Книга бытия (с иллюстрациями) - Сергей Снегов

— Нужна мне его любовь! — сказала она сердито. — Ты знаешь, что он сделал после? Вернулся, уселся на ступеньки и провел там всю ночь.

— Зачем?

— Утром папа спрашивал — он не ответил. Или сторожил нас от воров, или опасался, что ночью ты явишься ко мне.

— Вот почему он так допытывался, о чем мы уславливались! И даже пригрозил принять меры. Что нам теперь делать?

— Пойдем погуляем, там что-нибудь придумаем.

Когда мы уходили, сестра посоветовала Людмиле внимательно оглядываться: нас может сопровождать Тень. Крихацкий важно поправил:

— Не может, а будет. Хорошая тень неотделима от своего хозяина. Но она пропадает на ярком свету. Мой совет — не уединяйтесь в пустынных местечках. В центре города тоже бывает интересно.

Пока мы не выбрались на оживленные улицы, Людмила часто оглядывалась. На Приморском бульваре играл военный оркестр, каштаны роняли пожелтевшие листья. Мы сели на скамейку.

— Я вижу, что ты тревожишься, — сказал я.

— И даже очень! Это заметно?

— Ты ни разу не засмеялась. Даже не улыбнулась.

— Ты тоже не сыплешь шутками.

— Людмила, поговорим серьезно!

— Люблю серьезные разговоры. С чего начнем?

— Ты сказала, что будешь что-то придумывать. Не надо. Пусть все идет, как идет. Банальнейшая ситуация — одна девушка и двое парней. Здесь есть единственный выход: кто-то останется, кто-то исчезнет. Семен поревнует, понервничает, побесится — и уйдет. Другого пути у него нет. Любовный треугольник имеет всего одно решение.

— Это верно, Сереж, — сказала она задумчиво. — Кроме одного: ты не знаешь Семена. Он ни на кого не похож. За мной в седьмом классе начал ухаживать один мальчик. Семен не стал с ним драться. Он отвел его в сторону и показал нож. Этого хватило! Я знаю: он всегда носит с собой нож. Он редко дерется, но его боятся все наши хулиганы.

— Мне он пообещал, что со мной драться не будет. Никогда! Согласись, это гораздо удивительней, чем игры с ножом.

— Не надо шутить.

— Почему? А знаешь, мама рассказывала, что у нее был поклонник, чудесный паренек, он ей очень нравился. И вот однажды мой будущий отец пришел к ней в дом, когда там сидел ухажер, и положил на стол нож: «Выбирай — нож или дверь!» Паренек выбрал дверь.

— Вот видишь — нож победил! Но меня мутит при одной мысли, что Семен может меня поцеловать. Я никогда не стану его женой.

— Правильно, и не нужно! Лучше будь моей женой. И плюнем на всех неудачников. Через неделю он отошьется от тебя.

Она посмотрела на меня печально и насмешливо.

— Не знаю, что будет через неделю. Но сегодня он здесь. Он преследует нас от самого дома.

— Преследует? Я его не видел.

— Он умеет скрываться. Сейчас он вон за тем каштаном, у памятника Пушкину.

Я присмотрелся — и ничего не увидел. Тогда я встал. Людмила схватила меня за руку.

— Не надо ссор!

— Я просто спрошу, зачем он нас преследует. И потом: он обещал не лезть в драку.

— Он обещал не начинать первым. Он тебя спровоцирует, а потом скажет, что защищался. Сядь, пожалуйста.

— Тогда давай подразним его.

И мы громко засмеялись. Однако насильственное наше веселье, вероятно, было не очень убедительным. Когда оркестранты, отыграв программу, стал взваливать на плечи трубы, Людмила засобиралась домой.

Только пройдя Екатерининскую и Дерибасовскую, уже за Университетом, я наконец разглядел Семена — довольно далеко от нас, на другой стороне улицы. Когда мы вышли на Новосельскую, он стал осторожно приближаться.

Мы стояли на ступеньках у двери Людмилы. Виноград, увивший стены, был не очень хорошим прикрытием. Людмила грустно сказала:

— Целый вечер гуляли — и ни разу не поцеловались. Я притянул ее и стал целовать, стараясь, чтобы Семену было видно, как мы обнимаемся.

Из дома вышла сестра и поинтересовалась, не случилось ли чего.

— Слежка Тени отравила нам все, — сказала повеселевшая Людмила. — Завтра я жду тебя, Сереж, в то же время.

Я направился к Семену. Он стоял и спокойно ждал меня.

— Подглядывал? — зло сказал я. — Благородное занятие для смелого человека!

Он молчал и следил за каждым моим движением. Он хорошо держал себя в руках.

— И завтра будешь шпионить? Слушай, а если нам понадобится в уборную — ей в одну, мне в другую, — за кем пойдешь?

Он все же не выдержал.

— Не зарывайся! — сказал он хмуро. — Я драки не начну — но не нужно меня подначивать.

— Перестань нас преследовать! — потребовал я. — Смотри, хуже будет!

— Хуже того, что есть, для меня уже не будет. Я вас нигде не оставлю. На это не рассчитывай.

Я слушал его и обдумывал план, сгоряча показавшийся разумным. Однако следовало еще поразмыслить — и, главное, мне было нужно согласие Людмилы. Я презрительно бросил:

— Подглядывай, если ни на что другое не способен, — и повернулся к Семену спиной.

Он стоял и молча смотрел мне вслед.

Мы гуляли каждый день — и только в толпе не чувствовали слежки. Стоило выйти на пустую улицу или аллею Приморского парка (теперь Людмила боялась ездить за город), как вдали показывалась мрачная фигура, и чем пустынней было вокруг, тем она была ближе.

Я нервничал, Людмила похудела и побледнела. Она почти не смеялась — даже улыбалась редко.

Вскоре я разработал программу действий. Как-то мы уселись в городском саду на Дерибасовской, в самом шумном местечке города, и я начал разговор.

— Больше это терпеть нельзя, — сказал я. — Семен берет нас измором. Необходим большой скандал!

— Хочешь пойти к его отцу? — догадалась Людмила. — Пустое дело, Сереж. Отец еще странней, чем Семен. Он только обрадуется. Еще прибавит: правильно, сын, добывай свое счастье, только буйство и хулиганство запрещаю. Он это скажет, не сомневаюсь!

— И тем укажет единственный выход. Семен в драку со мной не лезет — значит, начать надо мне. Вот и получится запрещенное буйство.

Людмила побледнела.

— Ты с ума сошел! Он же сильней тебя!

— Я знаю. И не собираюсь его побеждать. Я хочу вызвать такой скандал, чтобы Семен за километр обходил твой дом.

— Он выхватит нож, если дойдет до настоящей драки,

— Именно на это я и рассчитываю.

— Ты хочешь, чтобы он тебя зарезал?

— А вот это — нет! К тому же не так просто убить человека, который предупрежден и сопротивляется. Да и я не совсем уж слабак… Ну, поцарапает он меня — протестовать не буду. Главное, чтобы он выхватил нож, пошел на уголовщину — и разозлил своего отца.

— Ты рассчитываешь на счастливый случай, а в драках таких меньше, чем несчастных.