Сафари под Килиманджаро - Йозеф Вагнер

— Вы согласны, месье?

— Да, мадам.

Я подписал контракт на месяц.

Мы отправились на границу Уганды и Конго. Я был специальным консультантом кинооператора, мы снимали буйволов, слонов, носорогов, крокодилов. Спустя примерно три недели тяжелейшей работы мы, наконец, нашли место с огромным стадом зверей, где должна была разыграться описанная выше драматическая сцена.

А она, действительно, была драматической.

Однако время, проведенное в этой экспедиции, не было для меня зря потерянным, и я с удовольствием вспоминаю те четыре недели. Вечером, после работы, я искал уединения, мне хотелось как можно больше узнать о жизни в буше. В последнее время ночи были очень светлыми, природа открывала свои тайны, и я мог наблюдать ее почти так же, как днем. Это напоминало немой фильм. Представьте себе слона… Это огромное животное бесшумно приближается к нашему лагерю, останавливается метрах в семи около палатки, постоит минуту, разглядывая необычный для него предмет, потом флегматично обойдет лагерь, переправится через реку и исчезнет на другом берегу уже в Конго. Или я вспоминаю постоянные посещения льва, которому понравилась наша подъездная дорога к лагерю. Каждый раз он бесшумно выходил из леса и рысью бежал по тропинке, к самым палаткам… Если бы я не должен был все же спать, как много мне удалось бы увидеть в этом лунном свете! Ночью лес живет совсем иначе, чем днем. Ночная жизнь имеет свой совершенно определенный порядок и ритм. И особое, неописуемое очарование.

Однажды утром, примерно в девять часов, мы приступили к съемкам этой памятной сцены. На краю долины отдыхало большое стадо буйволов. Там их могло быть около четырехсот.

На противоположном конце долины мы разместили трех операторов. Жан с широкоугольной камерой сидел на высоком термитнике, замаскированный ветками. Вторую камеру мы укрепили на стволе дерева, примерно на трехметровой высоте. А третью поместили на земле. Эти две камеры — укрепленная на дереве и пристроенная на земле — управлялись на расстоянии операторами, которые сидели на дереве.

Все было промерено шагами, рассчитано. Буйволы спокойно отдыхали, ничего не подозревая о наших приготовлениях. Моей задачей было создать мощную дымовую завесу. Как только большая часть стада окажется между камерами, я должен зажечь дымовые шашки. Я устроился в кустарнике, приготовил контакты, проверил батареи и с нетерпением стал ждать сигнала… Наконец! Три джипа начали гнать стадо в сторону камер. Скорость джипов и скорость бегущего стада увеличивались. Буйволы уже неслись по долине, превращаясь в страшную лавину тел и рогов!

Полный газ!

Рев моторов тонул в оглушающем топоте зверей. Эти звуки сливались в единый ураган, который все более нарастал.

Первые ряды стада лавиной обрушились на камеры.

— Mon Dieu Помоги-и-и-те!

Жан отбросил камеру и спрыгнул с термитника. Он со всех ног помчался на противоположный откос, он кричал, рыдал, хохотал, взбирался на огромные камни, но ни один из них не представлялся ему достаточно надежным убежищем. Ошеломленный, я смотрел на него. Знаете, все это выглядело и страшным, и смешным, но потом вдруг произошло такое, что мне самому стало не до созерцаний.

Передняя часть стада достигла уже моей части долины. Вдруг стадо неожиданно изменило направление своего бега на девяносто градусов и ринулось прямо на меня. Речь шла о спасении жизни, а в такую минуту мысль человека работает невероятно отчетливо и ясно. Убежать мне уже не удалось бы, взобраться на дерево я бы тоже не успел. Я зажег одну из дымовых шашек и бросил ее в несущееся стадо. Потом быстро зажег вторую и бросил ее позади себя… «Больше я ничего не могу сделать для своего спасения, — подумал я. — Только ждать…» И вдруг я оказался окруженным грудой тел и рогов, но все это происходило как в каком-то фантастическом и жутком фильме. Оглушающий топот вдруг сменился мертвой тишиной. Я был не в состоянии что-либо думать, чувствовать…

И все же в это время я заметил, что оказался на каком-то островке между перепуганными буйволами. Колыхающееся пламя и густой дым от моих дымовых шашек разделили стадо на две части. Буйволы с грохотом промчались мимо, почти касаясь меня.

Когда все кончилось, долго еще стояла тишина, и никто не мог вымолвить ни слова.

Первым пришел в себя Жорж, главный оператор. Он спрыгнул с дерева и на подкашивающихся ногах подошел ко мне.

— Джо, мы не сняли ни одного метра, но дымовая завеса была изумительной.

Правда, всем было не до смеха, потому что она могла стать и завесой смерти. Но потом мы все-таки развеселились. Когда укладывали камеры в джипы, Жан с отчаянием спросил:

— Может, у кого-нибудь есть запасная смена белья?

Тому я долг отдал.

Но из дому я получил телеграмму, в которой меня уведомляли, что деньги мне не будут переведены и что я должен срочно вернуться в Чехословакию. Министерство поручило специальной комиссии рассмотреть мой проект по созданию сафари. Комиссия нашла все это бессмысленным — животные не выдержат транспортировки по морю, а те, которые перенесут ее, все равно погибнут, оказавшись в совершенно иных, чуждых для них условиях. И так далее… Одним словом, мой проект о создании сафари отвергли, и деньги на перевозку животных из Африки мне не прислали.

Всех жирафов и антилоп я выпустил обратно в буш — это был один из самых печальных дней. Честно говоря, когда я выпускал из загона этих редких животных, я плакал, как маленький ребенок.

В самолет я взял с собой несколько мелких зверей, змей и ящериц, чтобы не возвращаться домой совсем с пустыми руками. Грустным был этот путь.

Однако в Праге, уже в аэропорту, я был снова полон сил и энергии, чтобы продолжать свою борьбу за создание чехословацкого сафари.

Возвращение проданной невесты

— Рубен, завтра мы едем охотиться на слонов.

Это была дивная ночь полнолуния. Желтоватый свет керосиновых ламп, которые висели в нашем лагере, как-то по-особенному смешивался с серебристым светом луны. Рубен смотрел на небо и ничего не отвечал.

— Рубен, завтра мы едем охотиться на слонов, — сказал я.

Этот высокий, стройный красавец работал у нас шофером. Его мечта была стать шофером-профессионалом, но у него не было документов. Поэтому я ему обещал, что если он будет хорошо работать в нашей экспедиции, то, кроме зарплаты, он получит премию в триста шиллингов и я ему куплю еще лицензию шофера. Рубен старался страшно, был услужливым, работал много, а машину в буше вел так, словно он ехал по асфальтовой дороге.

Сейчас, когда он стоял над разобранным джипом и с тоской смотрел на звездное небо, он показался мне странным и смешным. Что с ним происходит? Всегда, когда мы отправлялись на охоту, Рубен был в восторге, радовался, как малое дитя.