Человек, который видел будущее - Гарри Гаррисон

— Мы, кажется, с тобой договорились? — сказал Джон. Ты занимаешься своими делами, а я — своими. Меня она хочет видеть, потому что не доверяет тебе и не верит больше ни одному твоему слову. Ей нужен свидетель.

— Ладно, Джонни. Но ты уж тоже не забывай о нашем уговоре. — Херб неожиданно рассмеялся. — Знаешь, что это напоминало, ты и она? Пламя, льнущее к сосульке.

В три тридцать они уже сидели в номере Анны в отеле «Скайлайн» на Багамах. Херб заказал место на рейс обратно до Нью — Йорка на шесть вечера. Анна транслировала до четырех, так что они расположились в ее номере и стали ждать. Херб включил телевизор и предложил шлем Джону. Тот отказался, и они оба уселись в кресла. Джон некоторое время глядел на экран, потом все — таки надел шлем.

Анна смотрела на волны далеко в море, где они катились еще большие, зеленые и медлительные; затем она перевела взгляд ближе — там волны стали уже сине — зеленые и торопливые; и, наконец, повернулась туда, где они, накатываясь на песчаную косу, взбивались пеной такой плотной, что, казалось, по ней можно ходить. Она чувствовала себя совершенно умиротворенной, покачиваясь вместе с яхтой. Солнце поливало горячими лучами ее спину, в руках подрагивало тяжелое удилище. Ощущение возникало такое, словно ты ленивый зверь, живущий в полном согласии с этим миром, словно ты в нем дома, един с ним. Через несколько секунд она положила удилище и обернулась, взглянув на высокого улыбающегося мужчину в купальных трусах. Он протянул ей руку, и она поднялась. Они прошли в каюту, где их ждали приготовленные напитки. И вдруг ее безмятежность и ощущение счастья исчезли, сменившись недоверием, возмущением и зарождающимся страхом.

— Что за черт? — пробормотал Джон, включая звук. Он редко пользовался звуковым каналом, когда транслировала Анна.

— …Капитану Бразерсу пришлось их отпустить. В конце концов они ничего еще не сделали… — рассудительно говорил мужчина.

— Почему ты решил, что они попытаются меня ограбить?

— А кто еще носит на себе драгоценности на миллион долларов?

Джон выключил телевизор и сказал:

— Ты идиот! Уж это — то тебе не сойдет с рук.

Херб встал и подошел к открытому окну с видом на сверкающий голубой океан за ослепительно — белой полосой пляжа.

— Знаешь, чего хочет каждая женщина? Иметь что — то стоящее того, чтобы быть украденным. — Он грустно усмехнулся. — Я имею в виду, помимо всего остального. Еще они мечтают, чтобы их пару раз вздули и заставили встать на колени… Наш новый психолог очень неплох, а? Он нас еще не подводил. Анна, может быть, побрыкается немного, но это пройдет.

— Она не согласится на настоящее ограбление, — сказал Джон и подчеркнуто громко добавил: — Я тоже не соглашусь.

— Но мы ведь можем его разыграть, — сказал Херб. — От нас больше ничего и не требуется, Джонни, только подбросить идею, а все остальное разыграть.

Джон уставился ему в спину. Он хотел в это верить. Очень хотел.

— Все это начиналось не так, Херб. Что произошло? Теперь голос его звучал спокойнее.

Херб отвернулся от окна. Из — за яркого солнца у него за спиной лицо его казалось совсем темным.

— 0'кей, Джонни, я согласен. Все действительно начиналось не так. Но жизнь ускоряется, вот в чем дело. Ты создал свой аппарат, и то, что мы задумали, выглядело прекрасно, но этого хватило ненадолго. Мы давали им ощущение риска, и чувства, которые охватывают тебя, когда учишься кататься на горных лыжах, и автомобильные гонки, и все, что мы могли придумать, но этого оказалось мало. Сколько раз можно прыгнуть с трамплина первый раз в жизни? Проходит время, и им хочется новых потрясений. Ты — то неплохо устроился, а? Ты купил себе новенькую сияющую лабораторию и закрыл дверь. Ты купил время и оборудование, и когда что — нибудь не получается, ты можешь все бросить и начать сначала, и никого это не касается. А теперь представь, каково пришлось мне, детка! Я каждый день должен придумывать что — то новое, что всколыхнет Анну и через нее всех этих милых маленьких скучных людей, про которых даже нельзя сказать, что они живут, пока они не подключатся к телевизору. Думаешь, это легко? Пока Анна была зеленой девчонкой, ей все казалось новым и интересным, но сейчас, мальчик мой, это уже не так. Поверь мне, совсем не так. Знаешь, что она сказала мне месяц назад? Что она смотреть не может на мужчин. Это наша — то маленькая вертихвостка Анни! Устала от мужчин!

Джон подошел и повернул его лицом к свету:

— Почему ты мне ничего не сказал?

— Почему, Джонни? А что бы ты такое сделал, чего не делал я? Я искал нужного парня. Что бы ты придумал для нее нового? Это делал я, малыш. С самого начала ты хотел, чтобы тебя оставили в покое. 0'кей. Я тебя не трогал. Ты хоть раз читал бумаги, которые я тебе присылал? Ты ведь их подписывал, малыш. Все, что делалось, подписано нами обоими. Так что не надо мне про то, что я тебе ничего не говорил. Не надо!

Лицо его стало уродливо красным, на шее вздулась вена, и Джон забеспокоился. Вдруг у него высокое давление? Вдруг у него случится приступ, и он умрет во время одной из таких нервных вспышек? Джон оставил его у окна и отошел.

Он читал бумаги. Херб, конечно, прав: все, что он хотел, это чтобы его не трогали. Схему предложил он. После двенадцати лет работы над прототипами в лаборатории он показал свой аппарат Хербу Джевитсу. Херб тогда считался одним из крупнейших продюсеров на телевидении; теперь он стал самым крупным продюсером в мире.

Схема его ничего особенно сложного собой не представляла. Человек с электродами, вживленными в мозг, мог транслировать свои эмоции, которые, в свою очередь, ничто не мешало передавать в эфир и принимать на специальные шлемы. Через шлемы эти эмоции ощущали зрители. Ни слова, ни мысли не передавались, только основные эмоции: страх, любовь, раздражение, ненависть… Это, плюс телекамера, передающая то, что человек видит, плюс наложенный звук, и вы в полном смысле тот человек, с которым происходит что — то интересное, за исключением одного важного отличия: если будет слишком, вы можете выключить аппарат. «Актер» не может.

Очень простая схема. Камера и звуковая дорожка на самом деле даже не очень нужны: многие пользователи вообще никогда не включают изображение и звук, позволяя собственному воображению заполнять эмоциональную трансляцию.

Шлемы не продавались, а только сдавались на время после непродолжительного сеанса подгонки. Годовая лицензия всего пятьдесят долларов. Общее число абонентов — тридцать семь миллионов. Когда растущий спрос на все более и более длительные периоды трансляции вытеснил их из каналов обычного телевидения, Херб создал свою собственную телесеть. Из еженедельной одночасовой передачи шоу превратилось в ежевечернее, а теперь в эфир шло уже по восемь часов прямой трансляции и восемь часов записи ежедневно.

То, что началось как «День в жизни Анны Бьюмонт», стало жизнью в жизни Анны Бьюмонт, а публика требовала еще и еще.

Анна появилась в сопровождении целой свиты обычно окружавших ее людей: парикмахеров, массажистов, костюмеров, сценаристов… Выглядела она устало и, увидев Джона и Херба, одним движением руки отослала всю свиту прочь.

— Привет, Джон, Херб, — сказала она.

— Анна, крошка, ты выглядишь просто великолепно! Воскликнул Херб, обнял ее и поцеловал.

Она стояла спокойно, опустив руки по бокам. Высокая, стройная, с пшеничного цвета волосами и серыми глазами. С широкими высокими скулами и твердой линией рта, может быть, чуть — чуть слишком большого. На фоне глубокого красно — золотого загара ее белые зубы показались Джону белее, чем он когда — либо помнил. Слишком сильная и твердая, чтобы думать о ней как о красотке, она все же была красивой женщиной. Когда Херб отпустил ее, она повернулась к Джону и после секундной нерешительности протянула ему изящную загорелую руку, сухую и прохладную в его ладони.

— Как ты, Джон? Мы давно не виделись.

Он был рад, что она не поцеловала его и не назвала «дорогой». Анна улыбнулась краешком рта и мягко высвободила свою руку, потом повернулась к Хербу. Джон двинулся к бару.

— Все. С меня довольно, Херб, — голос ее звучал слишком спокойно. Не отрывая взгляда от Херба, она взяла предложенный Джоном бокал.

— А что случилось, крошка? Я только что смотрел тебя. И сегодня ты была бесподобна, как всегда. У тебя еще не пропал дар, крошка. Ты по — прежнему берешь за душу.

— Что за фокус с ограблением? Ты, должно быть, совсем рехнулся…

— А, это… Послушай, Анна, крошка, клянусь тебе, я ничего об этом не знаю. Лафтон сказал тебе правду. Мы с ним договорились, что остаток этой недели ты просто отдыхаешь, правильно? Это тоже идет в эфир, крошка. Когда ты отдыхаешь и развлекаешься, тридцать семь миллионов человек отдыхают и радуются жизни. Это замечательно. Нельзя же их все время будоражить. Они любят разнообразие.