на всеобщий.

— Нам известно, где герцог Бони обычно обретается во время праздника Януария. Есть такой хитрый домишко на выезде из города. Стоит себе на берегу круглого озерца, а озерцо находится в середине Пеликаньего леса. Вообще-то, герцог совсем не развратник, но на Януария кто не позволит себе расслабиться?

Уго усмехнулся.

— Я полагаю, — зажмурился он, — охрана его на это время ослабевает.

— Уж конечно, — согласился Фабио Минго. — Подступиться к дому можно легко, хотя там иногда выпускают здоровенных кобелей. В домике правда, постоянно дежурит несколько телохранителей и целая стая придворных. — Есть ли надежный человек? — поинтересовался Уго.

— Нет, — Минго как-то виновато развел руками.

— Как? — не веря своим ушам, переспросил Уго.

— Так. Это оказалось невозможно, несмотря на все наши усилия.

Уго посмотрел на хозяина остановившимся взглядом и медленно проговорил:

— Я все понял. Мы столкнулись с самим Черным Демоном.

Глава 37 Герцог Бони

Над озером в Пеликаньем лесу клубился туман неизвестного науке цвета с явным преобладанием синего. В ранней юности Уго баловался сочинением стишков. С этим он быстро покончил, но сейчас шаловливая литературная извилина родила строку: "Сиреневый туман над нами проплывает". Хорошее начало для слезливого романтического вирша. О прощании с любимой, о дальней дороге… Стихотворение, которое никогда не будет написано. К счастью.

Туман над озером совершал малоэстетичные эволюции. Из озера вырастали сизые конечности, переплетались, тянулись к Мариусу и Уго — но, не доставая, растворялись в воздухе. Было зябко и неуютно. Хотелось убраться отсюда под уютную гостиничную сень, где ждала Зинга. Верную подругу лишь в последний момент удалось отговорить от идеи сопровождать мужчин.

У Мариуса было предчувствие на грани уверенности. Ему казалось, что свидание с герцогом Бони должно завершить в его жизни круг, начатый встречей с черным рыцарем. Далее… Что далее? Мариус не знал, что еще способна подкинуть ему судьба, но каким-то образом понимал главное: если разговор с герцогом Бони не состоится, круг разомкнется и станет прямой без начала и конца.

Двухэтажный домик прилепился к скале на берегу озера. Вела к этому оригинальному зданию кипарисовая аллея. По ней-то сейчас и двигались Уго с Мариусом. Двигались осторожно, белый гравий тихо хрустел под ногами. Беспокойные птицы спешили заявить о себе начинающемуся дню. Возможно, перебранку затеяли те самые пеликаны, по имени которых назвали лесок.

— По скале? — спросил Уго.

Мариус пожал плечами. Он не имел даже подобия плана.

Свернув с аллеи, компаньоны стали продираться через густые мокрые насаждения, чтобы выйти к берегу озера как раз возле скалы. Преодолев ровно столько кустов, чтобы вымокнуть до белья, они оказались у цели.

Ежась, Уго бросил лишь один взгляд наверх, но и этого хватило.

— Однако! — присвистнул он.

Дело шло к шести. Герцог Бони, по надежным сведениям, поднимался в восемь-девять. Времени оставалось вполне достаточно. Но не время было главной проблемой. Как взобраться по скале без подручных средств? Уго провел рукой по холодной и влажной поверхности камня. Ближайший удобный уступ виднелся на высоте пяти метров. Даже с плечей Мариуса не дотянуться. Уго вспомнил Кабу, пирамиду в главном храме степняков, акробатический этюд, который они тогда сообразили на троих с Расмусом. Эх, пригодился бы сейчас покойник… То есть, конечно, пригодился, если б он был не покойник, а живой.