Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Какая строгая самооценка! Не каждый с нею согласится. Я, например, не соглашусь: «Пикник», безусловно, одна из вершин творчества АБС, равновеликая и «Трудно быть богом», и «Улитке», и «Жуку в муравейнике». Но для понимания авторского взгляда на вещи эта фраза очень важна.

Тем временем «Малыш» (который по БНу вообще где-то между двойкой и тройкой) выходит в «Авроре» в четырёх номерах с августа по ноябрь. Это приятно — есть, что подарить друзьям.

Они ещё неделю проведут вместе, гуляя, болтая о политике, сочиняя письма — в Киев, например, по поводу экранизации «Понедельника». Потом, неожиданно вернувшись мыслями к давнему «Кракену», распишут нечто вроде плана, будут обсуждать новый сюжет — «Страшные события на рифе Октопус», хотя сам по себе топоним «риф Октопус» тоже уже весьма не нов. Но эти идеи ни во что серьёзное не выльются. А под конец они придумывают забавную пьесу о пресловутой mensura Zoili — тут уже последствия, как известно, будут, правда, через десять лет. А двумя днями позже появится запись:

«Пьеса о совести».

Всё та же или другая? Нет ответа.

10 ноября АН уедет, но 1 декабря ухитрится приехать ещё раз, чтобы снова поработать над «Градом» и даже над лёгкой переделкой «Гадких лебедей» с новым, якобы безобидным названием — «Время дождя». Ах, если б дело было в названии! Но последняя надежда ещё тлела. А где-то в ФРГ уже вертели в руках рукопись и прикидывали, куда бы её отдать, или уже решили куда и только размышляли, в какой номер…

Год кончается, квартирный вопрос решён. Найдены три тысячи рублей на аванс (изрядную часть занял у Манина, самого состоятельного тогда из друзей), получена рассрочка оставшейся суммы (что-то около двадцати тысяч) — на пятнадцать лет. Но сам переезд на новую квартиру словно бы и не имеет к АНу никакого отношения. До сего эпохального события остаётся какая-нибудь неделя, а он никуда не торопится. Странно. Дело, конечно, непростое, хлопотное, но ведь всё-таки радостное, а ему важнее быть в Ленинграде у БНа…

Разумеется, Новый год АН встретит в Москве, с семьей. Одновременно отмечается и новоселье — на последнем, шестнадцатом этаже высокого и длинного дома № 119 по проспекту Вернадского в двух шагах от метро «Юго-Западная». Вид оттуда открывается изумительный, особенно с балкона: на другой стороне улицы церковка, а дальше, за нею — кольцевая автодорога и леса, поля, речушки… В ясную погоду, наверно, можно разглядеть аэропорт Внуково, во всяком случае, как самолёты взлетают, видно хорошо. (Кстати, и этот вид из окна — с церковкой, и собственно дом Стругацкого, даже конкретно его подъезд и снаружи, и внутри — вошли в классику советского кино благодаря «Иронии судьбы» — Рязанов именно там всё это снимал.) Было немножко непривычно на новом месте, но вообще всем скорее нравится, и АН будет до самых последних дней любить и свою квартиру, и дом, и прилегающий к нему очень зелёный микрорайон. А главное, теперь у них с братом есть возможность работать в Москве. Правда, на следующий год они её никак не используют. Инерция? Или опять происки Мироздания?

Плодотворность работы в 1972-м оценить трудно. Записи в дневнике АНа коротки, нерегулярны, записи в рабочем дневнике — ещё более скупы и отрывочны.

Уже на Старый Новый год АБС в Комарове. Увлечённо делают сценарий «Понедельника» для киностудии Довженко. Вроде и денег обещали, и на фильм надежда есть, и получается неплохо — самим интересно.

21 января забавная запись:

«В магазине продаётся „Ойло Союзное“, 2 руб. с чем-то».

Вообще, эту восточную сладость с типично советским названием обычно именовали в женском роде — ойла союзная, но с лёгкой руки АБС после «Хромой судьбы» средний род становится общепринятым.

Расставшись в конце января, они встретятся только в начале апреля и с 12-го по 23-е будут писать «Град». Дело пойдёт хорошо, и отдохнув друг от друга меньше месяца, они откроют следующий раунд 21 мая. И вот 27 мая будет закончен черновик «Града обреченного» и даже проведён полный подсчёт по дням — как писался этот роман в шесть приёмов с 19 февраля 1970-го. Объём большой. Темпы впечатляющие. Ситуация непривычная. Получилось не просто здорово — очень здорово. Они сами так считают. А похвастаться практически некому. Ближайшим друзьям? Да стоит ли? Ведь на этот раз они писали свою новую вещь, напрочь забыв о цензуре. Даже ненормативная лексика мелькает, а уж «неуправляемые ассоциации» завели авторов так далеко, что впору отправлять роман сразу в «Посев».

И что это на них накатило?

Расслабившись после завершения, думали над сюжетом космического мультика, заявку на который подадут 10 августа под названием «По следам „Космического Негодяя“», явно напоминающем о песне Высоцкого. Разделили обязанности. АН стал писать сценарную разработку, БН правил «Пикник». Первые замечания из «МГ» уже поступили, и пока ещё казалось, что всё в пределах нормы.

3 июня АН уедет в Москву, и вот там уже станет ясно, что удачи кончились и в целом год не задался.

Жара, торфяная гарь, тяжкие думы и начало восьмилетней войны с «Молодой гвардией» за издание «Пикника». В июле придет седьмой номер «Авроры» с началом повести, журнал благополучно закончит публикацию к октябрю, но в «МГ» всё отложится на неопределённый срок, как и предупреждала Бела ещё на стадии заявки. Конечно, никто пока и не подозревает, как надолго это затянется, в кошмарном сне не придумаешь таких сроков, но предчувствие нехорошее уже есть, тягостно на душе у обоих авторов, погано.

БН летом не столько отдыхает, сколько помогает жене по её научным делам. Жара немилосердная, но он продолжает работать, словно всем назло.

Так же прямолинейно сопротивляется Мирозданию Аркадий: что-то пишет, что-то переводит с японского и английского, с кем-то встречается, особенно часто с Марианом Ткачёвым. Именно в начале 70-х давние знакомые становятся настоящими друзьями. Пожалуй, в этот период никого ближе у Аркадия не было. Они начинают играть в «Звёздную палату», учредив загадочный орган, в котором Мариан значится президентом, его жена Оксана — почему-то королевой, а Аркадий — канцлером. 12 октября 1972-го сделана первая запись в блокноте Ткачёва, под которой стоят обе подписи:

«Плод господина Президента зачислен в Звёздную палату в чине лейб-рядового».

Оксана ждет ребёнка, и до самого рождения мальчика Саши 20 мая 1973 года чины и звания его будут неуклонно расти вплоть до майора (независимо от пола). Новорожденный сразу станет полковником, ну и так далее…

Благодаря Ткачёву круг общения АНа в очередной раз расширяется, но в итоге — как обычно — происходит, выражаясь языком спортивным, частичная, но весьма значительная смена состава. В новой весёлой команде состоят: Владимир Брагин, работающий на ТВ; Александр Исаевич Калина, одессит, друг детства Марика, крупный инженер- изобретатель, в конце 70-х уехавший в Америку; Леонид Спекторов по кличке Дантон, искусствовед; Василий Георгиевич Загорский, первый секретарь Союза композиторов Молдавии, регулярно наезжающий в Москву; Владимир Яковлевич Лакшин, блестящий литературный критик; Юлий Крелин (настоящая фамилия — Крейндлин, да уж больно тяжело произносить!), хирург и писатель. Тут же следует назвать и некоторых персонажей, уже знакомых по прежним годам, но тоже входящих в круг постоянного общения Ткачёва, и потому теперь АН видится с ними чаще: Аркадий Арканов, Влад Чесноков, Мира Салганик, Михаил Ильинский, Алексей Симонов, Эмиль Левин, Георгий (Жорж) Садовников, Теодор Гладков. С этими людьми он частенько сиживал и ЦДЛ, а ввиду некоторой стеснённости в средствах всё больше и по квартирам, или в заведениях попроще — например, в знаменитой «антисоветской» шашлычной на Ленинградском проспекте напротив гостиницы «Советская» (откуда и название). Туда удобно было заходить после посещения Литфонда или какой-нибудь писательской квартиры в районе метро «Аэропорт», да и до Марикова дома на Малой Грузинской — тоже пешком дойти, У Марика он, как правило, и бывает. Нередко даже ночует у него. К себе не очень зовёт. Во-первых, далековато, а во-вторых, Лена всю эту компанию во главе с Мариком недолюбливает, полагает, что толку от них никакого — одно пьянство и пустые разговоры. Разговоры, быть может, и не пустые, а пьянство — это да. В отсутствии видимого противника, то есть без чётко поставленных литературных задач с конкретными сроками, соблазн просто посидеть за столом в хорошей компании весьма велик. Но мы рассказываем о лете 1972-го. Что можно пить в такую погоду? Наверно, только пиво или сухое вино из холодильника. В общем, они так и делали, но ближе к ночи всё же переходили и на крепкие напитки.