Королев - Александр Романов

После приземления космонавт-5, встретившись с Королевым, подарил ему свою фотографию, побывавшую в космосе, с надписью: «Сергею Павловичу Королеву – человечному человеку в память о полете „Востока-5“. 18 июня (1963) 18.00».

«Чайка» – Терешкова, вернувшись на Землю, попросила связать ее по телефону с Главным конструктором. Она говорила с ним как дочь с отцом, которого бесконечно уважает, которому бесконечно верит. Валя кратко сообщала о космическом полете, о своем самочувствии.

– Спасибо вам за все, Сергей Павлович. Крепко-крепко целую.

Позднее Валентина Владимировна подарила Сергею Павловичу фотографию с шутливой надписью, сделанной во время полета: «Сергею Павловичу с искренним уважением. Не забудьте меня взять с собой на Венеру».

После успешного завершения совместного полета двух «Востоков» в Центр подготовки космонавтов пришло множество писем от женщин с просьбой принять их в тренировочную группу.

– Первый полет женщины в космос – яркое доказательство равноправия советских женщин, их большого мужества, – говорил потом Сергей Павлович на пресс-конференции. – Теперь ясно, что проблема подготовки космонавтов является решенной, хотя для того, чтобы человек смог выполнить свои задачи во время эксперимента, нужна серьезная подготовка. Терешкова во время полета выполнила все необходимое: управляла кораблем, контролировала бортовые системы, вела наблюдения за земной поверхностью.

Вернувшись с Байконура домой, Сергей Павлович красочно, как это он умел делать, рассказал Нине Ивановне о полете «Чайки», признался, что она трудно перенесла перегрузки и невесомость.

– Может, не стоит пока женщинам летать в космос, а?

Нина Ивановна ничего не ответила и только пожала плечами. Замолчал и Королев, словно решая судьбу тех представительниц слабого пола, которые вместе с Терешковой овладевали новой профессией. И вдруг оживленно заговорил:

– А Быковский-то молодец! Ему пять суток в космосе, что с гуся вода. Для него невесомости словно и не было. Пять суток! А если шесть-восемь? Это же Луна. Туда и обратно! Или облет ее. Быковскому еще нет и тридцати. Успеет... А мы с «Лунниками» поторопимся...

Достал записную книжку, пометил: «Облет Луны. Возможность использования носителя УР-500 „Протон“. Обсудить с В. Н. Челомеем».

Глава четвертая

Мы отковали пламенные крылья

Инженерам летать. Все впервые. В открытый космос. Доля риска не дает покоя.

Космический корабль второго поколения трехместный «Восход» уже собирался в цехах ОКБ. В отличие от пилотируемых первенцев. «Восход» для повышения надежности получил дополнительный твердотопливный тормозной агрегат, новое приборное оборудование – вторую систему ориентации, усовершенствованные телевизионную и радиотехническую установки. Работали днем и ночью. Специалистов подгоняло желание самим слетать в космос. «Может быть, это буду я», – думал каждый из них и с удвоенной энергией брался за дело.

Внешне «Восход» походил на «Восток», но жить и работать на борту планировалось трем космонавтам. При этом объем спускаемого аппарата оставался таким же. Чтобы поместить в корабле все необходимое оборудование и экипаж, пришлось отказаться от катапульт-ных устройств и одновременно от скафандров. Теперь космонавтам предстояло возвратиться на Землю в кабине спускаемого аппарата. Важнейшей технической новинкой явилась и система мягкой посадки.

«Новый метод посадки корабля на поверхность Земли – это надолго, – сказал как-то проектантам Сергей Павлович. – Но когда-нибудь мы вернемся к замыслу Фридриха Артуровича Цандера. Он мечтал о летательном аппарате, способном возвратиться из путешествия по безбрежным просторам космоса после входа в земную атмосферу как обычный самолет...»

Нельзя не удивиться размаху мысли, научному дерзанию, устремленности Главного: еще не опробован «Восход», а он уже мечтал о более совершенном корабле. В этом весь Королев.

Наземные испытания «Восхода» подходили к концу. Наступило время подумать об экипаже. Королев оставался верным слову: он потребовал, чтобы в состав его обязательно вошел инженер, непосредственный участник создания корабля. Симпатии Главного конструктора были на стороне кандидата технических наук К. П. Феоктистова.

Воспитанник МВТУ имени Баумана, Константин Петрович еще юношей участвовал в минувшей войне, лучйе других сверстников знал цену жизни. Влюбленность в идеи космонавтики, талант и рассудительность склонили чашу весов в пользу этого инженера.

...Настал день, когда Главный конструктор вызвал к себе инженера Феоктистова.

– Не передумали? – спросил он Константина Петровича, едва тот вошел в кабинет. – Врачи, к моему удивлению, сказали, что вы не так уж и здоровы. Главный маршал авиации Вершинин пошутил: «Потеснить наших хотите?!» Я ему ответил: «Нет, Константин Андреевич, хотим еще более упрочить союз инженеров и летчиков. В их союзе на Земле и в космосе вижу залог завтрашних успехов космонавтики». Вершинин согласился.

– Спасибо, Сергей Павлович, – поблагодарил Феоктистов и пошел было к двери, но Главный жестом вернул его и, указав на стул, тяжело вздохнул:

– Сам бы с удовольствием полетел. Да вот мешают возраст и «двигатель», – показал рукой на сердце. – А вы, инженеры, искусственное только обещаете. – Но тут же перешел на деловой, королевский, строго уверенный тон: – Хочу, Константин Петрович, чтобы вы поняли одну истину: летит не просто Феоктистов, которому я благоволю. – И не сдержавшись, рассмеялся: – Ну а что касается «стружек», которые я с вас снимал, не будьте на меня в обиде, это в интересах дела. С меня тоже крепко спрашивают там, наверху. Так вот, – вернулся Королев к начатой теме разговора, – в полет собирается первый инженер, причем инженер-разработчик, так сказать, идеолог техники. Об этом не забывайте. Об остальном – ближе к полету. В Звездном городке ждут вас.

Сергей Павлович встал из-за стола и, протянув инженеру руку, пожелал «ни пуха, ни пера».

Некоторые специалисты пытались убедить академика в целесообразности прежнего подхода к подбору экипажа, то есть только из числа летчиков. С. П. Королев спросил их:

– Вы не станете возражать, если в один прекрасный день в корабль сяду я?

– Нет, конечно. Но ваш возраст...

– Вот именно, – сухо ответил ученый. – Возраст и здоровье. Так вот настало время, когда должен – понимаете, должен! – лететь конструктор-разработчик и именно из моего конструкторского бюро. – И уже совсем категорически закончил: – Константин Петрович Феоктистов вместо меня. Считаю, что на этом можно закончить дискуссию о составе экипажа «Восхода».