Последний роман - Владимир Лорченков

Малыш приходит в себя после отключки, за окном уже 2000 год, и все изменилось, в первую очередь, само окно: это не замызганное стекло между трухлявой рамой, а чистейший выход на улицу, заключенный в европластик. Малыш лежит дома. Малыш купил дом, — хоть это и стоило ему нескольких лет напряженной работы и кое-каких профессиональных компромиссов, о которых он, в отличие от Довлатова, даже вспоминать не хочет. Вчера отмечали. Только что? Малыш встает, и, потирая висок, соображает, что да как, открыв бутылку пива о край дивана, хоть его ужасно ругает за это жена. Нервная красавица. Малыш хлебает пиво, и находит на столе записку, кажется, все мои любимые женщины общаются со мной посредством корреспонденции, думает он. Дорогой, не забудь о дипломе. Малыш чертыхается и идет в ванную, под контрастный душ, примерно через час приходит в норму, и, с таблеткой валидола под языком, закапав в глаза средства от сухости в глазах, Малыш спешит в университет. Внимание, вспышка. В газете факультета журналистики «Журналист» выходит снимок группы Малыша, на котором он сам стоит ближе к центру, а однокурсники — в основном девушки — сидят по краям на парапете Комсомольского озера. Там еще есть вода. Малыш обнимает жену, она училась с ним, так что он имел возможность изменять ей уже со второго курса, что и не преминул сделать, виня во всем алкоголь. Психованная стерва. Жена обожает работу на телевидении, уже устроилась ведущей вечернего эфира на местный телеканал и с ума сходит, когда читает о себе уничижительные отзывы в интернете. Малыш смеется. Дорогая, я еще не видел ни одного доброго слова ни о ком в этом вашем интернете, что набирает силу. Жена отмахивается. Рослая, сантиметров на пять выше Малыша, она любит носить декольтированные платья и ее раздражает непомерный — как ей кажется — темперамент мужа. Только о трахе и думает. Она жалуется подружкам, те хихикают, и многозначительно переглядываются, чтобы затем проверить, так ли это. Все так, девочки. Малыш вечно раздражен там, внизу, — так же, как и наверху. Он вечно не в духе и ему все время хочется секса, он даже подумывает сходить к психотерапевту, чтобы проконсультироваться насчет приапизма. Но все недосуг. У Малыша репутация одного из лучших журналистов Молдавии, но человека желчного и неприятного. Он соответствует. Пока Малыш спит в отключке то на одной кровати, то на другой; то с одной женщиной, то с ее подругой, желающей убедиться, правда ли этому парню всегда мало, — проходят пять лет. Он староста группы. Он начинает работать с первого курса, у него просто нет выбора, Малыш, уставший от своей семьи, старается даже не звонить родственникам. Их было слишком много в моей жизни. Малышом гордятся: Бабушка Третья вырезает из газет его статьи, Дедушка Четвертый не преминет упомянуть в беседе с каким-нибудь пропойцей из Союза Писателей о своем внуке, весьма перспективном журналисте. Малыш бьется с безденежьем. Малыша выгоняют из общежития по вполне понятным и уважительным причинам, — как бы ему не хотелось думать об обратном, — так что ему приходится жить в рабочем кабинете. Редакция умиляется. Практикант, влюбленный в работу. Малышу просто некуда деваться, он хранит старое красное одеяло в шкафу, и заворачивается в полночь, когда в Дом Печати точно никто не придет. Спит на подоконнике. Спит на столе. Спит на двух кушетках, которые в редакцию приносят с ближайшей свалки. Водит в кабинет девушек. Среди них и жена. Стервозная красивая девчонка из группы, которой покоя не дает мысль, что ее парень — очень Перспективный и даже, кажется, Пописывает. О чем ты? Малышу в голову не приходит мысль, что обычный человек может писать книги, но ведь ему и мысль о том, что обычный человек может в газеты писать, тоже не приходила. Да и обычный ли он? Ты не такой как все, говорит ему стервозная девчонка, которую он тискает в подъезде, уткнувшись носом ей в грудь — она снова на каблуках. Малыш хочет с ней спать. Она сопротивляется. У нее вздернутый нос, — на экране это не видно, — и очень красивые глаза, Малышу хочется увидеть их близко от себя, когда он будет в этой девушке. Она сопротивляется. Малыш недоумевает. Она читает ему целую лекцию о том, что необходимо легализовать публичные дома, благодаря которым мужчины могли свободно удовлетворить свою страсть, не ломая жизнь порядочным девушкам. Ты что, девственница?! Девушка фыркает, и Малыш переводит дух — он имеет дело не с сумасшедшей, а с обычной лицемеркой. А лицемеров легко обмануть. Малыш признается ей в любви, долго-долго, так что месяц спустя они уже лежат в одной кровати, и он отчаянно атакует ее низ, а она морщится, и явно не получает удовольствия от процесса. И никогда не получит. Я слишком узкая, станет жаловаться она Малышу, пока он на четвертом курсе не прочтет книгу Эдуарда Лимонова «Палач», привяжет ее к кровати, и оттрахает ее как следует, засунув туда руку — чуть не по локоть. Конечно, она придет в восторге. Дорогой, может быть мы поженимся? Она говорит это на третьем месяце знакомства, Малышу противна сама мысль, что придется учиться еще несколько лет в одной группе с девушкой с обиженным взглядом. Он соглашается. Студенческая свадьба. Рис и просо на плечи, из родни Малыша на бракосочетании присутствует только брат, и они здорово напиваются в тот вечер. Малыш влюблен в алкоголь. Ему нравится вырубаться — по-настоящему нравится — ведь тогда он словно бы попадает в иное измерение. У Малыша видения. Он напивается, и во сне к нему приходит Дьявол: то в виде отрубленной светящейся головы, а то холодной неприступной женщиной; он видит огромные поля ромашки, глубокие расщелины; он — сапсан, который парит над миром, он подсолнечник, и он поворачивает голову вслед за Солнцем. Пробуждения ужасны. Похмелья крушат Малыша, и если первые несколько лет свободного парения он вполне может встать в шесть утра после бессонной ночи — вернее и не ложиться — то к окончанию университета Малыш отходит после пьянок по два-три дня. Любит одиночество. Жена-стерва с пониманием относится к его пристрастию к алкоголю, потому что, во-первых, все парни болеют этим в молодости, а во-вторых, он же у меня Творческий. Малыш не понимает, о чем она. Он просто лучше всех в мире умеет складывать слова в предложения, но этого никто еще пока, — кроме него, — не знает. На Малыше пять судебных дел за сенсационные материалы, и обвинения по последнему из них будут закрыты лишь в 2007 году, под аплодисменты публики, в Кишиневском окружном суде, откуда еще Котовский сбежал. У Малыша красный диплом. У Малыша итальянский галстук, который он умеет завязывать так изящно и небрежно, что сердца его однокурсниц тают. Он неверный муж. Это тоже не очень мучает его жену, потому что, во-первых, все молодые парни болеют этим, а во-вто… А по-моему, она просто рада тому, что я трахаюсь на стороне, думает Малыш. Он покупает квартиру. Милый, как чудесно, говорит жена, и, перевязав себя полотенцем на талии, гримасничает перед зеркалом, и обещает устроить ему на новоселье нечто Особенное. Минет, что ли? Малыша бесит, что простейшей вещи от нее нужно домогаться неделями, он вечером того же дня сильно напивается и приходит в себя в квартире знакомой, которая давно ему нравилась. Она танцует. Тоже выпившая, красивая большая блондинка, извивается перед ним. Будто Саломея какая-то. Малыш боится потрясти головой, — миллиметр движения отзывается ударом внутри, — он просто лежит, приподнявшись на локтях, и, широко раскрыв глаза, с трудом дышит. Дело кончится ударом. Малыш это знает, и очень сильно потеет, а танцующая женщина садится над ним на корточки, и теперь они танцуют вместе, так что похмелье проходит. После пьянки женщина самое-то. Малыш умеет пить шампанское из горлышка и коньяк из пластиковых стаканчиков. Возвращаться домой под утро с таким видом, будто это ему должны, а не он. Да и должен ли? Малыш время от времени садится за печатную машинку, и пробует что-то набрать, получается глупо, нелепо, не то. Я еще не пробудился. Позже Малыш поймет, что эти годы были чем-то вроде ученичества, инкубацией: если бы он не выдержал их, никогда бы ему не стать тем, кем он стал. Ну да, писателем. Малыш ночует в кабинете, но иногда, чтобы не застало начальство, ходит спать в зал ожидания железнодорожного вокзала или едет на электричке куда-то в сторону Румынии и обратно, это как раз шесть часов, потому что поезда ходят медленно. Полотно разрушается. Все разрушается, но Малыш не обращает на это пока внимания, он молод и ему не до того, он еще верит в будущее Молдавии. Ведь Молдавия это я. Малыш не тот, кто он есть. И никогда не был, думает он. Днем Малыш — подающий надежды журналист, острое перо, что там еще говорят эти маразматики из редакций, ночью же он — тоскующее одиночество, которому некуда преклонить голову. Он призрак. Я никто и меня зовут никак, думает Малыш. Изучил город. Много ночей он бродит по Кишиневу, чтобы не уснуть где-то на лавочке, и в совершенстве знает город. Бабушка Третья кричит ему, когда он, ошалевший от скитаний — не случилось спать целую неделю, и у него просто не оставалось выбора — пришел к ней домой, чтобы он убирался. Или платил за постой. Ладно, бормочет Малыш, твоя взяла, скверная ты старуха, будут тебе платить, и Бабушка Третья, удовлетворенная, стелит ему в спальне уехавшей в Москву тетки, и сидит до полуночи над кроватью, рассказывает последние сплетни. Дайте мне сна. На следующее утро окрепший Малыш уходит, — конечно, жить у Бабушки Третьей он не будет, нечем платить, работа в редакции предполагает много энтузиазма и мало оплаты. Обманывают все. Мы, русские, должны держаться друг друга, говорит ему чиновник в секретариате городской газеты, сухонький еврей Гуревич, — за пять лет до выхода фильма «Брат-2» на экраны, — и откусывает третью часть его мизерных гонораров. Надо делиться. Мы, русские, должны держаться друг друга, — говорят ему в редакции еженедельной газеты, — и он молча уже сам отстегивает третью часть своих гонораров; мы, молдаване, говорят ему, и он молча открывает кошелек, вопросительно подняв брови. Умный малый. На третьем курсе женится, повезло… Когда Малыш покупает квартиру, на радостях напивается так, что приходит в себя через две недели. Жена переживает. Как же я буду ходить на эфиры? Малыш хмуро глядит в угол комнаты, выходит на улицу вечерами, чтобы купить себе пива, занятия не посещает, он все равно лучший, и это правда, он получит красный диплом. Малыш талантлив. Только в чем и для чего, и к чему ему приложить этот свой талант? Малыш не знает. Значит, пока выпьем. Малыш циник. Малыш работает в ежедневной газете, это чудесная возможность пить каждую ночь, и злиться на людей каждый день. Вечером пьянка. Малыш с отвращением глядит в лица провинциальных знаменитостей от журналистики, и бросает им ставшую стандартной фразу о том, что они, де, дерьмо, а он гений. Ну и попробуй теперь не подтверди слов. Так что Малыш пробует писать. Кажется, это оно, как-то понимает он, придя на работу рано утром, и написав рассказ, — кажется, я понял, для чего я создан. Рассказ выходит в Москве, в толстом журнале «Новый мир», так что эта рефлексирующая сука, — как Малыш называет свою первую жену, — наконец-то насытилась. Носится с литературкой. Как ни странно, Малыш тоже. Книги меня спасли, поймет он позже. Малыш, — который пил от ужаса и усталости, — постепенно выходит из пике, он понимает, что поля ромашки и добрую мать, которые снились ему с шестнадцати по двадцать один год, не вернуть. А во сне он видит иллюзию. Морок. Так что Малыш постепенно пьет все меньше, и это автоматически отдаляет его от профессионального круга, что, в свою очередь, создает ему репутацию человека одинокого и желчного. Звонят в редакцию. Дедушка Четвертый умер. Ну, что же. Малыш, закончивший в этом году университет, специально для выпуска купил костюм, пойти на похороны есть в чем. Стоит у гроба. Рыдающие — интересно, почему они все время так бурно плачут, хмуро думает Малыш — молдаване протягивают ему над телом деда рубашку и брюки, так положено, ну, он и берет. Пьет вино. Деда хоронят на новом кладбище «Дойна», и Малыш, стоя у края разрытой могилы, не чувствует ничего. Абсолютную пустоту. Покойный меня не очень-то и любил, думает он и уходит с поминок. Мать переживает. Малыш пишет рассказ о похоронах деда — в ключе магического реализма, естественно, — и его снова печатают в Москве. Это уже тенденция. Ну что, внук, переговорим, бодро спрашивает его Дедушка Третьей — с тех пор, как Малышу нашлось куда приткнуться, они с Бабушкой Третьей решили возобновить прерванные отношения, — поговорим Серьезно и Ответственно? Малыш молча вешает трубку. Малыш не разговаривает неделями. Малыш получает гонорар за рассказ о похоронах Дедушки Четвертого, и желчно думает — ну, хоть что-то я от вас получил в наследство. Семья моя. Приходит домой и жмет несколько раз штангу на балконе, в комнате пусто. Он уже разведен. Малыш вздохнул с облегчением, когда эта дерганная женщина ушла из его дома со всеми ее сорока парами обуви. Психованная стерва. Станет обсасывать их развод годами. Безумно талантливый, бесконечно сумасшедший, и немножко извращенный… Мой бывший муж. Малышу плевать. Наконец-то у него появляется время. Малыш пишет. Пишет рассказы, пьесы, повести… лучшего всего, конечно, получаются пьесы. Постепенно он становится известен. Небывалый по масштабам Молдавии талант. Молдаване сходят с ума от зависти. Каракалпакские писатели, с юмором назовет их Лоринков, прочитав это определение в журнале еще одного талантливого мизатропа, писателя Галковского. Малыш живет один. Малыш пересматривает грамоты, которые хранятся в папке, запертой в верхнем ящике стола, Малыш пишет письма брату в США. Малыш учится готовить. Малыш увольняется из газет, не интересуется политикой, по телевизору смотрит только «Кухня-ТВ». Я никогда не соответствовала уровню героини «Пигмалиона», — жалуется его вторая жена, с которой Малыш живет всего два года, — так что он всегда смотрел на меня как на что-то временное. А по-моему, женщины все усложняют. Бедный, бедный мальчик, как-то скажет ему вторая жена, ты зациклен на жалости к себе, на что Малыш крикнет ей — заткнись! Малыш отрастил бородку и усы, Малыш привел себя в форму, Малышу хочется всего лишь, чтобы рядом с ним жила молчаливая девушка с большой грудью, которая бы обожала его и готовить. Таких нет. Такая была. Иногда Малыш, напившись, звонит ей ночью, — ее номер единственное, что он запомнил за пять лет безумной пьяной учебы, — и кладет трубку, когда слышит на том конце ее голос. Она уедет. Так что приходится перебиваться самому, и Малыш предпочитает засыпать засветло. Звонок ночью. Малыш долго не понимает, что он и где он, пока ноющий голосБбабушки Третьей не объяснит ему, что случилось непоправимое. Дедушка Третий умер. Малыш, — почесывая на нервной почве руки и плечи, — вызовет такси, и будет ждать машину на улице, поеживаясь от холода. Прямо как в детстве. Железнодорожная станция, и вот-вот приедет поезд, чтобы увезти нас куда-нибудь далеко-далеко. Светят фары. Малыш приезжает в дом Бабушки Третьей и Дедушки Третьего, который лежит, мертвый, на огромной кровати, а над ним кружится самолет ВВС США, и пилот, наконец, празднует победу. Грустная тетка. Лицемеры, думает Малыш, глядя на нее и Бабушку Третью, и на мертвого деда, чего вы теперь от меня хотите, я всю жизнь был вам чужой, чего же вы хотите от меня теперь, ЧЕГО ВЫ ВСЕ ТЕПЕРЬ ОТ МЕНЯ ХОТИТЕ, повторяет про себя Малыш всю ночь, хотя обещал себе уснуть сразу же. В глазах скачет. Малыш, удивив себя, занимается организацией похорон, ведь Папы Второго — привыкшего разъезжать — нет в Молдавии, и Малыш за главного. Деда Третьего хоронят на Армянском кладбище. Будет салют и погоны полковника на надгробном камне, как того пожелали дочь и вдова покойного. Малыш ничего не чувствует. Каменный я, что ли, думает он сам о себе спокойно, предлагая на поминках присутствующим почтить память Дедушки Третьего рюмкой водки. Сам не пьет. Малыш пишет книги, которые постепенно начинают выходить, это не то, чтобы слава слава, которой Малыш так никогда и не добьется — да и не добивался — а просто известность в кругу профессионалов. Скажем, так. Свое место в русской литературе он занял, — пусть довольно неожиданно для себя, — и кому надо, о Малыше знают. Он устраивается пресс-секретарем в известную компанию, покупает билеты в Венгрию, и летит в Цеглед, находит военный гарнизон, где они жили, и там уже музей советской оккупации, так что Малышу приходится купить билет. Отдает должное. Все сохранили, как было, пытается вспомнить он, даже болото не до конца осушили. А вот ромашек уже нет. Малыш возвращается. Малыш заходит в гости к Бабушке Четвертой — совершенно случайно — и не застает ее дома, зато дверь, по старой привычке, открыта. Так что Малыш роется в ванной. Находит огромный пакет с бумажками, это четвертушки, на которых в советских библиотеках писались паспорта книг. Четвертушки заполнены и пронумерованы. Что еще за клинопись, усмехается Малыш, чмокает в щеку Бабушку Четвертую, которая почти ослепла, и справляется у нее, — та отвечает, это дедушка писал при жизни глупости какие-то, может тебе нужно, внучок? Давай, говорит Малыш, в котором, — как в любом запутавшемся в жизни человеке, — просыпается страсть к бытовой археологии. Карточка номер один. «ИСТОРИЯ СЕМЬИ». Малыш смеется. До чего же они смешные, эти молдаване, все они, чувствуя свою ничтожность, помешаны на том, чтобы оставить после себя Дом, Историю Семьи, Важный Труд, Диссертацию. Дикари. Русские не лучше, впрочем, вспоминает Малыш вещи Дедушки Третьего, которые — после тщательного имущественного ценза, — позволено было вынести за дом и сжечь. Папка с газетными вырезками. Все как одна про какую-то сраную плотину в Северной Корее, где дедушка посбивал американские самолеты и получил за это кортик с дарственной надписью Мао Цзе Дуна. Кстати, где он? Не знаю, говорит Бабушка Третья, шмыгнув, так что Малышу все понятно. Продала с выгодой. Еще в вещах какие-то химикаты для фотографии, — которой Дедушка Третий увлекался, — поэтому куча бумаг и тряпья, сложенная Малышом за домом, вспыхивает ярко и необыкновенно. Словно несуществующим цветом. Малыш вспоминает, что про такой огонь в Чернобыле ему рассказывал Папа Второй. Малыш празднует двадцатипятилетие, и выворачивает руль резко вправо, он бросает свою престижную работу, и уезжает в Турцию, проводником туристических маршрутов. Водит группы. Анталия, ущелья, древние ликийские города, старинное стекло, ему две тысячи лет, — берите себе на память по кусочку, — и которое Малыш разбрасывает среди камней за неделю до появления группы, затонувший город, видный с поверхности воды, дружелюбные турки, старинный Каш, Мекка дайвинга, так что Малыш отвел, наконец, душу ныряльщика. Почернел, стройный. Ночами пишет. С семьей отношений не поддерживает, да и где она, эта семья? Уже 2007 год, миграция из Молдавии стала необратимой, какой-то Лоринков умудряется даже на этом заработать, пишет книгу, Малыш заказывает ее интернет-доставкой, ну, что сказать, слишком уж много ерничания. Но смешно, да. Малыш положительно оценивает Лоринкова в интервью российскому литературному порталу, он рад тому, что в Молдавии теперь два писателя. Книги Малыша расходятся умеренно. Больше ничего и не нужно. Умеет выжать слезу, умеет заставить улыбнуться, но это, конечно, ремесло, пусть и высшего качества, но ремесло. А не безумное, порой уродливое, но гениальное Вдохновение, говорит о Малыше писатель Лоринков в интервью российскому литературному порталу. Клятые молдаване. Лишь бы пнуть друг друга. Малыш, — с удивлением для себя, — разбирает карточки Дедушки Четвертого. Писать не умел. Зато много фактуры, так что Малыш начинает ее зачем-то — да просто от нечего делать — обрабатывать. Облагораживать. Зимой не сезон, времени много. С туристками не спит. Малыш устал от романов, к тридцати у него уже три брака, к счастью, ни в одном не было детей, а если и было, ему о том неведомо. Наш турецкий изгнанник. Звонит Мама Вторая. Приезжай, Бабушка Третья умерла, говорит она скорбящим — для приличия, знает Малыш, — тоном, так что придется ехать. Стоят у гроба. Папа Второй, — очень коривший себя за то, что его не было рядом во время смерти отца, — снова в разъездах, организация похорон снова на Малыше. Опять Армянское кладбище. Малышу и Маме Второй нечего сказать друг другу, общий враг лежит в гробу перед ними, и оба чувствуют даже что-то вроде пустоты. А думала жить вечно. Малыш предлагает почтить память его бабушки рюмкой водки всех присутствующих на поминках. Сам не пьет. Звонит брату в США, и, — открыв каждый по бутылке вина, — братья поминают память зловредной старухи, которая ушла, так и не смирившись. Смерть застигла ее над рекламной газетой. Выбирала себе новую мебель, даже ручкой обвести самое интересное предложение успела. Ненасытная. Сейчас-то успокоится. Малыш, стоя у набросанной земли в венках, смеется и говорит брату, что у него есть большие сомнения относительно успокоения: он считает, что старушка и по смерти станет загребать себе как можно больше земли. Чокаются в трубку. Твой брат — единственный человек, который тебя не раздражают, говорят Малышу все его три жены, с перерывом в несколько лет каждая. Малыш отмалчивается. Если бы вы знали, что нам пришлось пережить, — нам двоим, — думает он с грустью, и посвящает своему брату книгу, которая как-то легко и совершенно случайно почти закончил в Турции. Это вроде бы роман, а вроде и нет. Человеку, ухудшенной копией которого я являюсь. Вот мы-то двое и есть Семья. Остальной семьи нет. Дядя уезжает в Италию, другой — в Португалию, кто-то в России, двоюродные браться в Ирландии, сестра в Иордании; конечно, Малыш их всех не любил, — да и за что? — но они, черт бы их побрал, все-таки Были. А сейчас их нет. Наша семья словно разбитая армия, все раскиданы, разбросаны, а большей частью уже и мертвы, думает никогда не служивший в армии Малыш. После этого не пишет. Наклевывается интересная сделка, вопрос стоит о недвижимости в райском регионе Земли, где собаки едят апельсины, упавшие с земли, а кур не нужно кормить, — здесь всегда тепло, и они живут на подножном корме. Как свиньи в Абхазии. Малыш срывается в последний момент. Предусмотрительно вложив деньги, отказывается от личного участия и решает возвратиться в Молдавию, чтобы дописать книгу, купить автомобиль и снова заняться штангой.