Конторские будни - Кейт Уотерхаус

Грайса очень порадовало обещание Пам. Разговор о ДДТ приятственно и без неловких пауз журчал, пока не вернулся Сидз. Он принес тарелку, основательно нагруженную вареным языком и холодной курятиной.

— Надобно помнить, — перехватывая у Пам эстафету беседы о ДДТ, сказал он, — что талон «Основное блюдо» равен по цене чуть ли не всему набору талонов «Салатницы».

— Кстати о талонах, — вставила Пам. — У вас есть под рукой двадцать четыре пенса?

— Двадцать четыре пенса? Всего-то? — удивился Грайс.

— Если вам захочется кофе. «Основное блюдо» стоит здесь только двадцать пенсов. Ведь талоны-то у нас дотационные.

— Моя дотация на пять пенсов больше, — похвалился Сидз. — Вся эта груда стоит пятнадцать пенсов, а она куда сытней, чем ваша запеканка.

Радость Грайса, услышавшего о такой дешевизне обеда — жуткая дешевка, мысленно воскликнул он, — слегка приувяла от явного, хотя в общем-то вполне понятного желания Пам рассчитаться сразу же. Стало быть, ему не придется приглашать ее на обед. Он положил нож и вилку, выгреб из кармана мелочь и, несмотря на ее уверения, что это, мол, вовсе не к спеху, педантично отсчитал ей двадцать пенсов. И тут ему в голову пришла прекрасная мысль:

— А как насчет талона, который вы отдали за меня? У вас теперь не возникнет осложнений с очередным обедом?

— Будем считать, что вы мне его задолжали, — сказала Пам. Значит, не все еще было потеряно. Однажды он сможет объявить ей: «Долг платежом красен, дражайшая миссис Фос», и они отправятся на пару в «Лакомщик». Если, правда, свои талоны можно передавать другому без разрешения дежурного администратора, а он не был в этом уверен.

— Только не забудьте, — предупредил его Сидз, — что вам надо получить талон и за сегодняшний день, задним числом, а то, когда вы отдадите его Пам, у вас не хватит талонов на весь подотчетный срок и придется вам в один из дней поститься.

— А это верный путь к безумству, — продекламировал Грайс.

Его, словно мальчишку, увлекла эта болтовня о ДДТ. Она напомнила ему годы военной службы с постоянными разговорами про талоны на пропущенную еду, выдаваемые солдатам, когда их назначали в караул.

А Сидз и Пам перешли тем временем к обсуждению дел служебных — но так, чтобы их беседа была понятна новичку. Сидз подтвердил слова Пам о временном изъятии — для исправлений и дополнений — брошюрки про особенности «Альбиона», но вдвоем, припоминая по очереди подробности, они почти дословно пересказали Грайсу ее содержание. Он узнал о Книге опозданий, хранящейся у одноруких швейцаров, о правилах получения зарплаты в первый четверг каждого месяца, о графике отпусков, о шести свободных днях с сохранением содержания, ежегодно предоставляемых администрацией служащим (но обязательно вразбивку, а не подряд), и о многом другом. Эти шесть льготных дней — правило, с которым Грайс не сталкивался ни на одной из прежних служб, — особенно заинтересовали его. Он сразу же представил себе, как они с Пам удирают на денек в Брайтон — поездом девять с чем-нибудь туда и шестнадцать с чем-нибудь обратно. А его неведомые жене похождения, естественно, не будут ее и удручать.

— А как в «Альбионе» насчет общественных развлечений? — спросил Грайс у Сидза, безуспешно приманивающего кофейную тележку. Пам с Грайсом решили обойтись без пудинга, хотя он стоял на прилавке горячих блюд, а Сидз, как приверженец «Салатницы», где пудинга не было, хотел завершить обед чашечкой кофе и поэтому приманивал к их столику служительницу кофейной тележки. Грайс, надеявшийся перемолвиться с Пам еще парой слов наедине, сказал, что если б он так не наелся, то обязательно взял бы на десерт ревень со сливками, но Сидз, пробормотав машинально «Взять иль не взять, вот в чем вопрос», не сдвинулся с места. Пам не присоединила свой голос к намеку Грайса, хотя могла бы, наверно, подвигнуть Сидза на поход за ревенем, сказавши ему что-нибудь вроде «Дерзайте, мой друг, ревень — это прекрасно». Да, жаль, ведь у них так хорошо все началось.

— Смотря что вы называете общественным развлечением, — откликнулся с некоторым запозданием на вопрос Грайса Сидз. — Ф-ф-фхо! — (Значит, это был смех.) — Главное общественное развлечение в «Альбионе» вы увидите, если глянете на соседний столик.

Грайс повернул голову и украдкой оглядел сидящую за соседним столиком парочку. Мужчина и женщина средних лет, не притронувшись к еде, обсуждали что-то очень для них важное. Женщина казалась несчастной, а мужчина измученным, и Грайс подумал, что они угрюмо тянут начавшийся очень давно роман. Вот чем может обернуться невинный бокал вина, если потеряна осторожность.

— Любовный сон, — негромко сказала Пам.

— Это Каргил, давний страдалец из Отдела зарплаты, — вполголоса пояснил Сидз. — А женщина, как вы, наверно, поняли, отнюдь не миссис Каргил… хотя очень, я думаю, хочет ею стать.

— Но не может преодолеть препятствие в виде подлинной миссис Каргил? — ухмыльчиво спросил Грайс. Ему было приятно, что его сразу же начали знакомить с интимной жизнью «Альбиона».

— Очень солидное, насколько мне известно, препятствие, — ответил Сидз. — Но мы можем указать вам и на счастливую, ни от кого не таящуюся любовь, — добавил он.

— Не будьте сплетником, — умиляясь собственной порядочности, сказала Пам.

— Я говорю про нашу вдовушку миссис Рашман и одного складского джентльмена. У них уже, по-моему, даже назначен день свадьбы.

— Двадцать пятое, — подтвердила Пам. И добавила для Грайса: — Вы, вероятно, запомнили миссис Рашман, ее представил вам сегодня утром Копланд. Она выходит замуж за своего верного поклонника со Склада снабжения. Воистину, наш «Альбион» превращается постепенно в брачное бюро.

— То же самое происходило и на моей последней службе — сказал Грайс. Стало быть, роман, взращенный в барах, расцвел свадебным цветком — счастливый контраст с бесплодными страданиями за соседним столиком. — У нас было четыре… нет, даже пять свадеб в прошлом году. И все между коллегами, или по крайней мере между бывшими коллегами.

— И кто-нибудь всякий раз обходил отдел с кружкой для пожертвований, — уверенно предположил Сидз.

— Это уж как водится, — сказал Грайс, подумав, что и ему, пожалуй, могут предложить раскошелиться в пользу миссис Рашман. Хотя, впрочем, вряд ли они решатся на такое нахальство. — А если не намечалось свадьбы, — продолжал он, — то кто-нибудь дослуживался до пенсии или собирался сменить работу, — Тут Грайс вспомнил, что, когда он уходил из «Комформа», ему, в первый раз за всю его трудовую жизнь, сослуживцы ничего не подарили. Да и кто станет думать о подарках при массовом изгнании?

— Ну, здесь-то вам не будут надоедать кружками для пожертвований, — обнадежил Грайса Сидз. — С «Альбионом» люди расстаются только ногами вперед.

— Миссис Рашман уходит из «Альбиона» в жизнь, а не на кладбище, — как бы неожиданно для самой себя сказала Пам, и Грайсу почудилось, что она сразу же пожалела о сказанном.

— Исключения только подтверждают правило, — спокойно парировал Сидз. При этом он как-то странно глянул на Пам. Если б тема не казалась такой безобидной, Грайс решил бы, что взгляд Сидза был предостерегающим и что Пам его предостережение приняла. Возможно, у любовной истории миссис Рашман была какая-то тайная подоплека.

Да-да, наверняка — потому что Сидз круто и довольно неуклюже сменил предмет разговора:

— Но вы спрашивали про общественные развлечения. У нас есть несколько клубов. Шахматный, например.

Грайс признался, что он разбирается в шахматах, как свинья в апельсинах, и его собеседники сказали, что они тоже. Все трое наперебой заговорили о своей неспособности постичь шахматные законы и о забавных разгромах, нанесенных им юными племянниками и племянницами, когда они пробовали играть с ними в эту загадочную игру.

— Что еще мы можем вам предложить? — раздумчиво сказал Сидз, явно удовлетворенный сменой темы. — Скуош. Теннис. Плавание. Вообще, почти любой спорт: у нас заключен договор со Спортивным центром в Актоне, и наши сотрудники бесплатно допускаются на его стадионы. Так мне по крайней мере говорили. Я-то, признаться, не спортсмен, и вся моя физкультура ограничивается утренней прогулкой до ближайшей станции метро.

— Моя тоже, — сказал Грайс. Ему все больше нравился его первый альбионский обед. Они приманили в конце концов кофейную тележку, и за кофе общая беседа стала столь оживленной, что Грайсу даже не удавалось вставить, как хорошо он здесь себя чувствует.

— Ну, и у нас есть своя труппа, — с оттенком какой-то странной неуверенности в голосе сказала Пам. А Сидз, почти грубо оборвав ее, только резче оттенил эту странную неуверенность.

— Набор в труппу закончен! — вскинулся он, и Грайс опять заметил его предостерегающий, или даже злобно предостерегающий, взгляд. Однако на этот раз Пам не захотела повиноваться предостережению.