Голливудские дети - Джеки Коллинз

Он бродил возле полицейского участка, пока не дождался появления детектива, и наконец осмелился подойти. Он сообщил, что Черил посетила одного друга в отеле «Сент-Джеймс», и по сведениям, которые ему удалось раздобыть, покинула отель около десяти. Больше ее никто не видел.

– Почему же вы мне раньше об этом не сказали? – возмутился Карлайл.

– Я думал, что она осталась в гостинице у этого… друга.

Детектив подозрительно всматривался в него.

– Вы, кажется, назвались ее братом?

– Да, именно.

– А мне сказали, что у Черил Лендерс нет никакого брата.

Грэнт нашелся быстро.

–, Формально нет, – смущенно произнесла она. – Но я имел в виду, что мы друг для друга словно брат и сестра. Мы вместе выросли.

Подозрений Карлайла это не рассеяло.

– Кто вы?

Иногда его имя могло сослужить добрую службу.

– Грэнт Леннон-младший, – застенчиво представился он.

Детектив навострил уши.

– То есть, Грэнт Леннон – ваш отец.

– Совершенно верно. «Идиот», – подумал Грэнт.

Стараясь не показать, какое это на него произвело впечатление, Карлайл потребовал:

– Разрешите взглянуть на ваши права. Я все запишу. И мне нужно имя приятеля, с которым она встречалась.

Грэнт выложил ему все, что знал, попросил детектива держать его в курсе дела, оставил свой телефон, а потом вернулся в дом Черил.

ГЛАВА 52

Джорданна импровизировала на ходу, но дело стоило того: она полностью завладела вниманием Зейна. Зейн был заинтригован, он с жадностью впитывал каждую деталь, касающуюся Ингрид и того, что она якобы о нем говорила.

Джорданна врала напропалую, выдумывая все новые и новые подробности из жизни Ингрид Флорис – молодой актрисы, с которой была едва знакома. Она придумывала красивую сказку о том, какие чувства испытывала к нему Ингрид.

В этой сказке Мак предстал чудовищем, Ингрид – принцессой, а Зейн – несчастливым героем-любовником, который так и не набрался смелости, чтобы признаться в своих чувствах возлюбленной, сказать, как много она для него значила.

– Я любил ее, – гордо провозгласил он, совершенно увлеченный этой сказкой.

– Я знаю, – сочувственно сказала Джорданна. – А вот что я тебе еще расскажу…

– Я должен знать все. – На долю секунды его мертвые глаза вспыхнули живым огнем.

– Ты этого заслуживаешь, – сказала она вкрадчиво, – но сначала отведи меня в туалет и дай напиться.

Сомнения ясно читались у него на лице.

– Пожалуйста, – попросила она спокойно, сосредоточившись на его жутких глазах. – Я не сбегу, мне нравится разговаривать с тобой.

А эта Левитт, оказывается, не такая уж стерва. По крайней мере это первая женщина на свете, которая с ним честна.

Все, что говорила Джорданна, было очень правдоподобно. Ингрид все время любила его. Она не притворялась, она безумно его любила.

Он уже был обманут столькими женщинами. Они разбили его сердце, Он ожесточился и начал мстить им.

До Ингрид были и другие. Первая – когда ему стукнуло семнадцать. Ту хорошенькую девочку звали Салли. Она дала ему много обещаний, но не сдержала их.

Никто никогда не узнал, что это с его помощью в ее машине однажды отказали тормоза.

После Салли была молоденькая датчанка, с которой произошел несчастный случай – она утонула во время летнего пикника. Эта особа жестоко разочаровала его. Она сама виновата в том, что была наказана.

Он никогда не сожалел о них. Они заслуживали смерти.

Было так легко и приятно мстить, мстить безнаказанно.

Все эти годы, проведенные в тюрьме, его согревала одна только мысль, мысль о том, как Он разделается с шестью своими врагами. Он думал об Ингрид и о Маке Бруксе, который разлучил их.

Мак Брукс должен умереть.

Зейн развязал Джорданне щиколотки и рывком поставил ее на ноги. Конечности у нее онемели настолько, что она едва удержалась на ногах. Но она не могла показать своей слабости и тут же выпрямилась.

Бросив беглый взгляд в сторону Черил, Джорданна удостоверилась, что та лежит, скорчившись, в углу.

Зейн отстегнул наручники от крюка в стене и защелкнул одно кольцо на собственном запястье. Теперь они были словно сиамские близнецы. Никакого шанса освободиться. Но по крайней мере она хоть на время покинет этот погреб. Может, там, наверху, она сможет что-нибудь предпринять, закричать, например, и тем самым привлечь внимание соседей. Все лучше, чем сидеть в этой мрачной сырой дыре.

Он быстро поднимался вверх по лестнице, таща ее за собой. Она не ощущала ни голода, ни жажды. Облизывая пересохшие губы, она упорно думала только об одном – как ей одолеть его. Единственное, что она может сделать, – постараться завоевать его доверие. Похоже, другого пути нет.

Когда они выбрались из погреба, он захлопнул за собой крышку и повел ее по узенькому коридору в маленькую ванную комнату.

– Давай, – разрешил он, кивая на туалет.

– Оставь меня одну, – попросила она, чувствуя себя неловко. – Отстегни наручники и подожди снаружи.

Он оставил ее просьбу без внимания. Он не должен оставлять ее без надзора ни секунды. Он должен следить за ней, как сторожевой пес.

Да, она была откровенной с ним. Но женщинам доверять нельзя. Это известно любому дураку.

Он не отрывал от нее взгляда, когда она расстегивала молнию на джинсах, спустила трусики и села на унитаз.

Он знал, что унижает ее. И это доставляло ему массу удовольствия.

Она умрет не скоро. Ему нравилось ее общество, особенно когда она рассказывала ему об Ингрид и ее любви к нему. Да, Джорданна Левитт умрет не сразу.

Если бы у нее было оружие, она бы пристрелила его. Выпустила бы пулю ему в лоб, точно между его колючих глаз.

Проклятье! – хотелось крикнуть ей. – Ты сволочь, убийца, ублюдок!

Он посягнул на ее свободу, не имея на то никакого права. Он был убийцей, и он не заслуживал никакого снисхождения.

Она закончила и натянула джинсы так быстро, как только могла.

Обнаружил ли уже Бобби ее исчезновение? Ищет ли он ее?

А Джордан? Знает ли он? Волнуется ли?

Они, должно быть, уже нашли ее машину и поняли, что с ней стряслась беда.

– А напиться можно? – попросила она нарочито смиренно, чтобы усыпить его бдительность.

Он проворчал что-то и повел ее на кухню.

Где же этот дом находится? Мельком взглянув в окно, она заметила деревья и кусты. Час от часу не легче. Это может быть где угодно – хоть в Малибу, хоть в Вэлли.

Открыв кран, Он наполнил водой бумажный стаканчик и протянул ей.

Она осушила его одним духом.

– Еще, – выдохнула она.

– Больше не получишь.

– Почему?

– Потому что я больше не собираюсь водить тебя в туалет.

– Почему?