Траектория судьбы - Елена Калашникова

Это по направлению генерал-майора А. А. Благонравова я попал в «надежные руки» Главного артиллерийского управления и подмосковного полигона.

Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов (1899–1968) и полковник Владимир Васильевич Глухов оказались теми, кому в июле 1942 года Благонравов передал всю заботу о дальнейшем творческом развитии начинающего конструктора – старшего сержанта Калашникова.

Начальник артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронов, начиная с лета 1942 года, периодически подписывал документы, с которыми я «курсировал» между подмосковным полигоном и Среднеазиатским военным округом. Эти документы в тяжелое военное время давали мне возможность заниматься творческой деятельностью. Благодаря им я мог принимать участие в конкурсах по созданию тех или иных видов стрелкового оружия. Мог жить и работать.

Готовил все эти важные документы начальник отдела изобретательства Наркомата обороны полковник В. В. Глухов. Он лично направлял и контролировал мою деятельность, оказывая, в случае необходимости, незамедлительную помощь. И только тогда, когда не хватало собственных сил, он подключал к решению создавшейся проблемы Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова.

Так было, в частности, в 1944 году во время работы над ручным пулеметом. Так произошло и в 1947 году в ходе создания автомата, когда в самое ответственное время выяснилось, что выделенных средств на изготовление опытных образцов не хватает и субсидирование работ прекратилось. И всякий раз Н. Н. Воронов, несмотря на свою огромную занятость (а во время войны он был еще и представителем Ставки Верховного Главнокомандования на фронте), принимал соответствующие меры для исправления ситуации.

Невозможно забыть, как Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов в 1948 году, взяв меня на войсковые испытания нового оружия, лично представил стоящим на плацу солдатам и офицерам Советской Армии: «А вот старший сержант Калашников, которого пора называть конструктором в полном смысле этого слова. Он прибыл сюда, чтобы узнать ваши пожелания по дальнейшей доработке своего автомата!»

А через полтора десятка лет, весной 1964 года, когда я в очередной раз приехал в Москву, мы встретились с маршалом в последний раз. В одном из военных учреждений старый знакомый протянул мне крошечный листок с номером телефона: тебя, говорит, хотел бы повидать маршал Воронов. Будет ждать у себя дома в любое удобное для тебя время. Но просит предварительно ему позвонить.

Казалось бы, чего проще? Снял трубку, набрал номер…

Но не так-то просто было позвонить Главному маршалу артиллерии, который сам меня разыскал. Неудобно получилось!.. И почему я сам-то не искал с ним встречи? Знал ведь, что Николай Николаевич вышел в отставку и теперь, наверняка, не так уже занят…

Нахлынувшие воспоминания бередили душу, заставляя с сожалением вздыхать…

Поддержка маршала, его незримое духовное шефство, попытки наставить на путь истинный и тем самым определить будущее… Скупые строки многочисленных документов тех лет, хранящихся у меня, – свидетельство тому. Невозможно было забыть ту огромную помощь, которую он мне оказывал.

И тут, выходит, стал я все это забывать?..

Ну, что ж теперь делать? Звонить, так звонить!..

Медленно вращаю диск. Отвечает женщина. Извиняюсь за беспокойство и прошу пригласить к телефону Николая Николаевича.

Годы не властны над его рокочущим голосом!.. После того как я назвал себя, тут же услышал в ответ: «Ты что же? Был сержантом – часто бывал у меня, а как стал Героем – забыл маршала? И, не дав мне оправдаться, тут же предложил: «Ну, если ты свободен – заходи часам к двадцати. Сегодня же».

Благодарю за приглашение, кладу трубку и первым делом смотрю на часы: времени остается катастрофически мало. А ведь надо успеть приобрести для маршала подарок, за который было бы не стыдно, и цветы…

Какой же подарок?…

И тут я подумал: а ведь маршал – охотник. Да еще какой! Вспомнив, как однажды он мне показывал чучела на стенах в комнате отдыха рядом со старым его кабинетом в наркомате, я решил: надо подарить ему охотничий сувенирный нож. Тот самый, что хранится в сейфе у моего друга Владимира Сергеевича Дейкина. Правда, я привез его в Москву для подарка совсем другому человеку – на нем даже инициалы выгравировали на заводе: «ЛБ» – Леониду Брежневу…

История же этого ножа была такова. Года два тому назад в Ижевск приезжал Леонид Ильич Брежнев, занимавший в то время пост председателя Президиума Верховного Совета СССР. Конечно, побывав на «Ижмаше», он посетил производство АКМ. Заводское начальство поручило мне сопровождать высокого гостя и давать все пояснения, связанные с оружием. А я, зная, что от таких визитов во многом зависит будущее и всего предприятия, и оружейного дела, решил в придачу к общезаводским просьбам добавить свою, конструкторскую: вновь поднять вопрос о строительстве отдельного инженерного корпуса для оружейников. Хотелось создать подобие того самого «полигона», который в 1960 году так бездумно разрушили под Москвой.

Знакомясь с производством АКМ, Брежнев брал в руки готовые автоматы и первым делом обращал внимание на штык-нож… Этот его интерес был настолько явным, что заводскому начальству пришлось-таки подарить Леониду Ильичу завороживший его штык-нож. Он был очень доволен подарком. Да и я, улучив момент, смог изложить ему свою проблему…

Но после этой истории на заводе задумались над «сувенирной» проблемой и попросили меня сделать охотничий нож специально для подобных случаев.

Вскоре опытный образец сувенирного ножа, очень похожего на штык АКМ, был предъявлен для «заводских испытаний». Хотя лезвие по размеру было почти таким же, тут введены были и «маленькие хитрости». Само лезвие очень прочно крепилось внутри ручки специальными зацепами, но при помощи кнопки с пружинами при надобности оно вынималось вообще, и тогда ручка сама по себе превращалась в отдельный перочинный нож: со всеми приспособлениями первой необходимости. Ножнам придали соответствующую форму, не напоминавшую боевую.

В отделяемом ноже, кроме экстракторов для патронов 12-го и 16-ro калибра, было лезвие – по длине ручки – и консервный нож в обратном торце, который даже при небольшой фантазии мог быть использован как вилка. Кроме того, там были довольно прочная пилочка, которая возьмет не только дерево, но и металл, добротное шило, отвертка и …штопор. Щечки на ручке ножа делались из рога лося – во всяком случае, на том экземпляре, о котором рассказываю.

Этот сувенирный охотничий нож предназначался Леониду Ильичу Брежневу, от которого зависела судьба инженерного корпуса для оружейников в Ижевске. На одной из ослепительно отполированных, белых щечек наши гравировщики старинным готическим шрифтом вывели две крупные буквы: «ЛБ». На другой: «от МК». Леониду Брежневу, значит. От меня. Ценный свой подарок я привез в Москву, где рассчитывал повидать Леонида Ильича, чтобы вручить его из рук в руки. А заодно и напомнить о мечте ижевских оружейников…