Дикарь - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И отложил в сторону.
А и вправду, кто он?
Миха.
Это имя. Причем те, кто дрессировал его, называли его иначе. Похоже, но иначе. И Миха не спорил. Где-то глубоко внутри жило понимание, что имя надо беречь. Раз уж больше ничего не осталось.
Но кто он все-таки?
Человек? Уже нет. Миха поднял руку и выпустил когти, которым сугубо теоретически было некуда прятаться в тонких пальцах. А они прятались. И выходили исключительно, когда Миха хотел.
Или нужда случалась.
У людей когтей нет. И сращивание переломов занимает несколько недель. А потом еще восстановление. Физиотерапия.
Миха нахмурился, пытаясь понять, что это. И откуда вообще странное слово в голове всплыло. Не получилось. Голова начала гудеть. И Миха сунул палец в ухо, пытаясь избавиться от гудения.
Значит, перелом, который срастается за сутки, — это не нормально.
Как и рваные раны, что затягиваются на глазах. И, главное, заживают быстро, хотя в нынешних условиях им бы загноиться. Иммунитет должен был бы быть ни к черту.
Что такое иммунитет?
И черт?
Миха потряс головой.
Да кто он, мать его, такой?!
— Эй ты, — тихий голос отвлек от размышлений. И тело само развернулось, готовое наброситься на человека, что благоразумно держался за чертой. Миха как-то пробовал дотянуться до черты, но понял что даже если просунет сквозь прутья плечо, то все одно не получится. — Ты меня понимаешь?
Маг.
Миха уже научился отличать магов от иных людей. Хотя тех было немного. Существо, которое приходило убираться в Михином загоне, не являлось ни магом, ни человеком. Ублюдочный ниггер человеком являлся, но не был магом. А вот этот, в странных одежках, был.
Почему странных?
Миха опять же не знал. Просто странных и все. Нормальные люди не носят штаны, больше похожие на чулки бабские да еще и пидорского розового цвета. Этот же носил. И чулки, и штаны. На штанах имелись банты, камушками блестящими украшенные. Камушками сиял и камзол с узкими рукавами. Из рукавов выбивались пышные кружева. Такие же украшали воротник белоснежной рубахи. Поверх воротника лежала толстенная, с два пальца, золотая цепь, а на ней висел медальон. Круглый. И вновь же с камушками.
Память смутно подсказывала, что камушки что-то да значат, особенно большой, который в центре, но что именно, Миха то ли не знал, то ли опять же забыл, как и все остальное.
— Хотелось бы думать, что понимаешь, — маг был молод и, наверное, хорош собой. Светлые волосы его, заплетенные в две косы, спускались на воротник. И банты в этих волосах почти даже не удивляли. Как и рисунок, выбитый на щеке.
Татуха на роже — это даже круто.
Так думала одна часть Михи, а другая не думала, но боялась. Татухи. Почему?
— Иначе участь твоя будет незавидной, — продолжил маг. — Мой наставник гордится своей работой и небезосновательно. Ему удалось вывести существо выносливое, почти не поддающееся воздействию, быстрое, смертоносное. Но при этом на диво тупое. Почему-то он не считает это проблемой, полагая, что упорная дрессура позволит скрыть сей маленький недостаток.
Сам он тупой! У Михи, между прочим, неплохие баллы по ЕГЭ были. И в мед он почти прошел на бюджетку. Малости не хватило.
Он наморщил лоб, пытаясь вцепиться в странную эту мысль.
— Однако я понимаю, что тот ты, которым ты ныне являешься, годен для арены, но никак не для службы. И отсюда возникает вопрос, насколько реально тебя обучить?
Миха заворчал.
— Если будешь и дальше прикидываться животным, то я решу, что так оно и есть. И уйду. Завтра наставник гордо продемонстрирует тебя заказчику, но вряд ли тот останется доволен. А стало быть, аванс придется вернуть, а тебя… тебя, друг мой, ждет незавидная участь неудачного эксперимента.
Экспериментаторы хреновы!
— В лучшем случае тебя продадут на бои, где ты проживешь довольно долго, но не слишком хорошо. В худшем Мастер пожелает понять, где совершил ошибку. А значит, ты вернешься на стол.
Из глотки вырвалось рычание.
— Значит, понимаешь. И помнишь. Уже хорошо. Тебя препарируют, особенно твой несчастный мозг, и это будет печально.
Самое мерзостное, маг не лгал. Это Миха чуял. Он и прежде-то ложь определял слету, такой вот сомнительного свойства дар, а тут способность обострилась.
— Ч-ш-то ты п-пр-гаешь? — язык слушался плохо, горло еще хуже.
— Значит, все-таки не тупой, — с изрядной долей насмешки ответил маг. — Я бы даже сказал наоборот. Отлично. Я предлагаю помощь.
С какой это радости?
Вот не верилось Михе в этакое счастье.
— Поверь, у меня есть на то причины, — сказал маг очень тихо. — Друзьями мы точно не станем, а вот союзниками — вполне. Если, конечно, ты не попытаешься меня убить.
Это будет сложно.
Но Миха постарается.
Глава 7
Следовало признать, что богопротивные зелья работали. Верховный вытянул руки, отмечая, что исчезла ставшая уже привычной дрожь в пальцах. И спину отпустило.
Сердце билось ровно, спокойно.
Отступили слабость, да и холод больше не ощущался мертвенным.
Плохо.
Но боги не ищут легких путей, каждому выбирая испытание по силам его. Стало быть и он справится. Должен. Верховный оперся на посох и закрыл глаза, обратившись к небесам с молитвой. Привычные слова, правда, более не приносили успокоения.
А вот шаги он услышал, благо человек, ступавший по коридору, делал это нарочито громко, явно желая упредить о своем приближении.
— Доброго дня, — сказал Верховный, ибо долг хозяина — всякого гостя встретить радушно.
— И вам доброго дня, Солнцеподобный, — маг говорил чисто, разве что некоторые звуки получались чуть более жесткими, чем следовало бы. И вновь же, что стоит за этим? Умение ли? Способность постигать иные языки? Или же запретное искусство?
Верховный указал на мягкое ложе, застеленное медвежьей шкурой.
— В нашем городе не принято являться в гости, не поднеся хозяину дара, — продолжил маг.
Был он невысок, полноват той полнотой, которая случается в людях, склонных к лености. Его кожа отличалась бледностью и рыхлостью, но ногти, покрытые лаком, блестели, да и белки глаз были чисты.
Он поднял руку, и зазвенели тоненько золотые браслеты на ней. Однако повинуясь движению невольники, сходные друг с другом, словно отражения, внесли резной ящик.
— Когда я получил приглашение, то сердце мое исполнилось радости, однако в то же время я понял, что средь всего, чем владею, вряд ли отыщу
