Серебряный леопард - Ф. Ван Вик Мейсон

Оруженосец зарыдал. Эдмунд и его сестра были единственными норманнами, которые пригрели его. Может быть, потому, что они не чистокровные норманны. В жилах их матери леди Матильды Годуайн текла кровь одной из самых древних и знатных семей, известной со времен короля Гарольда. И стоя на скале, промокший до нитки, с кудрями, свисавшими на оголенные плечи, Герт благословлял память леди Матильды. Благословлял день, когда она случайно проезжала мимо небольшой кузницы, где он без видимых усилий работал тяжелым молотом. Эта красивая женщина подъехала поближе, чтобы выяснить, не является ли грязный босой юноша со светлыми волосами родственником погибшего тана Суссекса.

А когда она узнала о его происхождении, какая необычайная перемена произошла в его жизни! Сыну Пенды не пришлось больше спать на тростниковом настиле в вонючем хлеву вместе с коровой кузнеца и полудюжиной коз. Не пришлось и одеваться в шотландский килт и куртку из овчины. И самое главное, он стал есть мясо, по крайней мере дважды в месяц.

Холодные конюшни замка Арендел, продуваемые со всех сторон и лишенные каких-либо удобств, казались ему уголком Божьего Рая, а бесконечные поручения, которые возлагали на него как на будущего эсквайра и обучение военному делу – самым легким делом.

Бросив последний взгляд на вскипавшие рифы, о которые разбилась галера, саксонец двинулся по козьей тропе в глубь суши.

Он заметил двух волосатых, дикого вида пастухов, укрывавшихся от ветра со своими козами за скалами. Подкрасться и захватить их врасплох оказалось несложно. Они было схватились за свои копья, но его боевой топор мгновенно поверг их наземь. Парни говорили на чужом языке, волосы у них были черные, грубые. Поэтому Герт решил, что они должны быть неверными. Там, в Англии, каждый слышал, что последователи Мухаммеда, главного антихриста, черномазые и похожи на чертей. И говорят на чудных языках.

Не обращая внимания на неподвижные фигуры, истекавшие кровью на песке, Герт зарезал и освежевал козу, зажарил себе ее ляжку на том же костре, около которого совсем недавно грелись пастухи.

– Эти дикари, само собой, неверные и ненавидят Христа, – успокаивал он себя, очищая руки от жира. – Значит, я совершил богоугодное дело. Заодно хорошо перекусил и обзавелся парой копий.

Герт почувствовал себя физически лучше, но на душе у него было скверно. Теперь, когда Эдмунд де Монтгомери погиб, он сам себе господин. Подобную ответственность Герт воспринял с неохотой. Такому, как он, тугодуму было легче выполнять приказы, чем принимать собственные решения. Теперь он обзавелся копьями, что соответствует значению его имени, но он предпочел бы привычный топор. Странно, что до сих пор ему проще говорить на саксонском языке, чем на грубом нормано-французском, которым волей-неволей ему приходилось пользоваться более трех последних лет.

Завернувшись в кишевшие паразитами одежды из козьих шкур, снятые с убитых пастухов, Герт растянулся на песке и тут же погрузился в глубокий сон.

На рассвете он подправил костер и приготовил себе другую козью ляжку. Подобрал для себя более или менее подходящую одежду, которая хоть как-то прикрывала его стройное белокожее тело. Очистив от вшей остроконечную шапку, он водрузил ее на голову, завязав шнурки под подбородком. Молодой саксонец с сожалением отметил, что ночью все козы куда-то разбрелись. Их блеяние слышалось за высокими холмами, из-за которых вставало солнце.

Плотно позавтракав, лорд Воин с Копьем взвалил на плечи копья убитых пастухов и, соблюдая осторожность, двинулся по едва заметной тропе. Словно желтая змея тянулась она вдоль берега и повторяла все изгибы огромной бухты. Герт не имел ни малейшего представления, как называлось водное пространство, мимо которого он шел. Оно теперь было совершенно спокойное и невероятно голубое. Впрочем, собственное неведение ничуть не беспокоило оруженосца. Его желудок был полон, а в грубом заплечном мешке лежал запас пищи по крайней мере еще на один день. К тому же Герту придавало уверенности то обстоятельство, что на плече он нес два копья, а любимый топор – про себя он называл его «Мститель Пенды» – висел у него на бедре.

Глава 6 ПЕСТО

В деревню продолжали прибывать новые группы вооруженных людей, низкорослых и неряшливых. Им запретили приближаться к лагерю сэра Тустэна де Дивэ. Расположившись у истока ручейка в тени старых ветвистых оливковых деревьев, констебль Сан-Северино наслаждался отдыхом вдали от пыльных и захламленных лагерей, разбитых у развалин древнего города Пестума.

Перед самым закатом сэр Вольмар из Агрополи подъехал со своим отрядом к месту встречи. Угрозами и бранью они вынудили более слабых ратников уступить им место, где немедленно были разбиты палатки.

За всей этой картиной с грустным чувством наблюдал, полулежа на куче свежескошенной травы, Эдмунд де Монтгомери. Сейчас ему особенно недоставало искрящегося юмора его молодого оруженосца, не хватало особого умения саксонца обращаться с горячими лошадьми. Не хватало просто преданного соратника и слуги, хотя сын тана Пенды так и не осилил науку прислуживать за столом, даже не научился играть на лютне.

Отряд из Агрополи, расположившись вокруг пылающих костров, приступил к трапезе. Однако не раз посторонние звуки: ржание лошадей, брань, лязг оружия – заставляли констебля из Сан-Северино отрываться от обгладывания очередной кости и, прислушиваясь, гадать о происхождении этих звуков: споры ли это вечно враждующих феодалов или просто ссоры их перепившихся слуг… Когда же поздно вечером близ Песто стали раздаваться отчаянные и несомненно женские вопли, сэр Тустэн опустил глаза и, поглядывая на последние красные угольки в костре, принялся спокойно допивать свое вино.

На вопрошающий взгляд леди Розамунды сэр Тустэн ответил широкой улыбкой, оскалившись, как добродушная старая сторожевая собака, и показывая испорченные зубы.

– Не тревожьтесь, миледи, – сказал он. – Это некоторые ревнители добрых нравов забавляются с крестьянскими девушками. – Одноглазый ветеран поднял короткий рог, служивший ему бокалом и обычно болтавшийся на поясе. – Пью за завтрашний день, друзья мои, и за то, чтобы проповедь брата Ордерикуса спасла заблудшие души от пламени ада.

Эдмунд приподнялся на локте.

– Что же это за проповедь? – спросил он. – И почему граф Тюржи приказал всем способным носить оружие собраться, чтобы прослушать ее?

Сэр Тустэн медлил с ответом, пошевеливая палкой угли в костре. Затем, вздохнув, недоверчиво спросил:

– Разве до Англии не дошли известия о провозглашенном святым отцом странствии во имя Господа?