Золото червонных полей - Леонид Т
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне прекрасно известны твои чувства, Сань. Но вспомни, за что ты сражался, в конце концов! За что все мы сражались! Не за погоны, кокарды и лампасы, дружище. Нет! Не за звания, должности и ранги! Не за награды, власть и славу! Мы сражались за жизнь, Сашка! За саму жизнь! Для наших близких, родных, знакомых и друзей. И прошу тебя, не надо её обесценивать. Не надо обесценивать те короткие жизни наших парней, которые отдали их, чтобы только мы остались и насладились этим даром немного подольше, чем они. И тем более не надо её отнимать у них. Да! Я соглашусь, что бывает больно и обидно, грустно и страшно, но мы должны преодолеть это хотя бы из уважения к тем пацанам, о которых ты говоришь. И я не думаю, что они согласились бы с твоим манифестом сейчас. Не для того они погибали, брат, не для того…
— Нет! Это какая-то ошибка! Этого не должно было произойти с нами! Понимаешь? Нас ведь даже никто не спрашивал! Просто поставили перед фактом и послали на забой, словно скот! — причитал со слезами на глазах Смирнов в коридоре под своей дверью.
— Мы готовы к штурму, — сказал командир спецназа Григоричу, который теперь курировал Маркова по телефонной гарнитуре, и тот услышал эти слова.
— Нет! Стойте! — резко выпалил он и тут же осёкся, понимая, что это слышит и его бывший сослуживец за дверью.
— С кем это ты, Паш? Неужели и ты тоже?
— Сань, я тут. Я тебя прошу, Сань, брось ты эту затею, — сказал он и сбросил вызов на телефоне. — Посмотри, на улице весна. Давай как в старые, добрые времена, скоро поедем ко мне на дачу! Банька, шашлычки. Ты своих девчонок возьмёшь, я своих. Вспомни, как раньше было!
В это время Рауцер матерился, сидя в тонированном автобусе спецназа и судорожно набирая номер Маркова, который был уже недоступен, — срочно требовал забрать его оттуда у начальника ОВД.
— Я помню, Паш, помню! Как ты меня прикрывал, когда словил контузию. Как вы с покойным Толяном тащили меня до БМП и как мы делили сухпаёк на двоих, стоя ночью в карауле под чистым звёздным небом. Помню, как чистил мне оружие, так как мои руки были отморожены и я ничего не чувствовал. Ты для меня был как старший брат там. Но сейчас всё слишком далеко зашло. Я сделал свой выбор, Паша, а ты свой. Ты встал на их сторону и предал меня. И ты прекрасно это знаешь! Ты знаешь, что если я открою эту дверь, никаких шашлыков не будет! Никаких дач! В лучшем случае они положат меня прямо тут, а в худшем упрячут в дурку, где какой-нибудь Рауцер будет накачивать меня препаратами с утра до ночи, превращая в овоща.
— Нет, Сань! — не выдержал Марков и, разрыдавшись, стукнул кулаком в дверь. — Я клянусь тебе, что не допущу этого! Если понадобится лечение, то мы определим тебя в самую лучшую частную клинику! Только открой эту чёртову дверь, прошу тебя! Саня! Открой, бл@дь, эту дверь! Они готовы к штурму, слышишь меня?!
— Я слышу… слышу… я слышу, — всё отдалённее слышался голос Смирнова, уходящего вглубь квартиры.
В этот момент по лестнице слышались шаги бойцов и оперов, которые оттолкнули Маркова в сторону и принялись вскрывать дверь болгаркой. В этот же момент в окна квартиры были вброшены гранаты с газом. Посыпались стёкла. Приглашённый сослуживец пытался всеми силами препятствовать штурму и машинально набрал номер Григорича, который тут же взял трубку и пытался разобрать невнятную речь Маркова на фоне работы болгарки. Спустя буквально тридцать секунд он услышал хлопок, и сердце сжалось в ожидании чего-то ужасного. Только спустя время он понял, что ждал ещё выстрелов. Секунда, пять, десять… Мурашки бежали по телу, и он машинально пошёл в сторону подъезда, из которого опера выводили под руки бывшего сослуживца Смирнова. Сам же морпех лежал в коридоре на полу в строгом классическом костюме с простреленной головой, а его мозги забрызгали стены со светлыми обоями и зеркало. Рядом валялся разряженный обрез с гильзой, который ещё дымился, а в комнате на диване и кресле лежали связанные дочка и жена с кляпами во ртах. Глаза их разъедало от газа, и от слёз образовались мокрые пятна на мебели. Звуки, которые они издавали, сложно описать словами. Это было похоже на какую-то смесь рёва, плача и скулежа, рассредоточенных по всему дрожащему телу. Когда их увидели бойцы спецназа, те буквально молили о спасении сквозь забитые кляпом рты. После осмотра помещения был вызван наряд скорой для оказания помощи пострадавшим.
Во всей этой суматохе Григорич сумел-таки протиснуться в квартиру под предлогом оказания психологической помощи пострадавшим с бригадой скорой помощи. Но в действительности его интересовало совсем не это. Он торопился до того момента, как труп бывшего морпеха увезут из квартиры, для того, чтобы сделать несколько фотографий. К его сожалению, тело уже было накрыто простынёй, и ему пришлось дождаться судмедэкспертов для совершения задуманного. И когда те прибыли, ему всё же удалось сделать заветные снимки втайне от всех, пока они копошились вокруг тела.
«Даже общаться с живым было не так страшно, как фоткать его мёртвого», — про себя усмехнулся Рауцер и, не привлекая внимания, ретировался с места происшествия.
Несмотря на то что покойному Смирнову не удалось совершить задуманного и вызвать широкий общественный резонанс своим поступком, внимание обратить кое на что всё-таки получилось. А именно — на проблему социальной адаптации военнослужащих после прохождения боевых действий. Формально такие программы были, но после этого инцидента благодаря журналисту, который после общения со Смирновым был настолько впечатлен, что впоследствии опубликовал цикл статей на эту тему и снял документальный фильм, тем самым подняв проблему на новый уровень. Марков в свою очередь основал фонд поддержки таких людей с организацией групп самопомощи по всей стране, по аналогии с таким же сообществом в Штатах.
***
— Меня пригласили посетить домашнюю группу.
— Что за домашняя группа такая? — поинтересовался Саня у жены.
— Это когда кто-то из служителей церкви приглашает к себе в гости других прихожан и там происходят беседы на разные темы. Кто-то готовит небольшую лекцию или проповедь заранее.
— Я думал, это будет разовая акция с тем концертом. Тем более зная твоё отношение ко всем этим
