Хакеры: Герои компьютерной революции - Стивен Леви

LISP-машина была существенным достижением. Но Гринблатт понимал, что помимо изготовления машин и их хакерства, оставалось еще кое-что важное. LISP-машина была очень гибким инструментом для построения миров и вместилищем хакерской мечты… но ее достоинства в качестве «думающей машины» также сделали ее средством поддержания лидерства Америки в ее технологической гонке с Японией в области искусственного интеллекта. Несомненно, LISP-машина имела возможности гораздо большие, чем это требовалось лаборатории ИИ, и, технология, подобная этой, хорошо бы пошла и в коммерческом секторе. Гринблатт говорил: «Я достаточно хорошо понимал во время всего процесса ее создания, что мы, возможно, должны были образовать компанию и делать эти машины на продажу. Это рано или поздно должно было произойти. И после того как машина была более или менее готова, мы начали осматриваться по сторонам».

А затем появился Рассел Нофтскер. Бывший администратор лаборатории ИИ оставил свой пост в 1973 году из-за некоторых обстоятельств и переехал в Калифорнию, имея намерение заняться бизнесом. Он достаточно часто бывал в Кембридже, посещал лабораторию, и видел, как идут дела у ее обитателей. Ему понравилась идея LISP-машины, и он проявил интерес к тому, чтобы помочь хакерам организовать компанию.

«По началу, достаточно много людей были настроены против него», — вспоминал Гринблатт. «В тот момент, когда Нофтскер оставил лабораторию, я был с ним в гораздо более лучших отношениях, чем кто-либо еще. Большая часть людей его ненавидела. Он сделал массу вещей, которые были крайне параноидальными. Но я сказал: 'Хорошо, давайте дадим ему еще один шанс'».

Остальные с этим согласились, но вскоре стало ясно, что у Нофтскера и Гринблатта были абсолютно разные идеи по поводу того, что из себя должна представлять компания. Гринблатт был слишком хакером, для того чтобы принять традиционный метод построения бизнеса. То, что он хотел — было нечто напоминавшее «работу по образу лаборатории ИИ». Он не хотел, чтобы в этом деле участвовал инвестиционный капитал и предпочитал метод «вытягивания самого себя за шнурки или самораскрутки» — то есть все делать самим: компания получает заказ на машину, строит ее, затем удерживает определенный процент денег и вкладывает ее в дело. Он надеялся, что его фирма может поддерживать тесные связи с МТИ; он даже рассматривал в качестве одного из вариантов, такое направление развития при котором они все оставались работать в лаборатории ИИ. Сам Гринблатт не хотел оттуда увольняться, он достаточно твердо установил ряд параметров для своей вселенной. В то время как его воображение свободно парило внутри компьютера, его физический мир все еще был сильно привязан к его суматошному офису с терминалом на девятом этаже и комнате, которую он снимал еще с середины шестидесятых годов, у оставившего практику дантиста (к этому времени уже скончавшемуся) и его жены. Он ездил по всему свету на различные конференции, посвященные искусственному интеллекту, но дискуссии в этих удаленных местах шли по тем же самым техническим проблемам, о которых они спорили в своей лаборатории, или общались при помощи компьютерной почты через ARPAnet. Он носил очень большой отпечаток хакерского сообщества, и хотя он знал, что коммерциализация в определенной степени была необходима, потому что надо было распространять информацию о LISP-машине дальше, но он хотел избегать любых ненужных компромиссов с Хакерской Этикой: подобно строкам в системных программах, где любые компромиссы должны быть «бамнуты» до минимума.

Нофтскер считал, что это нереально, и его точка зрения дошла и до других хакеров, участвовавших в работе над проектом. Помимо Тома Найта, здесь работали еще несколько молодых и очень способных ребят, которые были не в курсе того, что было на этом этаже, когда он переживал свой золотой век, и у них был более прагматичный подход к проблеме. «Я относился к идее Гринблатта об организации компании, которая бы производила LISP-машины, как к организации магазина в домашнем гараже. Было понятно, что это было непрактично», — говорил Том Найт, — «Весь остальной мир работал по другим принципам. Был единственный способ, которым можно было заставить работать компанию, и он заключался в том, чтобы иметь людей, у которых есть мотивация зарабатывать деньги».

Найт и остальные считали, что модель Гринблатта для построения компании напоминает Systems Concepts в Сан-Франциско, в которую входили бывшие хакеры МТИ Стюарт Нельсон и Питер Самсон. Systems Concepts была небольшой компанией, которой руководила твердая решимость не иметь ответа для тех, кого интересовало только набить свой кошелек: «Нашей первоначальной целью было совсем не обязательно стать бесконечно богатыми». Хакеры МТИ, однако, задавались вопросом, какое влияние было у Systems Concepts после десяти лет работы, и они заключали, что компания не росла в размерах и не имела никакого влияния на рынке. Найт рассматривал Systems Concepts как «предприятие, работавшее в режиме минимального риска, которое не использовало никакого внешнего финансирования, и не нанимавшего никого, кого оно не знало лично или что-то в этом роде. Они не ушли слишком далеко». Он и остальные видели большие перспективы для компании, которая будет производить LISP-машины.

Расс Нофтскер также видел, и пользовался тем, что многие из хакеров не хотели работать в компании, которой бы руководил Гринблатт. Гринблатт был настолько увлечен созданием LISP-машин и собственно хакерством и той работой, которая должна была быть сделана, что он часто пренебрегал необходимостью заниматься интересами остальных людей. И по мере того как старые хакеры становились все старше, это становилось все большей проблемой. «За его ум и продуктивность его присутствие переносили все», — говорил Нофтскер, — «но все пришло к тому, что в своих отношениях с людьми он стал пользоваться дубиной и плетью, пытаясь загнать их на нужное ему место. Он ругал тех, кто с этим был не согласен. Он воспринимал их так, как будто они были упрямой командой ослов. И в итоге, все пришло к тому, что все отношения с ним были свернуты, и все остальные приложили максимум усилий, чтобы съехать с девятого этажа и чтобы избавиться от необходимости встречаться с Ричардом».

Нарыв вскрылся на собрании в феврале 1979 года, когда стало ясно, что Гринблатт хочет, чтобы компания работала в соответствии с хакерскими принципами, и он хочет иметь в ней достаточно власти чтобы удостовериться в том, что оно будет именно так. Это было достаточно неуклюжее требование, так как в течение очень долгого времени, по словам Найта, «лаборатория работала по анархическим принципам, основываясь на идее взаимного доверия и уважения технической убежденности людей, которые занимались созданием систем в течение многих лет». Но для Найта анархия, в данном конкретном случае, не была Правильной Вещью. В том числе не были Правильной Вещью для большинства и требования Гринблатта. «Честно говоря, я не представлял себе его в роли президента компании, в которой бы я работал», — говорил Найт.

Нофтскер вспоминал: «Мы все пытались отговорить его от этой затеи. Мы просили его, чтобы он согласился со структурой, в которой он будет равен всем прочим из нас, и где у нас будет профессиональное управление. Он был с этим категорически не согласен. Мы обошли всех присутствующих в комнате и спрашивали у каждого участника технической группы персонально: хотели ли они принять организацию [компании], чтобы она содержала любые из элементов, которые хотел Гринблатт. И все, кого мы спрашивали, сказали, что если это будет так, то они не будут участвовать в этом предприятии».

Это был разрыв. Большинство из хакеров отказывались идти за Гринблаттом, отцом LISP-машины. Нофтскер и остальные говорили, что они могут дать год Гринблатту на организацию своей собственной компании, но еще до истечения этого срока, они пришли к выводу, что Гринблатт и хакеры, которыми он управлял, в попытке добиться успеха в работе своей LISP Machine Incorporated (LMI), не сумели стать «победителями», а потому они создали свою компанию с сильной капитализацией под называнием Symbolics. Они сожалели, что они собирают и продают машины, в которые Гринблатт вложил столь много, но они чувствовал, что это надо делать. Те, кто работали в LMI, чувствовали, что их предали; как только Гринблатт начинал говорить о расколе, его речь переходила в медленное бормотание, и он искал способ сменить тему неприятного разговора. Раскол — это неприятная вещь, которая вполне может произойти в бизнесе, или когда люди начинаю вкладывать эмоции в связи и человеческие отношения, и это было совсем не то, что характерно для хакерской жизни.

Лаборатория ИИ превратилась в виртуальное поле битвы между двумя лагерями, и две фирмы, в особенности Symbolics, приняли к себе на работу многих из остававшихся в лаборатории хакеров. Даже Билл Госпер, который работал в то время в Стэнфорде, в компании Xerox, перешел на работу в новый исследовательский центр Symbolics, который был образован в Пало-Альто. Когда Symbolics начала жаловаться на возможный конфликт интересов с людьми из LMI, которые работали на лабораторию ИИ (им казалось, что МТИ финансирует их конкурентов, выплачивая жалованье людям из LMI, работавших по совместительству в МТИ), то хакеры, включая Гринблатта, которые все еще были связаны с лабораторией, вынуждены были оттуда уйти.