БП. Между прошлым и будущим. Книга 2 - Александр Половец

— А еще, — заметил я после некоторой паузы, — существует такая теория: то, что сегодня проявляется как развитие сверхчувственного восприятия — забытое, атавистическое качество человека. Когда-то человек таким был, но со временем утратил эти свойства. Подобная точка зрения довольно распространена и, кстати, имеет определенную поддержку в кругах материалистически настроенных ученых.

— Здесь опять же уместно вспомнить эзотериков — Блаватскую, например: они описывают много циклов в развитии человеческой популяции — так называемых рас. Нам предшествовала 4-я раса — атлантов. Мы — раса ариев. За нами следует 6-я по счету — и каждая раса вырабатывает какое-то свое индивидуальное качество. То, что грядет — безусловно не есть то, что было. Качества 6-й расы не будут повторять качества второй или третьей расы.

— Мой личный опыт, — продолжила Люба после недолгого молчания, — состоял в том, что у меня были хорошие результаты по оздоровлению людей. Но проходило какое-то время, и к человеку болезнь в той или иной степени возвращалась. А нередко начиналось что-то новое.

Скажем, страхи, которые испытывает ребенок, когда мать решает в начале беременности — быть ему или не быть, могут явиться основой астматических явлений человека. Понимаете — астма уже заложена как программа, потому что заложена программа страха… Страха перед этим миром, когда человек боится: ах — и зажим на выдохе! — образно показала это состояние Люба.

— Понимать ваши слова, видимо, следует так: материально это еще эмбрион, но его сознание, или назовем условно, его душа, уже достаточно зрела, чтобы…

Я запнулся, затрудняясь предположить, на что способно нарождающееся существо, но Люба сразу же перебила меня:

— Конечно, конечно, конечно, — быстро заговорила она, — уже вся его эмоциональная сфера включена, и она записывается как некая программа — сначала на клетках… Причем, память включается в момент соединения материнского и отцовского начал.

— Вот вы упомянули уфологию — с чем же она имеет дело? Вы считаете, что «летающие тарелки» и другие неопознанные, как их называют ученые, объекты действительно существуют? И если так — что это: космические корабли — посланцы других цивилизаций? Или гости из других пространств и измерений, как утверждают некоторые исследователи — словом, материализующиеся пришельцы из неких параллельных миров?

— Я понимаю, о чем вы говорите. Нас, в общем-то, очень часто просят выразить свое отношение, произвести дифференциацию какого-то факта. Знаете, к уфологии примешивается столько фантазий людей! Сейчас это так модно — так принято, и даже престижно побывать на «летающей тарелке»!

Мы дружно рассмеялись, и Люба продолжила:

— Поэтому создается очень комплексная и сложная ситуация. Тот фактологический материал, которым мы сегодня располагаем, можно отчасти отнести к взаимодействию с внеземным разумом — это безусловно. Мир наполнен жизнью, в том числе и жизнью белковой, и потому можно считать наших гостей братьями по разуму. Но есть, видимо, жизнь и на какой-то другой основе — силикоидной, например. Явление это действительно существует, УФО появляются. А есть ситуации, когда, действительно, происходят взаимодействия параллельных миров — но это уже не совсем уфология в том смысле, как ее принято понимать.

Мир, в котором мы живем, значительно сложнее, чем мы можем себе представить. Поэтому относить все подобные явления исключительно к уфологическому направлению было бы не совсем корректно. Но это есть и это было — в одной из своих лекций я немного касаюсь исторического аспекта темы. Например, знания древних — мы сейчас только-только начинаем переваривать, или, скажем, как-то более серьезно к ним относиться — они в известной степени были нами получены, были привнесены извне… И как мы в нашей социальной среде действуем друг с другом, так взаимодействуют друг с другом и миры. И так же соединяются сознания, взаимодействуют и поддерживают друг друга.

Я знаю, что они нам оказывают очень большую помощь в коррекции экологической ситуации планеты, очень большую помощь в моментах чисто энергетических. Это так. Есть цивилизации технократические, другого порядка, другого уровня — и у них другие, свои задачи. Но есть цивилизации высокодуховные с точки зрения нашего понимания — вот они-то безусловно оказывают нам помощь. Хотя, знаете, как тот больной, который может получать помощь и все же не выздороветь — так и мы. Все зависит от самого больного… Нельзя уповать стопроцентно на помощь, которая нам дается — наша задача здесь, на Земле, правильно ее оценить и использовать.

Мы помолчали.

— Тогда не трудно допустить, — я опять вернулся к предмету, о котором мы недавно говорили, — что эти цивилизации и создают информационное поле, которым мы пользуемся, черпая из него новые знания, новую информацию, не так ли? А, может быть, оно едино для них и для нас — просто оно существует как данность всем цивилизациям, но у них больший к нему доступ, к более широким его зонам, и они лучше освоили пользование им? Было бы соблазнительно предположить, что знания, которые мы берем оттуда, инициированы высшими цивилизациями — представляете, какие возможности открываются перед человечеством, овладей оно надежным доступом к этому полю?

— Безусловно. Но эти знания имеют не только рожденный внутри цивилизаций план — это знания объективно существующие…

Теперь Люба начала по-настоящему торопиться — она и Сергей спешили к больному, у которого развился, как выразился доктор Шагинян, «пострадиационный некроз грудного участка спинного мозга» при лечении болезни Ходжкина. Больной оказался парализован — все тело ниже пояса утратило способность двигаться. Люба и Сергей уже провели с ним три сеанса — и болезнь стала отступать.

Сегодня им предстояло провести четвертый сеанс…

Ознакомившись с содержанием этой беседы, внимательный читатель заметит, что встреча наша с Любой Петровой состоялась, примерно, два года назад. Сейчас я спрашиваю себя: много ли времени было потребно, чтобы, поработав с магнитофонной лентой, придать ее содержанию вид, пригодный к публикации? Пусть даже с учетом обычной занятости, определяемой непременным выходом один раз в неделю нашей газеты. Пусть — с учетом необходимости прочитывания при этом множества приходящих в редакцию рукописей… Месяц? Два? Пожалуй. А тут — два года. Но ведь нашел же я время при всей газетной рутине на другие встречи и на другие тексты — общий объем которых, кстати, за эти же месяцы превысил многократно приведенные выше страницы.