Рыцарь чужой мечты - Галина Романова

– Хорошо, ведите, – тут же согласилась Ирина.

Они завернули за угол дома, где жили Наташа с Геной. Обогнули красивую клумбу с чем-то ярким и пушистым, издающим тонкий аромат цветения, миновали один дом, второй, похожие, как те дома-близнецы из любимой комедии. Возле первого подъезда третьего дома Светлана остановилась.

– Я здесь живу, – призналась она скованно, снова упорно избегая смотреть на Ирину. – На втором этаже. Пешком дойдем или лифта дождемся?

– Пешком.

Ирина вошла следом за ней через железную дверь в прохладное чистое парадное. Огляделась.

Жильцы устроились с размахом. Повсюду огромные кадки с цветами. На первом этаже так вообще столик с парой кресел, пускай не новых, но еще хранящих товарный вид. Стекла межэтажных окон чистые и главное – целые. Кафель на полу не заплеван, и нигде ни единого окурка и следа присутствия бродячей кошки. В Наташкином подъезде было несколько проще и не так чисто. Что-то там внутри, за красивой дорогой дверью квартиры Светланы?

Там было до стерильного чисто, не богато, но со вкусом обставлено и масса – Ирина успела насчитать пятнадцать штук – их общих фотографий: Светланы и Геннадия.

Возле одной она не выдержала и остановилась:

– Это вы где?

Острый ноготок Ирины легонько потюкал по деревянной рамке, хотя, если честно, хотелось вдарить по ней кулаком. С силой вдарить, чтобы портретное стекло разбежалось уродливой паутиной, слизав застывшее мгновение чужого невсамделишнего счастья.

– Это? – Светлана как раз пробегала мимо нее из кухни в гостиную, затеяв ненужную – на взгляд Ирины – возню с чаем. – Это мы с Геночкой на море. У него выдалась пара свободных дней и…

Она замолчала, проглотив воспоминания вместе с горестным комком, и поспешила скрыться со своей ненужной сахарницей и вазой с печеньем в комнате. И хорошо, что ушла, иначе Ирина точно не удержалась бы и допустила бы какую-нибудь бестактность.

Пара свободных дней у него, стало быть, выдалась, ну-ну. Это от чего и от кого свободных, интересно? От Наташки с ее вздувшимися от бессонных ночей подглазьями? От маленького сына, который надрывался, теребя кулачком распухшие десны? От запаха детской смеси, пропитавшей квартиру, от груды ползунков на гладильной доске, от…

Черт! Как чудовищно! Как все несправедливо чудовищно! Два самых близких и дорогих ему людей изо всех сил выкарабкивались из проблем с режущимися зубами, а он тем временем был совершенно и вполне счастлив и беззаботен. Он тем временем тискал в руках стройное чужое тело, нежно дул в милое ушко или шептал что-нибудь о любви в тот момент, когда фотограф его запечатлел.

Пара свободных дней, понимаешь, ха! Пара свободных дней…

Другие портреты были ничуть не лучше. В том смысле, что ничуть не хуже свидетельствовали о безграничной любви, привязанности и счастье этих двоих. С каждой стены, с каждого крохотного простенка, где еле угнездились выключатели туалета и ванной комнаты, с каждой полки на Ирину скалилась Генкина физиономия, светившаяся его подлым, предательским наслаждением момента.

Разве так можно, а?! Ну разлюбил Наташку, стал не нужен ему сын, так уйди! Честно, прямолинейно расскажи и уйди. Зачем же так-то уж…

– Прошу вас, Ирина, заходите. – Светлана пошире распахнула двойные стеклянные двери в гостиную. – Посидим, поговорим. Думаю, мне есть что сказать вам.

Сказать особо ей было нечего. Десять минут она с трогательным упоением вспоминала о том, как любила, холила и лелеяла милого Геночку. Потом плавно перешла к его семейным проблемам, странным образом ускользнувшим от внимания Ирины и Стаса. Затем грациозно переплела длинные ноги, выставив их почти на середину комнаты, нате, мол, любуйтесь, как у меня все складно и без изъянов, и говорит:

– Теперь вы понимаете, что именно погубило Гену?

– Нет, не понимаю. – Ирина осторожно пристроила чашку с почти нетронутым чаем на банкетный столик, выпрямилась и с вызовом заглянула в несчастные небесной голубизны глаза.

– Это она, Ирина! Она погубила его! Она ведь… – Светлана приложила кончики пальцев к глазам. – Она ведь так его ненавидела! После того что случилось с их сыном, она просто обезумела. Она приходила сюда и устраивала сцены! Врывалась ко мне в кабинет на работе. Однажды довела до истерики одну мамашу! Считала нас с Геной виновными в смерти сына…

– А вы не виноваты? – перебила ее Ирина, прищурившись зло и со значением. – Понимаете, как-то уж больно много совпадений.

– Это вы о чем? – Блондинка насторожилась, тут же подобрала ноги, по примеру гостьи выгнула спину дугой и, скрестив на коленных чашечках длинные пальцы, снова спросила: – Это вы о чем, не пойму?

– А что тут непонятного!

Ирина даже обрадовалась тому, как удачно хозяйка сама подвела ее к интересующей теме. Вот сидела бы она, мучилась, не знала, как подступиться при таком-то гостеприимстве. Тянула бы безвкусный чай с каким-то приторным травяным ароматом. Крошила бы в пальцах печенье, которое в горло не лезло. Слушала бы историю чужого запретного счастья и подстерегала бы момент, когда возможно было вцепиться этой красотке в глотку, начав слово за словом извлекать оттуда правду. А момента ведь могло и не случиться, так и ушла бы ни с чем. А тут Светлана возьми и сама перепрыгни в нужную колею. Теперь уж она не отступится ни за что!

– А что тут непонятного, Светлана Ивановна, кажется? – Ирина по ее примеру сомкнула пальцы на своих коленях. – Вы крутите интрижку с женатым мужчиной. Тот вас вроде бы и любит, но из семьи уходить не желает. Почему? Да потому, что обожает своего маленького сынишку. И тогда вы решаетесь на очень смелый и бесчеловечный поступок…

– Что вы несете??? – не своим голосом заверещала блондинка и как-то неестественно и очень некрасиво обмякла в своем кресле. – Об этом подумать даже страшно, а вы произносите это вслух!

– Значит, вы не отрицаете, что думали об этом, хотя вам и было страшно? – Ирина, сама себя не узнавая, превратилась в совершенную стерву. – А почему нет, Светлана? Почему нет?! Не станет препятствия, Гена ваш! А поскольку единственным препятствием для вашего счастливого воссоединения являлся его сын, то это препятствие следовало незамедлительно устранить. Вы долго обдумывали, как удачнее все это дело обстряпать, и тут случай представился сам собой. Степка заболел!

– Не-еет!!! Нет, это невозможно!!! – Достаточно крупная грудь Моховой несколько раз интенсивно колыхнулась, и следом тишину комнаты разорвали ее судорожные рыдания. – Вы все чудовища-аа!!! Как можно дума-аать та-аак??? Как?! Чтобы я из-за Гены!.. Ребенка!.. А вы знаете!..

Она неожиданно подалась вперед, почти касаясь своими коленками Ирининых. Ухватила ее за руки и больно сжала пальцы, впиваясь крепкими ногтями в ее кожу. Чуть склонила голову сначала влево, потом вправо, будто прицеливалась, уставившись на Ирину голубыми глазищами, в которых еще плескались слезы. А потом выдохнула ей прямо в лицо со странным, гортанным каким-то смешком:

– А ведь вы тоже могли быть ее сообщницей.

– Чьей? – неожиданно шепотом спросила Ирина.

С дамой в самом деле надо было вести себя поосторожнее. Состояние глубокого стресса налицо, еще сотворит чего-нибудь, расцарапает лицо, к примеру. Тут, как на грех, домой вдруг захотелось жутко. К себе домой, в тихую уютную гавань. И пускай даже там Стаса снова не окажется. Пускай даже на кухне царит полный кавардак, а мусор снова сыплется на пол из ведра. Пусть все будет так, лишь бы она снова оказалась дома. И лишь бы подальше от этих полубезумных заплаканных глаз, бр-рр!

Да, эта Светлана способна на многое, и с чего это она сумела с первого взгляда так ей понравиться? Генка, видимо, спалился так же, утонув в ее бездонных глазах, а потом уж думать было некогда – завяз.

– Вы могли быть ее сообщницей! – снова, как заклинание, повторила Мохова Светлана Ивановна, принявшись легонько подрагивать.

– Да чьей же, чьей?

Ирина попыталась высвободить свои ладони из цепких пальцев хозяйки, не тут-то было. Доберман, а не баба, держала намертво!

– Сообщницей своей подруги. Супруга Гены была одержима местью. Она несколько раз подстерегала меня на лестнице, когда я возвращалась поздно. Могла выпрыгнуть из темноты и начать орать такое… И угрозы страшного возмездия она оглашала на три этажа. Соседи подтвердят, если что.

– А если что – это что? Что вы имеете в виду?

Руки, хвала небесам, она все же высвободила, и Ирина на всякий случай натянула рукава траурного костюма пониже. Надо было немедленно встать и удирать отсюда, пока эта красотка не додумалась еще до чего-нибудь. Но странным образом Ирина продолжила сидеть в мягком кресле и слушать страшный вздор, который Мохова выплевывала из себя с сатанинским наслаждением.

– Она орала, что непременно отомстит нам: и мне, и Гене! Орала, что возмездие не за горами, и вот… Гены нет! Он умер!