Хроники несчастных - Дмитрий Галабир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Цирк, говоришь? Думаю, не стоит уточнять, кто здесь клоун?
– Ответь, почему молчала всё это время? К чему это всё?
– К тому, что я устала ждать, Руслан, – тихо и хладнокровно отвечает Аня. – Странно, но именно здесь я и поняла, что ждать больше нечего. Всё надеялась, что ситуация разрешится в лучшую сторону, что ты образумишься, ведь мы семья всё-таки. Но поняла, наконец, что ничего такого не случится. Ты потерялся. В том числе и для самого себя. Сам не знаешь, что тебе нужно. А я теперь хочу только одного – выбраться отсюда и родить по-человечески. Стать хорошей матерью. И я рада, что мне выпала честь стать ею. Я буду самой лучшей мамой. А ты не переживай за то, что сделал или не сделал. Просто вытащи нас отсюда. Ты должен осознать, что нас здесь не двое, а трое. И если в тебе осталось хоть что-то человеческое, переживать ты будешь не только за себя, хоть мы тебе и не нужны уже.
Закончив свою тираду, она ложится на матрас, поджав ноги, и отворачивается к стене.
А мне внезапно хочется плакать.
Глава 5
За окном стоял вечер, когда эти двое вернулись.
Первой вошла Аасма, потом у порога обрисовалась и фигура того урода с дороги. Снова от одного его вида меня прошибает пот. Ему бы живым экспонатом в кунсткамеру – идеально бы вписался.
Закрыв дверь на замок, Аасма вешает ключи на привычный гвоздик и, оглядывая нас, давит лыбу.
Август на удивление спокоен. Не бросается на меня с кулаками, не стремится убить.
В руках у него поднос с тарелками. Он опускает их на пол и мне в глаза бросается заткнутая у него за пояс плётка с длинным черным хлыстом. Представляю, как он хлещет меня ей, как она впивается в мою кожу и мне становится плохо. Что-то отламывается от сердца, отрывается; по затылку и спине прокатывается покалывающая волна непреодолимого отчаяния и унижения.
– Ты огорчил меня, дорогой, – с сожалением произносит Аасма. – Придется преподать тебе урок.
– Что? – не выдавая страха, спрашиваю я. – Какой урок?
Подвал наполняется ароматом свежего бульона и вареной картошки.
На потяжелевших ногах поднимаюсь, сжимаю вспотевшие ладони в кулаки и встаю.
Тяжело дыша, Август чешет раздутую башку, скалится в кровожадной ухмылке и вынимает из-за пояса кнут. С наслаждением сжимает его рукоять, проводит рукой по хлысту…
– Ты сам во всем виноват, – меланхолично произносит Аасма. – И я надеюсь, ты примешь наказание достойно.
Она складывает руки на груди, постукивая пальцами по своим ребрам, а Август всё смотрит на меня и скалится. Предвкушает приятное занятие.
Передний край его засаленной мешковатой кофты, натянутой поверх комбинезона, колышется от неровного тяжелого дыхания, лоб напряжен и покрыт испариной. Виски пульсируют, на мясистом горбатом носу тоже проступили капли грязного пота.
– Я прошу вас, не надо! – слезно просит Аня. – Он больше так не будет! Слышите меня? Он больше не будет грубить!
Аасма смущенно поджимает губы, давая понять, что она тоже не восторге от всего происходящего, но выбора у неё не остается.
– Что бы вы не задумали, лучше не надо, – глухо говорю я. – Не надо!
Август в ответ еще шире скалится, Аасма вздёргивает бровь.
– Умоляю, не надо… – как загипнотизированная повторяет мои слова Аня.
– Всё будет хорошо, милая, – спокойно отвечает ей Аасма. – Твой муж справится.
Грядет сильная боль – я ощущаю это всей кожей, каждой клеткой тела. Грядет самый настоящий ужас.
– Просто скажите, что вам нужно? – спрашиваю я у Аасмы, ретируясь к стене, но не расслабляя кулаков. – Мы отдадим всё!
– Отдадите, – соглашается Аасма. – Но сначала ты понесешь наказание.
– Да что вы о себе возомнили, уроды? – злость становится нестерпимой. – Вы не имеете на это права!
– Август, любимый мой, ты готов? – спрашивает Аасма.
Тот в ответ кивает, искривляет губы в дикой ухмылке, причмокивает и вскидывает кнут на изготовку.
Я отскакиваю назад чуть ли не ударяясь затылком в стену. Всё также держу стойку, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – равной битва не получится.
– Не переусердствуй, милый, – просит Аасма Августа и, взмахнув ладонью, разрешает ему приступить.
Тот в ответ надувает грудь, облизывая дыру в губе и наступает.
Вскидывает плеть.
В последние мгновения перед ударом, заорав на сколько хватило сил, я ору и прыгаю на него в надежде ударить.
Промахиваюсь.
Прыжок спасает меня от первого удара. Плеть пролетает в нескольких сантиметрах от лица и ударяется о матрас, с треском распарывая его.
То же самое будет и с моей кожей?
– Прошу вас, не надо! – взмаливается Аня, но никто кроме меня её не слышит.
Август от удивления выпячивает нижнюю губу, наблюдая за моим перекошенным от страха лицом, а потом подлетает и бьет кулачищем в переносицу.
Нос вдавливается куда-то меж глаз, в глазах фейерверком рассыпаются разноцветные точки. Лишаюсь равновесия. На пошатнувшихся ногах прижимаюсь спиной к стене и сползаю вниз.
Больно.
Из носа течет кровь, лицо горит огнем, но что-то мне подсказывает, что это еще цветочки.
Снова взмах и вновь плеть взмывает в воздух.
Падаю на четвереньки и, поджав ноги, прижимаюсь всем телом к матрасу. Зажмурившись, закрываю лицо руками. Плеть вздымается еще раз и, хлёстко ударяясь о мое правое плечо, вгрызается в кожу. Боль от удара настолько сильная, что глотка у меня от крика чуть ли не разрывается на части.
Плечо словно ошпарили кипятком.
Август еще раз заносит плеть, готовясь к очередному удару и встаёт в более удобную позу, широко расставив ноги. Чтобы эти самые удары получались сильнее.
Группируюсь. Нужно вести себя насколько это возможно достойно – не кричать как девчонка и не скулить как псина.
Аня кричит всё громче, умоляя Аасму остановить весь этот ужас, но та не реагирует. Она наблюдает. Смотрит и получает удовольствие от моих криков и стонов, от этих ужасных звуков плети, вонзающихся в мою кожу.
Еще удар. По спине.
Кажется, сердце сейчас остановится. В глазах мутнеет.
Какое там достоинство? Меня скручивает изнутри так, что дышать становится просто невозможно.
Август шипит от переполняющего его удовольствия и снова бьет – теперь по пояснице.
– Хва-а-тит! Я пр… пр-р-рошу вас! – задыхаясь от боли, завываю я. – Умол-ляю! Пож… пож-а-а-луй-ста!
Вместо какого-либо ответа еще удар – прямо вдоль позвоночника. Решил на мне живого места не оставить.
Со спины на живот ручейками стекает теплая кровь и, просачиваясь сквозь рубашку, капает