Смерть взаймы. Тысяча ударов меча - Степан Вартанов

– Истинная любовь, – говорю я Жанне, – это редкая штука. И она поразила этих двоих. Самое неудачное из всех возможных сочетаний. Эльф не полюбит гоблина – мы слишком разные. Но эльфы и орки происходят из единых корней, и в то же время – это-то их и разобщает.

– Но они же родственники.

– Эльф пустит в свой лес собаку, но не пустит орка, подумай об этом. А орки вообще ненавидят все на свете, ну да ты сама все видела. – Я киваю в ту сторону, откуда мы так вовремя выбрались. – И еще – когда ты живешь очень долго, как живут эльфы, особенно эльфы из Совета, ты перестаешь думать о любви, ты просто забываешь об Этом. Совет мыслит категориями – «так надо» и «так не надо».

Так вот, они полюбили друг друга, но эльфы были против, и орки были против. Да. Иное дело – гоблины. Для гоблина честь – это главным образом чувство собственного достоинства, понимаешь ли. Если я вдруг захочу жениться на эльфийке, то я женюсь, и мой род это примет. Если, конечно, эльфийка не станет нам вредить. И дети такого брака – скорее всего их постараются держать подальше от войны, чтобы им не пришлось делать выбор. Мало ли ремесел на земле и под землей. Хотя, конечно, сомневаюсь, чтобы у гоблина и эльфийки могли быть дети. – Я снова смотрю на Мастера, но он уже спит. – Другое дело – эльфы, и другое дело – орки. Для орка честь – это кодекс Песни, и слово «эльф» там – ругательное слово. А позор смывается очень просто – самоубийством. Ритуальным, разумеется. А если нет – тебя казнят. А если ты сбежал – твой род должен покончить с собой, а если нет… ты еще не устала? – род будет казнен. Ну наш орк и выбрал – самоубийство.

– Что касается эльфийки – полагаю, на нее тоже сильно давили. Знаешь, Жанна, ваше так называемое Добро, когда дело доходит до отстаивания жизненных интересов, гораздо хуже Зла. По крайней мере лучше, когда тебя убивают, чем когда тебя убивают со слезами жалости на глазах, как ты полагаешь?

– А яблоня? – спрашивает Жанна.

– Легенда, не более. Яблоня росла там всегда. Ты подумай – куда пойдет эльфийка умирать? Под цветущую яблоню, конечно. У них совершенно дикие представления о красоте.

Жанна вздыхает.

– Извини, – говорю я и глажу ее по голове. На этот раз она не уворачивается. – Древние легенды всегда жестоки. Не расстраивайся.

– Жаль, – говорит Жанна. – Я так надеялась, что они сумеют договориться по-хорошему.

Белая дорога

Дорога шла по живописному склону. Справа и слева расстилался сплошной зеленый ковер, усеянный пятнами цветов. По крайней мере раз в полгода мне приходилось спускаться в эту долину, и каждый раз возникало беззаботное ощущение праздника. Страна вечной весны. Я привстал на козлах и поглядел назад, на сверкающие снегом вершины, затем вновь окинул взглядом долину. Нечего себя обманывать, подумал я. На самом деле такие же горы и луга с ручейками я видел и в тысяче других мест. Не в этом деле. А дело в том, что из этих кустов в тебя никто и никогда не пустит стрелу. Здешний народ не знает и знать не желает такого слова, как война. В отличие от всех прочих народов.

Да, наверное, дело было в этом – в отсутствии угрозы. Странная, вроде бы, вещь, за тридцать-то лет я должен был бы привыкнуть – ан нет. Человеку нравится, когда его не бьют.

Горное селение, из которого мы возвращались, называлось не то Рестак, не то Рестат. Круглый год местные жители лазили по горам, собирая удивительные лечебные травы. А потом приезжали мы, и выменивали их на ножи, топоры и прочие хозяйственные мелочи. Грабеж, если вдуматься… Впрочем, я уже давно отучил себя вдумываться в такие вещи. Торговля есть торговля.

Я уселся поудобнее и отпустил вожжи. Лошади знают дорогу и достаточно хорошо обучены, так что можно без помех насладиться покоем летнего дня. Чуть слышный скрип колес, полет чайки в вышине. Наверное, ее нанесло сюда бурей, подумал я. И в этот самый миг, словно почувствовав мой взгляд, чайка сложила крылья и молнией спикировала к первому из трех наших фургонов. Через секунду он остановился. Я тронул вожжи и подъехал поближе.

Чайка, точнее, создание, принятое, мною за чайку, сидело теперь на плече у Таписа, а Ор, его напарник, извлекал у нее из глотки какой-то предмет. Подошли остальные торговцы – Одорф, мой напарник, и Бигольби с Си-ву из третьего фургона.

«Курьер», – подумал я удивленно. Курьеров на моей памяти не использовали ни разу. Одна такая механическая птица, способная найти адресата, где бы он ни находился, стоила дороже, чем десять наших караванов.

Ор выудил наконец цилиндрик с посланием и отвинтил крышку. Вынув оттуда записку, он вручил ее Тапису. Несколько минут наш предводитель беззвучно шевелил губами, переводя строки шифра на обычный язык…

– Нам предлагается, – произнес он наконец, – срочно отправиться в мир Кланзон. Поворачиваем…

«Нам предлагается, – подумал я иронически. – Что собственно говоря, означает – предписывается».

Я был изрядно озадачен этим сообщением, да и напуган, пожалуй. Мы – я имею ввиду торговцев – не являемся организацией с развитой вертикальной структурой. Причин для этого великое множество. Сложно управлять и координировать деятельность многочисленных полуразбойничьих формирований, путешествующих везде и всюду. Сложно с точки зрения исполнения – добропорядочный гражданин охотно сделает у нас покупки, но я позволю себе усомниться, что он согласится стать одним из нас. От бандитов торговцы отличаются двумя особенностями – во-первых, образованием и, во-вторых, тем, что предпочитают обменивать товары, а не отбирать их силой. Прибыль от этого если и уменьшается, то не так существенно, как можно было бы ожидать. Многие из нас грабили прежде на большой дороге. Поэтому заставить торговцев подчиниться какому бы то ни было приказу крайне сложно. Против воли, я имею в виду. Хотя, конечно, попытки были и, видимо, будут впредь.

Вторая сложность – чисто техническая. Во главе маленьких караванов стоят обычно такие люди, как наш Тапис, а они настолько хорошо знают свое дело, что попросту не нуждаются ни в чьих советах.

Ну и, конечно, создание любого рода координирующего центра для управления нашими перемещениями неминуемо потребовало бы организаций разветвленной системы всевозможных связей и средств обработки и хранения информации, складов товаров… А ведь у торговцев не так уж мало врагов, так стоит ли строить то, чему все равно суждено обратиться в дымящиеся развалины?

Сам я считаю, что нынешняя наша система совершенна. У нее две задачи, и с обоими она справлялась до сих пор блестяще. Первая – сбор и хранение сведений, – тех крох знания, которые нам удавалось купить, украсть или завоевать. Хороший торговец – это эксперт в технике, медицине, философии, религии. Никогда не знаешь, что может пригодиться. Вторая задача – спасение торговцев, попавших в беду. Это тоже обычно удается. Все. Больше никаких целей и никаких ограничений.

И все-таки центр или, по крайней мере, его подобие, у нас есть. Назовем это советом наиболее опытных торговцев. Вовсе, кстати, не обязательно – самых старых. Мы вполне доверяем этим людям решение глобальных задач, а в мелкие они и не суются. Последний и единственный на моей памяти раз этот совет подал голос десять лет назад, когда началась Война. И вот…

Прибыть срочно. Что значит – срочно? Я попытался вспомнить все, что знал о Кланзоне. Это был мир-самоубийца, вот и все, что мне удалось вспомнить. Одорф знал не больше моего. Не началась бы новая заварушка, подумалось мне. Подозрительно, когда тебе назначают встречу в месте, наверняка нашпигованном всевозможным оружием. Конечно, возможны варианты.

– Одорф!

– Да?

– Допустим, это не война. Тогда что?

Одорф почесал в затылке.

– Война, Рат, – заявил он. – Война или подготовка к войне. – Он заворочался в темноте фургона, устраиваясь, а затем добавил: – Станем проходить канал – буди.

Канал… Некоторое время я смотрел, как проплывают мимо гигантские валуны, покрытые бурым мхом. Цветущие луга моей долины вечной весны остались позади, теперь наш караван приближался к перевалу. Затем короткий спуск и опять подъем – между двух гор, по руслу высохшей реки. А в конце пути нас ждал канал. Мы пересекли бегущий с горы ручеек, и я, не покидая своего места, зачерпнул горсть ледяной воды.

Проклятье! Если б я умел закрывать каналы! Я закрыл бы их – все три дороги, ведущие в долину вечной весны. Есть места слишком хорошие, чтобы позволять человеку их портить. Говорят, что Древние умели закрывать каналы… Да мало ли, что говорят о Древних! Может быть, их вовсе и не было, а была чья-то злая шутка? Впрочем, если они всё-таки существовали когда-то, то шутка получилась не умнее.

– Одорф!

Мой напарник отодвинул брезентовый полог и завертел головой.

– Ага, – констатировал он, – приехали. – Затем завздыхал и принялся растирать лицо. Прохождение канала – процедура весьма неприятная.