Всё, что мы обрели - Элис Келлен

Она посмотрела на меня. Это было дерьмово, но как же мне не хватало того чувства, которое она пробуждала во мне одним лишь жестом.

– Аксель, я не хочу терять время.

– Все в порядке. Вот что тебе нужно знать…

26. Лея

Мне хотелось вскочить и убежать.

Все мое тело требовало этого: колотящееся сердце, узел в животе, потные ладони и, самое главное, мой инстинкт. То чувство, которое, кажется, не слушает разум, но иногда просто направляет нас.

Аксель выглядел так же. Его волосы были немного длиннее, задевали уши, глаза темно-синего цвета, напоминающие морские глубины, загорелая от солнца кожа, полные губы и челюсть. Я заметила, что он побрился перед встречей, потому что на щеке у него было несколько небольших порезов; он никогда не был особо аккуратен с бритвой. Потом обратила внимание на его руку, лежавшую на листке контракта: мужская, с длинными пальцами, короткими ногтями и немного шершавой кожей.

Я глубоко вздохнула и отвела взгляд.

Словно мне нужно было заново вспомнить каждую деталь, все те мелочи, которые забываются с течением времени; крошечный шрам через левую бровь, который он получил в шестнадцать лет, когда ударился о край доски для сёрфинга, первые пуговицы рубашки, которые он всегда расстегивал, изгиб его губ…

– Как представляемой художнице галерея гарантирует размещать в своем каталоге не менее десяти твоих работ в месяц; он не статичен, идея в ежемесячном обновлении. Мы также будем привлекать тебя к участию в художественных ярмарках и выставках. Прибыль делится пополам.

– Не думаю, что это справедливо.

– Что, прости? – Он поднял бровь.

– Я не соглашусь меньше чем на шестьдесят процентов.

Аксель выглядел удивленным, но потом я подметила, как он сжал губы, чтобы подавить улыбку. Он молчал целую минуту, а потом вздохнул.

– Хорошо. Шестьдесят. Но помни, что галерея инвестирует в тебя, заботится о транспорте, что немаловажно, консультирует тебя и делает тебя известной, помимо всего прочего.

Я сцепила руки под столом, но перед Акселем держалась твердо, пускай и дрожала. Какая-то часть меня надеялась, что он не так легко согласится с моим возражением. Возможно, тогда мы бы не пришли к компромиссу, и я… не чувствовала бы себя трусихой из-за того, что не согласилась.

Старалась сохранять спокойствие. Тяжело сглотнула.

– Обо всем этом будешь заботиться ты?

– Да. – Он пристально посмотрел на меня.

– А разве этим не может заняться кто-то другой?

Странное выражение мелькнуло на лице Акселя.

– Неужели это так ужасно для тебя? – его хриплый голос казался мне музыкой.

Я моргнула, и это привело меня в чувство. Что на это ответить? Да, было ужасно подсчитывать все время, которое нам придется провести вместе, было ужасно осознавать, что смотреть на него больно, что я скучаю по тому, что у нас было до того, как я пришла к нему домой и мой мир изменился навсегда. И мне было грустно думать обо всем том, что мы уже не сможем вернуть.

– Что ты еще будешь делать? – Я уклонилась от его вопроса.

– Оценивать работы. Это сложно, но нам необходимо их оценить. Мы изучим их и решим, как тебя продавать.

– На какой срок заключается контракт?

– Восемнадцать месяцев.

– А что, если я пожалею и захочу его разорвать?

– Лея… – Он глубоко вздохнул. – Этого не случится. Ты не пожалеешь.

– Тебя удивляет, что я сомневаюсь в твоих обещаниях?

Акселю потребовалось несколько секунд, чтобы вникнуть в мои слова. Он стиснул челюсти:

– На этот раз я тебя не подведу.

Его шепот был едва слышен. Первой мыслью, пронзившей меня, было то, что он говорит искренне, но потом я упрекнула себя за то, что все еще доверяю ему.

Я покачала головой:

– Я хочу пересмотреть срок.

– Это стандартный контракт, Лея.

– Тогда я хочу нестандартный контракт.

– Так не пойдет, – напряженно ответил он.

– Я не подпишусь на восемнадцать месяцев.

– Черт. – Аксель потер лицо, выпустил воздух, который держал в себе, и откинулся на спинку стула. – Ладно, хорошо. Год. И это в виде исключения, так что больше не дергай за ниточки, Лея.

– Изначальный срок был безумием, – парировала я.

И я говорила серьезно. Все в индустрии чувствовали то же самое. Часто галереи использовали в своих интересах художников, которые подписывали оскорбительные контракты ради иллюзии того, что их работы будут висеть на стенах; нередко некоторые компании предлагали только тридцать процентов прибыли, а себе брали семьдесят; или же художнику приходилось покрывать дополнительные расходы, или же договор в итоге вовсе не выполнялся.

– Дай мне свою почту, я пришлю тебе копию, когда внесу изменения в контракт, – сказал он, забирая бумаги и складывая их обратно в папку. – И, как только ты его подпишешь, мы договоримся о дне посещения твоей студии.

– Моей студии? – перебила я.

– У тебя же стипендия от университета, не так ли?

Я кивнула, но мне пришлось опустить бокал, потому что рука дрожала. Я заметила, что Аксель тоже не сделал и глотка – кофе так и стоял перед ним нетронутым.

– Не хочу, чтобы кто-то туда заходил.

Аксель раздраженно нахмурился.

– Ты что, шутишь?

– Нет, конечно же, я не шучу.

– Это не обсуждается, Лея.

– Все обсуждается, – ответила я.

– Я должен увидеть твои работы. Должен изучить их все. Должен оценить их, оценить их стоимость, каталогизировать, понимаешь?

– Да, но… – Мне хотелось заплакать. Хотелось убежать.

– Лея… – Аксель потянулся через стол к моей руке, когда увидел, что я быстро моргаю, но я оттолкнула его и восстановила дыхание. – Мы будем все делать шаг за шагом, хорошо? Первый раз я просто бегло взгляну на них. Время у нас есть.

Я кивнула, потому что не могла говорить.

Успокоившись, я встала из-за стола.

– Мне нужно идти.

Аксель открыл рот, но, видимо, решил, что так будет лучше, поэтому закрыл его и молчал, пока я наклонялась и записывала на салфетке свой университетский имейл. Прежде чем я успела повернуться, он протянул руку и схватил меня за запястье. Я почувствовала дрожь. Его кожа была еще теплой, а хватка – твердой и решительной.

– У тебя все еще есть мой номер?

– Удалила, – призналась я.

Его кадык дернулся, когда он сглотнул. Он написал свой номер телефона на другой салфетке, которую я в итоге положила в задний карман джинсов. Я не стала говорить ему, что знаю его номер наизусть. Не стала говорить, что хотела бы, чтобы многие другие вещи можно было стереть вот так, простым нажатием кнопки.

Я вышла из кафе не оглядываясь.

Мне нужен был воздух, нужно было уйти, найти себя.

27. Аксель

Я сел на барный стул и положил руку на плечо брата, слегка раскачивая его, пока он не начал протестовать. Я рассмеялся, когда подошел официант.

– Два рома? – Я взглянул на Джастина.

– Хорошо, но не слишком крепкого.

– У нас только одна марка, – ответил молодой человек.

– Ну, тогда… – нахмурился Джастин.

– Тогда две штуки, – прервал я.

Официант ушел, и Джастин толкнул меня локтем.

– Не решай за меня! – угрюмо пожаловался он.

– Это последствия того, что ты меня вызвал.

– Я просто хотел узнать, как у тебя дела. – Он сделал глоток рома, который нам только что подали, и скривился. – Это как пить огонь!

– Давай докажи, что ты мой брат.

Джастин улыбнулся, покачал головой и поднял свой бокал вслед за моим импровизированным тостом. Мы пили, пока он рассказывал мне о последних проделках близнецов и о представлявших сомнительный интерес делах, таких как установка им задвижки на дверь своей спальни, чтобы они с Эмили могли сохранять хоть какую-то приватность. Я остановил его, когда он начал рассказывать мне об их последней встрече.

– Серьезно, Джастин, нет необходимости в подробностях.

За последние несколько лет мы с братом сблизились и, почти не осознавая этого, стали друзьями, которые время от времени встречались, чтобы выпить или просто пообщаться. На мой вкус, он все еще был слишком правильным, недостаточно дерзким и не любил