Феодал. Усобица - Александр Логинов

Московский князь Иван Калита водил дружбу с своим родственником ханом Узбеком и с помощью татар царя воевал Литву. Литва же поддерживала хана Тохтамыша. Многие татарские мурзы тогда толпами бежали в Литву от жестокости хана Узбека. Часть выходцев из Орды потом вернулась обратно на Родину, но большая часть мурз предпочла остаться в Литве и органично слилась с русско-литовской знатью.

Тохтамыш, лишенный престола Джанибеком, сыном хана Узбека, бежал в Литву, где за помощь в возвращении на сарайский престол отказался в пользу Гедемина от своих прав на Москву и по всей видимости на Крым тоже. Благодарный за такой щедрый подарок Гедемин помог вернуть Тохтамышу вожделенный ордынский престол. Однако несмотря на литовскую помощь серебром и воинской силой, Тохтамыш продолжал терять контроль над огромными территориями. Так, ему пришлось даровать ярлык на ханство Эдиге, провозгласившему себя бием ногаев. Десятки тысяч татар стали переселяться за Волгу. Вновь образованный юрт стал прибежищем всех мангытов, разрозненных по степям. Даже бывший беклербек Тохтамыша, брат Эдиге, переселился за Волгу. Впрочем, после конфликта между Тохтамышем и Эдиге, из-за угнанного табуна лошадей, мангытские воины форсировали Волгу и сын эмира Нур-ад-Дин зарубил хана Тохтамыша. То, что одна из жен эмира Эдиге, была дочерью Тохтамыша, дела не меняло, у эмира были десятки жен.

При новом ордынском хане, беклербеком стал брат Эдиге, тем самым мангытский юрт стал контролировать Дешт-Кипчак. По сути, эмир Эдиге самостоятельно управлял и распоряжался Джучиевым улусом, занимая скромную должность беклербека при царе ордынском. По статусу Эдиге был «великим князем» татар, равным московскому и литовскому государям. Но усиление власти эмира заставляло его по иному относится к русским князьям. Для них он стал отцом. Совсем по другому Эдиге именовал себя с потомками Тимура, для них он был верным рабом и слугой. Не являясь по крови Чингизидом, эмир придумал историю своего происхождения от первых халифов эпохи Мухаммеда. Для мусульман Орды этого оказалось достаточным. Проблема была только в том, что не все татары были мусульманами и эмир стал энергично насаждать ислам в подвластных ему территориях.

Через два года после Куликовской битвы, Тохтамыш сжег Москву. Штурмом взять город, у татар не получилось, но хитрость брала и не такие твердыни. Но политически Тохтамыш проиграл князю Дмитрию. Москву он сжег, население вырезал и только. Князь убежал и того и гляди ударит по татарам. Переговоры прошли не совсем удачно. Дмитрий наотрез отказался платить выход за Владимирское княжество, согласился лишь заплатить за свое Московское княжество, но вычел из суммы большую часть денег за битву против Мамая, да так хитро все преподнес, что не он, князь Дмитрий, должен платить, а Тохтамыш оказался должен Дмитрию. Понятно, что московский государь не сам до этого додумался, бояре-советчики у князя — те еще волчара. И ведь в своем праве шельмец. Так что ушел Тохтамыш несолоно хлебавши, Москва согласилась платить выход и дальше, но только за себя, а недоимки за много лет от Владимирского княжества пусть платит новый Великий князь Владимирский, да хоть Тверской князь им станет, Дмитрию дела нет. Земли владимирского княжества московский князь под своей рукой оставит, а титул с долгами ему не нужен, пускай хан отдает его кому хочет. Вот примерно в таком ключе проходили переговоры между Дмитрием и Тохтамышем.

Только, большая часть татар в войске Тохтамыша служила Литовскому князю. И пограбив Москву собиралась откочевала обратно в Литву, оставив Тохтамыша один на один против Дмитрия. Пикантная ситуация — побежденный диктовал свои условия победителю и еще имел наглость самому решать, что он будет платить, а что не будет.

Приемник Ольгерда, князь Витовт уже на полном серьезе именовал себя Великим князем Литовским и Московским, у мужика губа не дура. Свои права на Московский престол хитрый литовец укрепил династическим браком дочери с наследником Московского княжества, нынешним Великим князем Московским.

А еще Андрей понял, что вся прогрессивная общественность Москвы, Литвы и Орды считает царя Ордынского не легитимным. Ведь в числе предков Улу-Мухаммеда не числится ни одного общеордынского хана. «Царь» Махмедка — типичный крымский выскочка, даром, что ему Великий князь Московский обязан своим ханством. А вот хан Кичи-Мухаммед — прямой потомок по меньшей мере двух поколений общеордынских ханов. И долг каждого честного человека помочь торжеству справедливости — посадить на трон самого природного царя. Тем более, что церковь, пусть тайно, но одобряет. Ну и добыча лишней не будет. Без неё — ой как трудно вести боярское хозяйство. Те же доспехи взять, к примеру. Холопов своих вооружить боярину — двадцать кольчуг самое малое надо. Покупать — дорого, рублей тридцать каждая стоит, самое малое. Итого шестьсот рублей. А есть ли эти шестьсот рублей у боярина? Нету. Можно, конечно кузнеца озадачить, в каждой вотчине есть кузнец и не один, но не каждый сможет изготовить кольчугу — вот в чем беда. А если и сможет, то кольчугу сделать — год работы мастера. Двадцать кольчуг — двадцать лет. Такие вот дела. На Руси — каждый государь, будь то Великий князи или удельные, али еще какой боярин — сам вооружает свою дружину. Татарам проще — у них оружие делается в государственных мастерских еще со времен Чингиз-хана и выдается воинам из казны ханской. От того татары всегда мастеровой люд в первую голову в полон угоняли. Вот и получается, что набег — единственная возможность вооружить свою дружину, ну и по хозяйству чего полезное заодно прихватить. Работа как работа, даже опасная. Кто не верит, может взять сабельку и сходить в Литву, али в Орду и попытаться отобрать нужное тебе у ворога. Только имейте в виду, что так тебе и отдадут — скорее у тебя самого заберут, вместе с жизнью. За вредные условия такой работы — молоко полагается давать боярам. Князья конечно молоко не дают. Зато дают поместье в пожизненное пользование, а корову сам дои, только сначала купи ее родимую или с набега приведи.

Глава четвертая

Всю дорогу воинский отряд двигался в южном направлении. Не совсем понятно почему, но Андрей не задавал лишних вопросов, там оно видно будет. Про себя, конечно, прикидывал, и получалось, что идут они в сторону Крыма. Наконец, встретились с проводниками, высланными татарами навстречу русской дружине. Они вывели русское войско к месту стоянки татарского князя.

Это был настоящий городок, спрятавшийся в долине небольшой речки и укрытый от ветра дубравой. Присмотревшись внимательно, Андрей предположил, что это зимовье какого-то небольшого рода. Причем, поселение существует как минимум лет двадцать, если судить по древесине построек. Шатров и палаток тоже хватало. Андрею и его людям отвели три больших шатра, которые они разделили с людьми его резанского товарища и московского городового боярина. Внутри шатра довольно просторно и достаточно уютно, к жилплощади прилагались по три рабыни и одному рабу на каждый шатер.

Вскоре к их шатрам подогнали трех баранов и одну старую кобылу. Если это все, что выделили союзники им на прокорм, то этого мало. Как оказалось, это был корм для воинов. Для князя и его приятелей бояр пригнали отдельно двух упитанных баранов. Два раба сноровисто зарезали скотину, ободрали шкуру и разделали туши, нарезов больших кусков мяса. Третий раб сходил на реку и вырубил большущий кусок льда, который он закатил на волокушу и тяжело дыша, притащил его к шатрам. Потом лед раскололи и наполнили им большие котлы. Рабыни подхватили емкости и шустро потащили их в шатры. На обед будет вареное мясо. Спасибо и на этом.

Внутри шатра было очень холодно, от дыхания изо рта шел пар. Андрей, не снимая шубы, развалился на ворсистом ковре, обложившись подушками и с наслаждением вытянув ноги. Маслов и москвич, которого Андрей стал звать просто Прокопий, уступили свое место в возке литовским боярам и остаток пути ехали в санях. Из-за сильной стужи бояре напялили на себя по двое шаровар, одни из которых были с подбоем. На ногах у бояр шерстяная обутка, поверх которой еще войлочные сапоги, подбитые холщовой материей, и сверху еще одна пара — темно красные сапоги из лошадиной кожи, подбитые для тепла волчьим мехом. По виду эти сапоги очень напоминали унты. Андрей сам носил такие — очень удобно, и тепло в них. На себя бояре натянули по три шубы и теперь походили на трех неуклюжих толстяков. Впрочем, их неуклюжесть показная. При необходимости, бояре легко скидывали шубы, под которыми скрывались вздетые брони.

Маслов, освободившись от шуб, накинул поверх брони меховой налатник. В это время раб, притащил высушенный помет, бочком проскочил мимо Маслова и отворачивая рожу, стал разжигать огонь в очаге. Маслов, вдруг с того ни с сего, со всей силы пнул невольника под задницу, от удара бедняга упал в очаг и завопил от боли уткнувшись лицом в раскаленные угли. Маслов ожесточенно продолжал пинать беднягу, не обращая внимания на вопли обожженного невольника.