Свидетельства для Церкви (Том 2) - Елена Уайт

Павел пишет: "Итак, возлюбленные, имея такие обетования, очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием" (2 Кор. 7:1). Почему бы нам не поступать именно так, если у нас есть великий стимул возможность стать детьми Всевышнего, преимущество называть Бога своим Небесным Отцом? Разве этого мало? И кто-то после этого смеет говорить, что Бог отнимает у нас все самое хорошее? Это ли назовете отказом от всего, что стоит иметь? Да будет главным стремлением моей жизни соединение с Богом и святыми ангелами. Вы можете обладать всеми богатствами этого мира, но мне нужен только Иисус; я должна иметь право на бессмертное наследие, вечное сокровище. Позвольте мне наслаждаться красотами Царства Божьего, восторгаться картинами, которые нарисовали Его персты. Мы с вами можем вместе любоваться ими. Мы не станем поклоняться [593] им, но они направят нас к Нему, и мы будем созерцать славу Того, Кто создал все это нам на радость.

И снова я говорю: мужайтесь, уповайте на Господа. Как украдет у вас враг драгоценные обетования. Если вы отделились от мира, то Бог будет вашим Отцом, а вы станете Его сынами и дщерями. Разве этого мало? Можно ли иметь другой, столь же могучий стимул? Великое ли дело быть бабочкой и не иметь никакой цели в жизни? О, как я хочу стоять на фундаменте вечной истины! Дайте мне вечное и нетленное. Позвольте мне взяться за золотую цепь, опущенную с неба на землю, чтобы она тянула меня к Богу и славе. Вот мое главное стремление, вот цель моей жизни. Если у других женщин нет более высокой цели в жизни, чем красиво одеваться, если они могут восторгаться внешним лоском и довольствоваться бантами, лентами и всякими причудливыми украшениями, пусть они наслаждаются всей этой мишурой. Но я хочу иметь внутреннее украшение. Я хочу облечься в кроткий и молчаливый дух, столь драгоцененный в глазах Божьих. И я рекомендую вам идти этим же путем, мои дорогие юноши и девушки, ибо он драгоценнее в Его очах, чем золото Офирское. Дух, кроткий и молчаливый, делает человека драгоценнее чистого золота и даже золота Офирского. Мои сестры и вы, молодые люди, этот дух сделает вас драгоценнее в глазах Неба, чем чистое золото и даже золото Офирское. Я рекомендую вам Иисуса, моего благословенного Спасителя. Я обожаю Его, я величаю Его. О, если бы у меня был бессмертный язык, чтобы я могла славить Его так, как мне хочется! Чтобы я могла стоять перед всей Вселенной и славить Его за несравненные достоинства!

Я хочу, чтобы и вы обожали и величали Его вместе со мной. Славьте Господа даже тогда, когда вы оказываетесь во тьме. Хвалите Его даже в момент искушения. Апостол говорит: "Радуйтесь всегда в Господе; и еще раз говорю: радуйтесь" (Флп. 4:4). Будут ли в этом случае ваши семьи жить во тьме и [594] мраке? Ни в коем случае; на них прольется небесный свет. Таким образом, вы будете собирать лучи вечного света от престола славы и рассеивать их вокруг себя. Позвольте мне вдохновить вас на это дело: рассеивать Божий свет и жизнь вокруг себя и не только на своем пути, но и на пути тех, с кем вы общаетесь. Пусть вашей целью будет улучшение жизни окружающих вас, возвышайте их, указывайте им на вечность и славу и побуждайте искать прежде всего не земное, а вечное, непреходящее и бессмертное наследие, нетленные сокровища.

Глава IV. ВПЕЧАТЛЯЮЩИЙ СОН

Когда я жила в Батл-Крике в августе 1868 года, мне приснилось, будто я нахожусь среди многолюдного собрания. Часть присутствовавших начали готовиться в путь. Мы доверху нагрузили повозки. В пути нам казалось, что дорога все время идет в гору. По одну сторону ее была глубокая пропасть, а по другую высокая, гладкая белая стена с толстым слоем штукатурки.

По мере нашего продвижения дорога становилась все уже и круче. В некоторых местах она казалась настолько узкой, что нам пришлось распрячь лошадей, навьючить на них часть груза, все остальное бросить и дальше двигаться верхом.

Но дорога становилась все уже и уже. Мы вынуждены были прижиматься к стене, чтобы не соскользнуть в глубокую пропасть. Нам очень мешал наш багаж, навьюченный на лошадей, он так и тянул нас в сторону обрыва. Мы боялись соскользнуть и разбиться вдребезги о скалы. Тогда мы решили сбросить в пропасть весь наш багаж. Мы продолжали путь верхом, но очень боялись, что в каком-нибудь узком месте [595] потеряем равновесие и упадем. И в эти мгновения нам казалось, будто невидимая рука берется за уздечку и проводит нас через опасное место.

Когда тропинка стала еще уже, мы решили, что ехать верхом здесь небезопасно, поэтому сошли с лошадей и пошли гуськом: один шел по следам другого. На этом участке пути с вершины чистой белой стены кто-то спустил короткие веревки, за которые мы с радостью ухватились, чтобы не потерять равновесие. Когда мы шли, веревки двигались вместе с нами. Наконец тропинка стала настолько узкой, что мы решили разуться, поскольку безопаснее было идти босиком, не боясь оступиться на скользких каблуках. Мы сняли обувь и некоторое время шли в чулках, однако скоро пришли к выводу, что еще безопаснее продолжать путь без чулок. Мы сняли их и пошли босиком.

Затем мы подумали о тех, кто не приучил себя к лишениям и трудностям. Где теперь эти люди? Они отстали от нас. Каждый раз, когда мы избавлялись от лишнего груза, некоторые не выдерживали и прекращали движение. В нашей группе остались лишь те, кто привык терпеть лишения. Трудности в пути заставляли их еще настойчивее пробираться к конечному пункту.

По мере продвижения нам все больше угрожала опасность соскользнуть вниз. Мы еще старательней прижимались к белой стене и не могли даже полностью поставить стопу на тропинку - настолько узкой она стала. Нам пришлось еще крепче ухватиться за веревки, восклицая: "У нас есть опора наверху! У нас есть опора наверху!" Те же самые слова произносили все, кто шел по этой узкой тропинке. Услыхав звуки дикого разгула и веселья, которые, казалось, доносились из бездны, мы содрогнулись. Явственно слышалась мерзкая ругань, вульгарные шутки и отвратительные, порочные песни. Мы слышали военные песни и танцевальную музыку, а также громкий смех вперемежку с проклятиями, душераздирающими воплями и горестными стенаниями, и более чем когда-либо [596] старались удержаться на узком и трудном пути. Большую часть времени мы вынуждены были держаться только за веревки, которые удлинялись по мере нашего движения.

Я заметила, что красивая белая стена забрызгана кровью, и это вызвало у нас чувство сожаления. Однако через мгновение я подумала, что все идет так, как должно быть. Следующие за нами будут знать, что до них люди уже прошли этот узкий и трудный путь, и сделают вывод, что если кто-то смог продолжить поступательное движение вперед, то и им оно под силу. И когда кровь начнет сочиться из их израненных ног, они не упадут в обморок от отчаяния, но, видя кровь на стене, поймут, что их предшественники терпели ту же боль.

Наконец, мы подошли к глубокой пропасти, здесь тропинка оканчивалась. Теперь некуда было поставить ноги, и вся надежда наша сосредоточилась на веревках, которые увеличились в размере и стали толстыми канатами - такими же толстыми, как наше тело. Здесь, на краю пропасти, мы какое-то время пребывали в растерянности и недоумении. Мы услышали боязливый шепот: "К чему крепятся канаты?" Мой муж стоял впереди меня. Большие капли пота падали с его чела, вены на шее и висках вздулись и стали вдвое толще, чем обычно; с уст его сорвался сдавленный, мучительный стон. С моего лица тоже капал пот, и я чувствовала такое отчаяние, какого не знала никогда прежде. Нас ожидала страшная борьба, и мы понимали, что если потерпим здесь неудачу, то, значит, напрасны были все наши предыдущие труды.

По другую сторону пропасти виднелось прекрасное поле с зеленой травой, высота которой была где-то пятнадцать сантиметров. Я не видела солнца, но все поле освещали яркие и мягкие лучи света, напоминавшие чистое золото и серебро. Ничто виденное мной на земле не могло сравниться по красоте и славе с этим полем. Но всех тревожил один вопрос: удастся ли нам добраться до него? Если веревка порвется, мы все [597] погибнем. И снова послышался шепот, проникнутый отчаянием и мукой: "К чему крепится канат?" Какое-то мгновение мы не решались рискнуть, но затем воскликнули: "Единственная надежда - положиться на крепость каната. Мы полагались на веревки на протяжении всего пути, и они не должны нас подвести". Тем не менее мы все еще колебались и пребывали в растерянности. Вдруг раздались слова: "Бог держит веревку, и нам нечего бояться". Затем эти же слова повторили идущие позади нас, добавив следующее: "Он не подведет и на этот раз, поскольку благополучно довел нас до этого места". Тогда мой муж ухватился за канат и перелетел через страшную бездну на прекрасное поле; я тотчас последовала за ним. О, какое облегчение и благодарность Богу мы почувствовали! Я слышала, как голоса торжествующе славят Бога. Я была счастлива, необыкновенно счастлива.